Чем дольше я смотрю...

Чем дольше я смотрю, тем меньше в отражении твоих черт. Они уже давно сгладились. Сточились, как камень об воду. Вот результат всех стараний - галька вместо драгоценного камня, и сколько пальцами не води, не встретишь острую грань. Я того и хотела. Нет тебя - нет проблемы. Но то лишь в отражении зеркал и в касаниях. А вены до сих пор залиты той же кровью. Золотой, магической. Кровь Ворона, кровь богов, а жжет и травит не хуже скверны. Я могла бы наполнить ею перстни и пугать золотым отсветом придворных на приемах в Вал Руайо, но она во мне. И пугает разве что беднягу Тейрина, да меня саму. Одна мысль о том, что у моего ребенка, моего Кирана, внутри эта отрава, заставляет выть волчицей и, подскакивая с постели посреди ночи, бежать к нему, обнимать и греть до рассвета, моля, чтобы золото ненадолго обернулось живой теплой кровью. Но так не будет. Все в золото. И зеркала, и корсеты, колдовские амулеты, даже цвет глаз - золотой. Твой до последней крапинки. Чем дольше я смотрю, тем жарче пламенеет ненависть ко всему, чем ты была. Я уже трижды прокляла всех лесных птиц и зверей. Но те хоть не лезут под руку, напоминая о твоем мерзком каркающем смехе. Не вижу их больше, и славно. А вот драконы... Сколько бы Инквизиция с ними не боролась, они словно преследуют меня. Пытаются опалить своим пламенем, попробовать на вкус, раздавить весом чешуйчатых лап. Я отвечаю им холодом и сталью сотен мечей. Но то лишь на поле брани. А в памяти до сих пор огонь походного костра и охота. Величайший дар, что ты мне дала, а затем столь поспешно отняла своей гордыней. Свобода. Безграничная, дурманящая. Нет такой при орлесианском дворе, где даже дышать дозволено только по правилам. И так хочется сбежать. Укрыться на краю мира в маленькой избушке, варить пахучие зелья и плести венки из болотных цветов. Но ты отняла и это. Мне теперь такую жизнь только ненавидеть за то, что она была с тобой. Под драконьими крыльями и дымом обмана. Чем дольше я смотрю, тем страшнее делать шаг вперед. За гранью - знакомый по детским снам Перекресток. Но так ли это на самом деле, если сны посылала ты? Это сомнение терзает каждый раз, как поверхность элувиана дрожит под ладонями. Липкими щупальцами кошмаров обвивает позвоночник и парализует. Давно осознала: ничего хорошего о том мире без тебя не помню. Только боль, только смерть и обман. Но то лишь в подозрениях. А в голове до сих пор напев старой колыбельной и запах сонного отвара. Твой голос, еще приятный и молодой, звенящий тихими колокольчиками у самого уха. Все рассказы о древних магах, ставших богами, и о тайнах, что можно открыть, как скорлупу ореха, если вслушиваться в музыку Тени. Я пою твою колыбельную Кирану. Сама не знаю почему, но повторяю твои слова, укрывая его теплым одеялом. Это согревает меня и успокаивает хоть ненадолго. Ровно до того момента, как что-то внутри подсказывает, что я лгу. Чем дольше я смотрю, тем больше вопросов к тебе. За что ты так со мной, Флемет? Что я тебе сделала, что ныне вся моя жизнь сводится к бесконечному воспоминанию о тебе и повторению твоих ошибок? Что тебе нужно от меня, ведьма? Я давно выросла. Изменилась. Я ушла с проклятущих болот в пропахшие цветами дворцовые залы. Но то лишь на словах. А на деле все вопросы и обвинения, вся горечь и вся ненависть у меня только к себе. К сыгравшей в гордость и обиду глупой девчонке. Отбросила прошлое, заимела ребенка от никчемного Серого Стража, напялила платье по первой моде и назвалась советницей при дышащей на ладан императрице. Но внутри все та же Морриган. Малявка, в грозу жмущаяся ближе к очагу и крадущая золотые безделушки у знатных дам. Твоя Морриган. Вся твоя. Потому что, чем дольше я смотрю в ничего не отражающие осколки, тем больше я скучаю по тебе... мама.