I Don't Care, Love.

Я была в порядке. Всегда. С самого рождения я была в порядке. Я была целой, была собой, мне не сдалась эта вторая половинка. Я могла сделать свой выбор сама или же не делать его вовсе. Я была свободной от всего. Родители всегда трепетно оберегали мою психику. Беспрестанно внушали мне эти мысли, и я благодарна им. За то, что я не завидовала, имела друзей не только таких несчастных, как и я, но и цветных — тех, у кого было полно надежд и кто ярко улыбался. С детства они же — мои родители -показывали мне, что любят меня, и доказывали, что любить необязательно только своих соулмейтов. Я любила маму и папу, любила своих друзей, любила своих кумиров. Я не завидовала. Я была счастлива. Однако мой соулмейт мертв. И, судя по тому, сколько у меня на теле бесцветных следов, он провел довольно-таки интересную жизнь, или она. Я долго смотрела на эти метки и думала: которая же была последняя? Предположить, что он умер каким-то другим способом, я просто не могла. Цветы были на запястьях, на грудной клетке, множество из них на спине, ногах, а задницу он, видимо, берег… Если бы он даже был жив, на его теле не было бы ни одного красочного цветка, ведь я всегда была любимицей судьбы, сколько бы не падала или ударялась обо все предметы вокруг, но до шрамов дело никогда не доходило. Так что он может быть спокойным в своей могиле. Я отнюдь не воспринимала внезапные эмоции, как чужие. Да, это было немного странно, но не более; я просто считала себя немного двинутой и никому о них не говорила. Часто ко мне приходили отголоски ярости, реже грусти, а еще реже — эйфории, но совсем редко -спокойного счастья. Эти эмоции были правда яркими, и поэтому я просто думала, что заскучала. И мне нужна была встряска. Но мой соулмейт мертв, и это точно не его эмоции. Очередной плюс. Люди, у которых есть соулмейт, они делят свои эмоции и тело с другими. Они зависят. Они зависимы. Связаны. Но то, что какой-то левый чувак будет так важен в твоей жизни, немного пугает. Мои мысли — только мои. Мое тело — только мое, хоть у меня и остался прощальный подарочек. Я лично знаю некоторых людей, которые считают цветы на теле уродством, и это не те, кто не имеет половинки. По-моему, они прекрасны, а особенно, когда красочные, но даже мои серые по-своему красивы. Я приняла себя и свою жизнь такой, как есть. Я никогда не нуждалась в половинке, чтобы почувствовать себя целой.

* * *

На мой телефон пришла СМС-ка от Тины. Она ждала меня, и я должна поторопиться, поэтому взяла скейт. Хоть и живет подруга недалеко, но я действительно опаздываю. Знайте, что посмотреть серию за тринадцать минут, которая длится в среднем сорок пять, — не совсем рациональная идея. Захватив наушники со столика в прихожей, я побежала к выходу. Может, слушать музыку и ехать на скейте по проезжей части — не совсем умно, но я здраво рассудила, что с работы все вернулись еще часа три назад, а пригород — не такое уж и популярное место, чтобы сюда кто-то заглянул просто так. Настроение только повышалось от прекрасной мелодии, а если еще добавить сюда свежий воздух, такой редкий летом, то красота. Чувство свободы, ведь скользишь по пустой улице, залитой яркими цветами заката. Знаете, иногда бывает, что, вроде бы, ничего такого уж не происходит, но ты настолько рад какой-то мелочи, что аж пищать хочется. Вот оно — прекрасное. Но, увы, мое счастье должно было омрачиться — благо, что песня заканчивалась, и я услышала громкий гудок и рефлекторно отскочила. Скейт вылетел из-под ног, и я упала, хорошо хоть не на лицо: успела поставить локоть, на котором и проехалась пару метров, и уже с ужасом смотрела вслед пролетевшей машине. Конечно, в таком состоянии я смогла только пробурчать, что-то из рода «придурок». Потом пришло искреннее изумление, и я заметила, что эмоции приходят с опозданием. Боже… Недовольно дую губы, когда вижу, что локоть весь в крови, и ощущаю неприятную покалывающую боль. Дом Тины ближе, чем мой, поэтому пусть она спасает мою руку или же ампутирует ее. Изумление все не проходит.

* * *

— О, Боже! Лиса, какого хрена? — я закатываю глаза, когда вместо беспокойства слышу что-то вроде гнева, прекрасных себе друзей завожу. — И тебе привет, подруга! — специально выделяю последнее слово интонацией. — Со скейта навернулась. Слава Богу, с ним все в порядке. Милая блондинка крайне недовольно глубоко вдыхает через нос воздух и за здоровую руку тянет меня в сторону ванны. — Дай угадаю: ты слушала музыку, пока ехала, — утвердительно произносит она. И да, наушники от греха были спрятаны, ведь я знала, что у них есть перспектива оказаться в мусорном ведре. — Угадала! — счастливо провозглашаю. — Но ты бы видела, как он гнал! Тина в который раз вздыхает и, закончив обрабатывать ранку, достает бинт. Неожиданно я чувствую злость и неосторожно дергаю рукой. — Лис! Ты чего-то поздно дергаешься, я уже все обработала. — Я… Прости… Она внимательно смотрит на меня и удивленно поднимает брови, когда видит, что я реально немного обескуражена, и это точно не вяжется с тем шутливым образом, который был пару секунд назад. — Эй… Ты в порядке? — она кладет руку на мое плечо, добиваясь ответного взгляда. И я смотрю в ответ. И вижу около ее брови маленький синий цветок. Я думаю, что это пирсинг, а она, что ее соулмейт просто невнимательный и где-то врезался в дверной косяк или что-то другое… — Да, конечно, просто… Я удивилась, что моя рука все еще на месте! — усмехаюсь я. Блондинка вновь закатывает глаза и продолжает перематывать мою руку. Неожиданно, даже для себя, я произношу следующее: — Как думаешь, у мертвецов появляются следы? — Лис… — совсем тихо, и я не хочу смотреть на ее мрачно-удивленное лицо. — Хотя от него, наверное, уже одни кости остались. Как бы я ненавидела это, как бы не сопротивлялась, но иногда мне не все равно. И, конечно, это только потому, что быть не такой, как все, иногда немного сложно. Да, порой говно всплывает, и я показываю это. Я показываю это. Да, мне неприятно, что он не мог быть немного осторожнее. Что он не мог дождаться и так бессовестно и наплевательски относился к своей жизни, при этом зная, что оставляет кого-то без пары. Он знал это, но похоже даже резал себя. Он хоть иногда думал обо мне? Думал, что оставит меня? Да, по большей части мне все равно, но… Если бы меня не было? Если бы я была, как большинство? — Лис… — Я, наверное, пойду. Я вскакиваю с пола и спеша направляюсь в сторону выхода. Иногда я просто думаю о нем. Кем он был, почему столько страдал физически, а может, он был мазохистом… Может, он был преступником или полицейским.

* * *

Никлаус удивленно рассматривал маленькие цветные следы на его локте и чувствовал чужую грусть, чужую. Теперь он точно знал, что она не его. Поверить в то, что ему подходит идеально какой-то ребенок, что все то время, когда он думал, что у него нет половинки, когда так бесстрашно кидался навстречу смерти, которая, не щадя, оставляла ему следы, молниеносно заживающие на вампире… Все это было невероятно. Он смирился с тем, что один и сам создаст себе семью. Его не интересовала вся эта чушь, ведь если бы тот правда верил в судьбу, то, вероятно, был бы уже мертв. И вот спустя сотни лет, как он смирился, как правда перестал ждать… Зачем?! Никлаус правда не понимал. Именно сейчас, когда он, наконец, нашел двойника и так близок к цели. А перед глазами та же картина: какой-то ребенок неудачно делает первые шаги и падает, раздирая локоть. Лицо искажает отвращение. Этого ему точно не нужно. Ей же он и никогда не нужен был.