Узел

Цуна поднимался по ступеням быстро и легко — предвкушение ширилось в груди, заставляло сердце замирать и неровно биться, хотелось выплеснуть хоть часть волнения, поэтому лифтом он не воспользовался. Всего-то двенадцатый этаж, после тренировок Реборна это был сущий пустяк. Остановившись у двери квартиры Хибари, Цуна коротко выдохнул и нажал на звонок. Он надеялся, что сюрприз не окажется неприятным: Хибари вернулся из-за границы, но на звонки и смс не отвечал — видимо, не включил ещё телефон. У Цуны были большие планы. Сейчас стоял самый изумительный сезон в Неаполе, бархатный — тепло, но не жарко, можно купаться, хотя на пляжи Неаполитанской Ривьеры Хибари вряд ли удастся вытащить, разве что ночью. Да хоть бы ночью. Цуна выцарапал себе три дня и надеялся погулять хоть раз. Цуна соскучился. Цуна хотел увидеть Хибари — и не только обнять и купаться вдвоем. Послышался шум за дверью, и он облизал губы. — Савада? Что ты... Цуна не дал договорить, мягко, но уверенно толкнул Хибари внутрь, прикрывая за собой дверь. Одновременно наступая на задники своих кроссовок и снимая их, он вскользь отметил, что на Хибари только брюки и криво застёгнутая рубашка. — Что ты здесь делаешь? — процедил Хибари, а на его лице отразилось смятение. Не ждал, хотя сам две недели назад сообщил, что вернётся в Италию после двадцатого сентября и хочет увидется? Сегодня было двадцать пятое. Цуна на мгновение замялся, почувствовав вину, может, стоило все-таки дождаться ответа на звонки? У Хибари дела? Но радость от встречи пересилила. Он ведь мог оказаться у запертых дверей пустой квартиры. — Я соскучился, — Цуна улыбнулся, вкладывая в голос терзавшие его тоску и голод — Хибари любил искренность, — обхватил его за талию, наконец-то целуя, как хотелось, как мечталось, как оба любили, и подтолкнул вглубь, в спальню. С Хибари только так, осторожно и уверенно. Впрочем, будь тот против, Цуна бы так не наглел. С толку сбивала растерянность. Он видел, как расширяются зрачки, и сбивается дыхание Хибари, ощущал, как кривятся губы, как сжимаются пальцы на его предплечьях, как зарождается знакомое недовольство, перекрывая тревожное замешательство и что-то ещё, пока не ясное. Поэтому Цуна быстро заговорил, продолжая двигаться в сторону кровати: — Я потратил последние карманные деньги, чтобы сюда доехать, даже улизнул из-под надзора Реборна — знаешь, это было непросто! И университет прогуливаю, хотя мне надо писать доклад, знаю, знаю, это нарушение дисциплины, но мы всё лето не виделись, я так соскучился, ты бы знал, — последние слова он уже шептал, опрокидывая Хибари на покрывало, прижимаясь сверху и ощущая, как тело на него реагирует: жаром и стояком. Раздался звук сливаемой воды, шаги и: — Кёя, не хочешь... Хибари под Цуной ощутимо напрягся, закостенел. Цуна моргнул, недоумённо рассматривая Дино, застывшего на пороге в одном полотенце на бёдрах, с волосами, торчащей вверх из-за цветастой резинки. Дино в ответ растерянно смотрел на них. На лице его сменялись непонимание, возмущение, осознание. В оцепенении Цуна опустил взгляд ниже. В руке Дино сжимал яркую упаковку презервативов. Цуна расцепил ладони и посмотрел на Хибари. — Хибари? — Кёя? — Пошли вон отсюда, оба. Дверь за ним захлопнулась. Цуна уставился на свои руки, хмурясь и всё ещё переваривая, что Хибари и... Дино? Чёрт! Вот же чёрт! А он, наивный дурак, думал, думал что... о, господи! Растерянность сменилась раздражением и злостью. Через пару минут рядом качнулся с мыска на пятку Дино, которого выставили с охапкой одежды. Цуна не смотрел на него. Но терпеливо ждал. Если Хибари решил ничего не объяснять, то он вытрясет правду из Дино. — Предлагаю выпить по пиву. И обсудить, — голос у Дино был серьёзным, а взгляд пристальным и недобрым. — И обсудить, — кивнул Цуна, сжимая кулаки. *** Перед Цуной поставили запотевший высокий бокал светлого пива. Цуна отпил и наконец глянул на Дино. Тот незнакомо хмурился и вертел в ладонях кружку. Пена стекала по стеклянному боку, и Цуна бездумно протянул салфетку. — Спасибо, — Дино перехватил его руку. — Давно? — тихо спросил. — Нет. Мы… — Цуна закусил губу, — мы сошлись месяц назад на совместной миссии. По возвращении в Италию Хибари сказал, что ему надо подумать, и уехал в Намимори, а я всё для себя решил. И да, мы трахались, — Цуна вскинул подбородок и уставился в глаза Дино. Лицо того спазматически дёрнулось, в глазах промелькнуло болезненно-злое, сменившись злым и насмешливым. — Сколько раз? Один, два, три? — он крепче сжал пальцы на запястье Цуны. — Знаешь, сколько, где и когда мы трахались? Слышал, как стонет Кёя, когда его дисциплина летит к чёрту? Отсасывал ли он тебе на миссии, весь в крови, прижимая к стене? Что ты вообще о нем знаешь? Цуна выдернул руку, сгорая от этих откровений. Возбуждение и зависть смешались в нём в бурлящий коктейль. Дино хотел его смутить? У него получилось. Смутить, раздосадовать, заставить кровь бежать быстрей и лучше понимать, как непросто Занзасу сдерживать свою вспыльчивость. Потому что Дино вывел Цуну из себя. Подловил, как ребёнка — а его заявленик и было детской попыткой уколоть. Ладно. Дино тоже подловился. Цуна длинно выдохнул, отпил пива и фыркнул. — Я знаю, как улыбается Хибари. Эта улыбка принадлежит только мне, потому что я его Небо. — Дино вздрогнул, а Цуна позволил себе улыбнуться. — И как он смеётся, когда ему спокойно. Хибари боится щекотки, но только мне он разрешал себя щекотать. У него такое потерянное лицо при этом, а потом он начинает ржать. Цуна встал, вышел из-за столика, поравнялся с Дино и договорил. — И я его не дрессирую, в отличие от тебя. Мы дерёмся на равных, а потом Хибари добровольно становится на колени. Или ставит меня, и я подчиняюсь — потому что доверяю ему. Доверяет ли тебе Хибари? Бить по больному — этому он научился у Занзаса. Но никогда не думал, что придётся делать больно Дино. Цуна оставил замершего, с распахнутыми глазами и судорогой в левой щеке, Дино и направился в туалет. Умыться. Выдохнуть. Дать время Дино. И себе. Цуна плеснул в лицо ледяной воды из-под крана. Поднял голову и в зеркале увидел Дино. — Что он в тебе нашёл? — серьёзно спросил тот, запуская пальцы в волосы Цуны непривычно нежным жестом. — Ты по его меркам красивый? Сексуальный? Комфортный? — пальцы в волосах сжались до боли, так, что глаза запекло. Цуна дёрнулся, но Дино притиснулся к нему вплотную, высокий, выше на голову, горячий и твёрдый. Большой палец прошёлся по щеке Цуны, второй рукой Дино погладил его по бедру, заползая ладонью едва ли не под пах. Цуну бросило в дрожь. Сердце заколотилось о рёбра; изголодавшееся по ласке, распалённое разговорами о сексе, тело болезненно отзывалось, и Цуна испугался — ему было одновременно неприятно и хотелось... Отвратительно! Он оттолкнул Дино и врезал ему по скуле. Дино отшатнулся, странно, что не закрылся, реакция обычно его не подводила. На лице мелькнуло облегчение, потом он усмехнулся, засунул руки в карманы и поинтересовался: — Будем драться за внимание прекрасной дамы? — Что? — Цуна вспыхнул. — Хибари не дама, он… — Шлюха, — холодно договорил Дино. — Дино, ты мой друг, но я сейчас тебе ещё раз врежу. — Цуна помолчал и добавил в сторону: — Может он… разлюбил? Дино захлопал глазами, и Цуне стало смешно от своих слов. Как можно разлюбить Дино? Солнечного, умного, хитрого, доброго, безжалостного… — Ну, есть шанс, что я всего лишь временная замена, — глухо проговорил Цуна, сжимая ладони. — Отдушина от назойливого меня? Нет, не думаю, он серьёзно относится ко всем связям, — Дино тихо рассмеялся. — Кёя, Кёя. Так вот о чём важном ты хотел поговорить со мной. «Важном», — сжалось в груди Цуны. В туалет зашёл посетитель кафе, и Дино потянул Цуну в зал. Он расплатился за обоих, несмотря на возмущённые протесты, хотя на самом деле очень выручил. Денег и вправду было несколько евро, и где он будет ночевать, Цуна не представлял. Был только билет обратно через три дня. Что ж, придётся вспомнить уроки выживания Реборна. Они шли по улице и молчали. Всё произошло так стремительно, что в голове у Цуны путалось, асфальт под ногами немного плыл. Дёргала затылок мысль, что это было в туалете, когда Дино прижался к нему. Издевался, да, но проскочило что-то ещё… Дино не был честен до конца. С ним или с собой? — Я не хочу стать тебе врагом, — сказал Цуна искренне, — но от Хибари я просто так не откажусь. — Ясно. — Дино подкинул в руке банку с колой, которую купил в кафе. — Что ты думаешь обо всём этом? — Что мы влипли. Кёя может послать нас обоих. Он не умеет выбирать. Цуна приуныл. Мимо прошла, цокая каблучками, молоденькая сеньорита в голубом мини-платье и с кучей браслетов, позвякивающих в такт ходьбы. Цуна с тоской подумал, почему не влюбился в кого-то типа неё. Мимо них промчался кто-то на байке, сдёрнул сумку с плеча девушки и газанул вперёд под истошный крик. Глупая, наверное, иностранка, не знает элементарных правил; Цуна бездумно кинулся вслед за мотоциклом. Немного пламени, и Цуна его догонит. В шлем водителя прилетела банка Дино. Совместными усилиями они поймали вора и отобрали сумку. Тот так изумился, что не сопротивлялся, когда его сдавали карабинерам. *** Они пересекли виа Толедо, забрели в испанские кварталы — узкие кривые улочки, замощённые брусчаткой, — рассказывая наперебой про их с Хибари совместные миссии, как будто соревновались, у кого прав на Хибари больше. Выйдя на небольшую заброшенную площадь в тупике, присели у фонтана. — Представляешь, когда мой парашют запутался в ветвях, Кёя просто срезал ветки Роллом, и я грохнулся на него. Как он возмущался! — Дино захохотал. — Знаешь, на ежа падать неудобно и очень больно, я уцепился за иглы, но одежду они мне порвали и рассекли бедро. Кёя потом, уже на стоянке, зализывал его как дикий зверь, — Дино довольно зажмурился, глядя в небо. Цуне стало немного завидно, обидно и смешно. Дино тренировал Хибари. У них были доверительные отношения, зря Цуна в кафе о них ляпнул. Хибари нередко ездил к Дино в гости по делам и «отдохнуть от травоядных». Но Хибари был Хранителем Цуны. Они вместе учились. Они через многое прошли вместе, хоть и порознь. В несвершившемся будущем взрослый Хибари тренировал его, сопляка. И так смотрел, разрезал на кусочки и… Цуна сглотнул. Неужели? Волоски на руках встали дыбом. Неужели они с Хибари в будущем тоже?.. — Давай подерёмся, — предложил Цуна внезапно, не узнавая своего голоса. Моргнул, внутренне собрался и вовремя ушёл из-под удара, кулак лишь слегка мазнул по виску. — Я принимаю твой вызов. Цуна натянул перчатки, зажёг пламя и замер. Дино скучающе разматывал кнут. Поднял взгляд и улыбнулся так, что у Цуны душа в пятки ушла. Он инстинктивно рванул вверх, но ногу обвил кнут и дёрнул вниз. Цуна сгруппировался, чтобы не шлёпнуться об землю всем телом, оттолкнулся руками, схватил кнутовище и пустил по нему пламя. Татуировка на руке Дино заискрилась рыжим Небом, взметнулась проволока, за ней грива коня, два пламени переплелись, и произошёл небольшой взрыв. Дино и Цуну раскидало в разные стороны. Так, резко подумал Цуна. Они же поубивают друг друга. Два дона — ревнивых идиота. Ни одной из их Семей не нужна кровавая вендетта. Он поймал взгляд Дино, тот, кажется, размышлял о схожем, и погасил пламя. Дино утихомирил своё, но кнут не убрал. Они с азартом дрались, Цуна съездил два раза по лицу кулаком и один раз в солнечное сплетение, а сам получил по ногам и спине: Дино умело пользовался кнутом, делал подножки, опрокидывая, но Цуна откатывался, ловил за хвост кнут, наматывал на руку и дёргал на себя — Дино падал на колени и чертыхался, потом смеялся, тоже дёргал, и Цуна падал на него. Послышался рёв моторов, и их окружили несколько байкеров. Среди них Цуна узнал того, что пытался украсть сумочку у девушки. — Это они! — воскликнул парень и указал на них трясущейся от злости рукой. Ножи, биты и цепи. Один из байкеров снял шлем, и огненные волосы вспыхнули на солнце. Девчонка неприятно улыбнулась. — Поиграем, мальчики? Нельзя использовать пламя против простых гражданских. Кнут Дино взметнулся в воздухе, выбивая оружие из рук, вызывая смятение среди идиотов. Цуна дрался врукопашную. Вывернуть руку, дать по задней части шеи ребром ладони, аккуратно опустить на землю, следующего перекинуть через себя. Когда его окружили трое, Цуна разозлился. Влил в перчатки пламя и ударил в землю около себя — от микроземлетрясения тряхануло в радиусе нескольких метров и посбивало с ног хулиганов. И тут Цуна увидел, как Дино развернулся спиной к опрокинутой на землю девушке, а та неуловимым движением выхватила нож, подскочила и — Цуна закричал. Дино перехватил руку, и девчонка ударила второй, что-то воткнула в ногу, под колено. Дино от неожиданности и, видимо, боли, выпустил её, и девка полоснула его ножом, тут же словив наотмашь по лицу; волосы взметнулись яркой волной, и та потеряла сознание. К ним уже спешила полиция, поэтому Цуна подхватил Дино, и они ушли дворами подальше от этого места. Остановились в тупичке, завешенным бельём — там пахло моющими средствами и цветами. Осторожно опустив Дино на землю, Цуна снял перчатки и бегло осмотрел рану на животе. Вроде, ничего серьёзного. — Пустяковая, — Дино попытался отмахнуться и встать, но пошатнулся, а на брусчатку закапала кровь. Он же так истечёт насмерть! Дон Каваллоне погиб в уличной потасовке. И рядом был Цуна. Это будет скандал, переходящий в конфликт. Да Цуна сам себя не простит! «Но Хибари достанется тебе. Это знак судьбы, она выбирает тебя», — мелькнула подленькая мысль. Цуна сжал окровавленные ладони, мотнул головой. «Нет. Это испытание. Цуна его не провалит». Он достал коробочку солнца и открыл её. Медленно, неохотно, рана начала затягиваться. Дино смотрел на него со смесью изумления, благодарности и подозрения. Потом вздохнул, пробормотал: «Это же Цуна». — Спасибо. Я у тебя в долгу. — Не надо. Ты бы тоже меня не бросил. Дино промолчал. *** Номер отеля только усиливал дискомфорт и уныние. Всё серое и безликое. Дино, определённо, мог позволить себе нечто много лучшее, но после драки он неважно себя чувствовал и снял номер в первой попавшейся гостинице. Цуна пропустил Дино в душ, а когда сам вышел из него, Дино лежал в постели, завернувшись в одеяло по уши. Кондиционер работал исправно, в комнате не было зябко, и всё равно Цуна передёрнул плечами. Нырнул в свою постель и мгновенно провалился в сон. Проснулся он от громкого стона и сначала не понял, где он, и что происходит. Включив настольную лампу, обернулся. Дино. В слабом свете ночника он был похож на мертвеца. Дрожащего, в испарине, с пересохшим, кривящемся в гримасе ртом и беспокойными глазными яблоками под припухшими веками. Цуна на подгибающих ногах сполз с кровати, схватил Дино за руку, нащупал пульс — тот сбоил. — Дино, — позвал он громко, — я вызову скорую. Где твоя коробочка солнца? — Нет, — Дино вцепился в майку Цуны, открыл мутные глаза и, задыхаясь, прошептал: — Она мне... что-то вколола... под колено. Наркотик... какой-нибудь. Коробочка не поможет. Я справлюсь, если ты... полежишь со мной. Поделишься пламенем. Ты Небо. Гармония. Пожалуйста. Цуна закусил губу. — А если не справишься? — Тогда Кёе не придется выбирать, — криво улыбнулся Дино и закрыл глаза. — Не смешно, Дино! — рявкнул Цуна, но его уже явно не слышали. Он размышлял ещё с полминуты, потом залез на кровать, зажёг пламя. Обнял Дино, крепко прижал к себе и стал молиться. Пульс стучал в ушах, грудь Дино под рукой неровно ходила, время тянулось струной, по которой пустили ток. Но через какое-то время Дино перестал трястись, дыхание выровнялось. Цуна натянул на них сбившееся к ногам одеяло, уткнулся носом в холодное плечо и задремал. Сон перетёк в старое воспоминание: он лежал в кровати, облучённый неизвестной коробочкой, в полубреду, борясь с заразой. К полуночи у кровати нарисовался Хибари, сел рядом, взял за руку, и это молчаливое «борись» был как глоток свежего воздуха после удушья. Цуна неосознанно потянул Хибари к себе, и тот почему-то не стал сопротивляться, лёг рядом. Даже не возмутился, когда Цуна инстинктивно начал тянуть у него пламя, потому что своё сбоило. Пару часов Цуна плавал в лилово-рыжем мареве, и ему становилось легче. Когда он вспомнил о Хибари, сразу почувствовал его присутствие. В серых глазах отражалось Небо Цуны. Оно вливалось Хибари под кожу и тот… дрочил. Набухшая головка мелькала в кулаке, влажная, с рыжими пятнами отсветов пламени. Взгляд Цуны метался от члена, зажатого в руке, к лицу Хибари: тот жмурился, кривил и облизывал губы и почти беззвучно постанывал. Когда Цуна вновь смог открыть глаза, утренний свет лился в окно, а Хибари рядом не было. Разбитый, но живой, Цуна потянул носом воздух, пытаясь уловить запах Хибари. Напрасно. Может, ему всё это приснилось? Наверняка. В комнату постучали, выглянул взъерошенный Гокудера с синяками под глазами. За его спиной толпились остальные друзья. — Ты как, Десятый? Вчера ты плохо выглядел и ушёл сразу после ужина, мы спросили Верде про ту коробочку, он сказал, что тебя не надо тревожить, твой организм сам должен справиться. — Но если что, я принёс Горю! — крикнул Рёхей, просовывая в проём руку с коробочкой солнца. — Всё в порядке, — улыбнулся Цуна, подзывая друзей к кровати, и те толпой ввалились в комнату. Цуна оглядел всех и усилием воли удержал улыбку на лице: Хибари среди толпы Хранителей не было. — Всё уже в порядке. Можешь отпустить, — произнёс сквозь сон Дино. Но Цуна только подтянулся вверх, зарылся носом во влажные волосы — не примерещилось — и погладил Дино по животу. Мышцы под пальцами дрогнули, послышался хриплый выдох, но это уже было похоже на эхо. Цуна снова спал. Проснулся он от ритмичных толчков и характерного звука. Это походило на дежавю. Только в этот раз дрочил Дино. Они оба прижимались друг к другу голой кожей, лёжа в одних трусах, а его рука лежала очень близко к члену Дино, и тот задевал её своей ладонью. Жар окатил лоб, щёки и шею, Цуна постарался не дёрнуться и дышать ровно. — ц… Кёя-я-я-я… Отдышавшись, Дино осторожно высвободился и ушёл в душ. Цуна не шелохнулся, так и лежал, плавился в возбуждении и… обиде минут десять, пока шумела вода. Потом раздались шлёпающие шаги, и по комнате поплыл аромат груши. — Цуна, проснись. Пойдём, позавтракаем. Я умираю, есть хочу. Пришлось «проснуться». Дино выглядел жизнерадостным, встрёпанным и раскрасневшимся. Цуна хмуро разглядывал его из-под ресниц. Почему? Он же не обладает пламенем солнца и всего лишь немного помог справиться с заразой. Гармония, чёрт возьми. Память тут же подкинула воспоминание, как в палатке Хибари прижимал Цуну к спальнику и дрочил ему, быстро и жёстко, бесцеремонно кусая в изгиб шеи — единственный раз, когда он позволял себе грубость в постели. Когда Цуна подошёл к грани, он соскользнул вниз и накрыл член ртом. Цуна кончал со сдавленным криком, выгибаясь, цепляясь за плечи Хибари, так хорошо было. Сейчас было плохо. Тонкое одеяло кое-как скрывало стояк, а сам Цуна ощущал себя обессиленным и несчастным. И ситуация усугубилась, когда Дино сдёрнул с него одеяло и замер. — Э-э… утренний стояк — это нормально. Принести тебе салфетки? — Дино сомнабулически потянулся к нему, словно хотел дотронуться до коленки. Или стояка. И отдёрнул руку, как обжёгся. Цуна мотнул головой, выдавил сквозь зубы «я в душ», и смылся, полыхая ушами. Дрочить он не стал. Не смог выбрать, на кого — Дино или Хибари, и от этого было странно и неуютно. Тревожно. В итоге он просто врубил холодную воду. Так и стоял, пока не замёрз, а всё желание ушло куда-то вглубь. В желудке голодно заурчало. Кафе под открытым небом приглянулось им больше всего. В воздухе разносился запах то жареной рыбы, то сладкой выпечки, где-то разбился стакан, сигналили медленно проезжающие полицейские, гул шагов и разговоров бился о стены домов, как морской прибой. Цуна озирался, как будто не был уже два дня в этом городе, грязном, шумном, но удивительно живом. Они заказали по пицце и ели в напряжённом молчании, потом Дино захотел кофе, а Цуна — мороженое, простой сливочный рожок. Он, глядя на Дино, вспомнил, что Хибари тоже пристрастился к кофе. От Дино? Ревность вскипела в животе змеиным ядом. Наверное, приятно по утрам пить кофе вместе. Цуна невольно представил, как Хибари садится на колени Дино, к нему лицом, и поит из маленькой чёрной чашечки. Надо будет попробовать. Он не против, если Хибари сделает это сам. Если они вообще будут дальше вместе. Холод сковал затылок. Он старался не думать об этом. Очень старался. Что ему придётся выбирать между другом и возлюбленным. Цуна таращился на Дино, такого родного и такого далёкого. Почти брата и теперь соперника — сможет ли Цуна считать его другом, если Хибари выберет Дино? А если наоборот? Сейчас он ненавидел Дино — так будет и дальше? По руке потекло мороженое, густые белые капли, сладкие и липкие. Цуна вспомнил, как пару раз Хибари слизывал их с запястья, и со своего, и с Цуны, бросил короткий взгляд на Дино и слизнул потёки, медленно, широким мазком языка. Сердце бешено колотилось в груди, в воздухе разлился острый запах кофе со специями — Дино опрокинул чашку. Глаза у него были страшные, затягивающие. Ноздри подрагивали. Цуна уронил рожок, ощутив ту сбивающую с ног волну желания, что шла от Дино. Тот поднялся, тяжело и мрачно. — Прости, — испугано сказал Цуна. — Я… «Не хотел» было неправдой. Но что именно хотел? Подразнить Дино? Хибари говорил: «Мне нравится так делать. И смотреть тоже». Наверняка он и с Дино… Цуна сглотнул. Нет, это не вся правда. Цуна. Заигрывал. С Дино. — Я куплю тебе ещё мороженого, — хрипло произнёс тот. — Нет. Не стоит. — Цуна отвернулся, но успел заметить разочарование на лице Дино. Внутри что-то противно дребезжало, грозясь разбиться. — Пошли в кино, — предложил он наобум. Хотелось к Хибари, но интуиция подсказывала — не сейчас: его прогонят, и он останется в городе один. К тому же, между ним и Дино звенело напряжение, оно и понятно, но было в нём что-то… притягивающее. Это злило. Цуна хотел и боялся с этим разобраться. *** В ближайшем кинотеатре в это время шла какая-то мелодрама, а ждать спагетти-вестерна или комедию ещё полтора часа было лень. Цуна честно пытался вникнуть в происходящее на экране, но кино навевало скуку и стыд за бесконечные слёзы и скандалы между героиней и её парнем. Цуна покосился на Дино — тот стёк по стулу почти горизонтально, уложив ноги на пустое сидение впереди, и жевал попкорн, слизывая с губ крошки. Хибари тоже любил попкорн, а ещё целоваться в темноте. Дино покосился на Цуну в ответ, и тот отвёл взгляд, смущаясь промелькнувшей не мысли даже, а её эха. Поцеловать. На экране парень делал девушке массаж, и, судя по стонам и тому, как он её гладил, всё собиралось перерасти в большее. Ну да, у Цуны спрашивали паспорт, восемнадцать плюс, кино для взрослых. Цуна хмыкнул. Знали бы они, чем он занимался с Хибари. Как на миссии, после драки с местными аборигенами, он разминал Хибари плечи и спину — и как тот глухо застонал, перехватил руку Цуны и потянул к паху. Жар тогда обжёг Цуну с головы до пят. Он поймал вопросительный, поплывший взгляд Хибари — в голове пронеслись сотни мыслей и воспоминаний: как Хибари его прикрывал, и в глазах плескалась тревога, как тащил на себе, обещая загрызть, если помрёт, как укрывал в Облачной сфере от бури и делился воздухом рот в рот, а руки его нервно дрожали; как наутро Цуна ловил рыбу в быстрой, но мелкой речке, жарил и разделывал, очищая от косточек, упрямо пропихивал кусочки Хибари в рот, обессилившему от долгой Облачной сферы, сходя с ума от такой близости и дозволенности, — и, не сомневаясь более, утвердительно сжал пальцы на члене. Не просто желание снять стресс, а взаимное притяжение. Это было отчего-то важно в отношениях с Хибари. — Мы обычно на середине уходили с Кёей трахаться, — насмешливо поделился откровением Дино. — Мы обычно не вели себя как животные в гоне. Просто целовались, — фыркнул Цуна. — Так? — Дино стремительно приподнялся, вжал Цуну в кресло и грубо поцеловал, кусая губы до искр из глаз, шаря мокрым языком во рту. Цуна задохнулся — и оттолкнул Дино, панически огляделся — никто в их сторону не смотрел. Тогда он поднялся и ушёл, оставив Дино в зале. Цуна поплутал по городу, вспоминая, как они с Хибари дрались — на износ. Как Цуна падал на колени, харкал кровью и вставал вновь, хотя пламя истощалось в битве с Хибари быстрее, чем с кем-либо. Но он не мог упасть раньше своего Хранителя. А Хибари не мог позволить себе упасть раньше своего босса. Они падали одновременно. Смеялись и вели друг друга к Рёхею — единственные разы, когда Хибари позволял себя поддерживать, прижиматься к его твёрдому горячему боку. После нескольких часов общения с Рёхеем и его кенгуру голова трещала, и хотелось покоя, уже не телу, а разуму. Тогда Хибари уводил его в свою комнату, единственную в особняке Вонголы переоборудованную на японский манер, и усаживал пить чай. Как он любил драться, так любил и чайные церемонии. И это странным образом его облагораживало. Удивительно красивый танец рук, пластика движений тела исполнена грации и непринуждённости. Кажется, тогда, впервые, когда Хибари пригласил его на чай, Цуна и влюбился. Он остановился и вспомнил стихотворные строчки Мурата Сюко, которые зачитывал ему Хибари: Дом и пространство, покрытое росой, Гость и хозяин, сидя вместе, Разделяют чашку чая. В тишине и молчании Их сердца сливаются воедино. *** Волна накатила, лизнула ступню Цуны и пугливо отхлынула. В мокрый песок рядом с рукой упала сумка-холодильник. Дино присел рядом, открыл сумку и достал пиво. — Извини, всё пытаюсь понять, почему ты, — Дино ковырнул ключ жестяной банки, пена зашипела, выливаясь наружу. — Целуешься ты ужасно. — Нормально я целуюсь, — огрызнулся Цуна. — Я просто не ожидал. — Ты босс мафии, ты должен быть всегда готов. Я мог тебя в тот момент убить. — Ты мой друг, с друзьями принято позволять себе некоторую расслабленность, знаешь ли. Дино изогнул бровь, усмехнулся и запрокинул голову, делая глоток из банки. Цуна ненавидел его таким. Ученик Реборна. Десятый Каваллоне. Дон третьей по влиянию Семьи в Альянсе. Цуна был на распутье. Он не знал, как себя вести с Дино. С Дино, который его всегда поддерживал и выручал, а теперь смотрел недоумённо, досадливо и как-то… отчаянно-жадно? Как хищник на добычу — недостижимую добычу. Поссориться из-за «бойфренда», что может быть нелепее? Предать дружбу с Дино ради Хибари? Имеет ли Цуна право на это как наследник Вонголы? Ужасно, что он вообще об этом задумывается! А что если Хибари рассматривал Цуну просто как интрижку на стороне? Предать Хибари ради хороших отношений с Дино? А возможны ли они теперь, теплые, дружеские, почти семейные? Голова раскалывалась от этих мыслей. Близость Дино тревожила. Цуна поднялся. Скинул капри и футболку, вошёл в воду по бедро и нырнул. Морская гладь сомкнулась над ним, уши заложило, Цуна сделал несколько гребков и глянул вверх. Воспоминания нахлынули непрошено. Как Дино учил его лежать на воде: поддерживал его тело, помогая не пойти ко дну, довериться морю, расслабиться и покачиваться на волнах. Цуна смотрел в высокое небо, тонул в синеве и золоте, а когда перевёл взгляд на Дино — захлебнулся ещё одним солнцем и небом. Глаза Дино светились любовью, и всё внутри Цуны пело в ответ, отзываясь безоглядно, искренне, слепо. Но он тогда не понимал, как называется это чувство. И прошляпил… От отчаянья он глотнул воды и судорожно взмахнул руками. Кто-то подхватил его за талию и дёрнул на поверхность. Цуна вынырнул и закашлялся. — Ты что, с горя решил утопиться? Не ожидал от тебя такого малодушия, братишка, — издевательски произнёс Дино, но в голосе его сквозила тревога и напряжение. — А это мысль. Если выяснится, что поблизости был ты, тебя обвинят в покушении и убийстве меня. И Хибари тебе не достанется. Ему придётся самолично избить тебя до смерти. Загрызть. Хорошая месть, старший брат. Цуна невесело рассмеялся. Он не верил в свои же слова, и Дино, конечно же, тоже не поверил. Цуна навалился на Дино, давя обеими руками ему на макушку, в шутку — в шутку ли? — пытаясь утопить. Дино всплеснул руками, уходя под воду, но легко вырвался из захвата, стремительно нырнул вглубь и исчез. А потом дёрнул Цуну за ногу вниз. Они сосредоточенно боролись несколько минут, пока это не переросло в азартную игру. В итоге они плескали друг в друга водой на мелководье и ржали, как ненормальные. Наконец, выдохшись, выползли на берег, упали на песок, и Цуна зашарил рукой в морозильнике, нащупал банку и приложил ко лбу. — Я сейчас помру. — Выпей холодного пива, полегчает. Полегчало на второй банке. На третьей, развезло. Но он продолжал пить. Солнце клонилось к горизонту, заливая пляж алым и золотым, небо с противоположной стороны наливалось сине-лиловым, душистым, с ярким кружевом звёзд. — Расскажи, — заплетающимся языком приказал Цуна, — как вы с Хибари трахаетесь. Дино, лежащий рядом, подпёр голову рукой и странно посмотрел на него: — Да ты в говно, братишка. — Сам ты… это. — Да, я пьян. И я расскажу. Первый раз я поимел Хибари после атаки Шимон на твоей Церемонии Наследования. Он был взбешён и расстроен, что ничего не смог поделать. Фрустрирующий подросток — это страшно. Фрустрирующий Хибари — сам понимаешь. Я затащил его в одну из гостиных комнат, прижал к двери, расстегнул на нём брюки и отдрочил ему. Кёя цеплялся за мои плечи, сжимал зубы и кривился, а когда кончил, молча уткнувшись мне в плечо, то первым его словом было «Ещё!» У него даже член нормально не опал. Тогда я вытряхнул его из брюк и отсосал. Сперма горчила злостью, я помню, — Дино провёл пальцами по губам, машинально облизнулся, — до сих пор помню. — А потом? — затаив дыхание, уточнил Цуна, глядя на Дино во все глаза. — Я повалил его на кровать и трахнул. Только тогда Кёю отпустило. — Значит… — Цуна медленно загребал песок пальцами, тщательно выговаривая слова, — он даёт тебе только когда… проигрывает? Дино упал затылком в песок и пьяно рассмеялся. — Нет, конечно, нет. Но самый классный секс у нас всё равно на адреналине. Знаешь, когда вокруг трупы, руины и пламя, ты сам по локоть в крови и по уши в дерьме — и тебе отдаётся красивый, сильный зверь, это непередаваемо. С тобой Кёя так откровенно вести не стал бы, уверен. Цуна фыркнул, от мысленных картин мутило. И заводило. Он никогда так… Обидно. Но у них с Хибари лучше! — Это всё фигня. Снятие стресса. Инстинкты. У нас по-другому. Долгая прелюдия. Никаких болезненных укусов и засосов. Хибари со мной нежен. — Цуна бросил взгляд на Дино. Тот смотрел пристально, как будто и не пьяный. — Он долго изводит меня. Так долго… пока я не начну просить и умолять. Трахает так медленно, что вытекают остатки мозгов. И тело одно сплошное… — Цуна запнулся, подыскивая слово. Прикрыл глаза и не заметил, как Дино придвинулся, только почувствовал его влажное дыхание на щеке и шёпот: — Тело такое чувствительное, словно оголён каждый нерв, и удовольствие искрит на их кончиках, да? — Да, — выдохнул Цуна и открыл глаза. Расширенные зрачки Дино выдавали его, а руки скользили по телу Цуны очень недвусмысленно. Цуна поёжился и закинул ногу на бедро Дино. Потом подумал и убрал её. — Не здесь. Они ввалились в номер, путаясь в руках и одежде. Споткнулись о сумку Дино, из неё выпала деревянная доска, рассыпалось что-то. — Это сёги. Мы с Кёей иногда играем. Его доска треснула, я хотел подарить… Дино растерянно остановился, глядя на разбросанные фигурки. — Вот мудак! — выплюнул он. — Мудак, — согласился Цуна. — Мы, правда… — Не лучше? Похуй. Мат от Дино был так внезапен, что Цуна нервно рассмеялся и упал на кровать. Дино поднял сумку, вытряхнул из неё те самые презервативы и посмотрел на Цуну долгим, расфокусированным взглядом. — Я хочу тебя сверху. А потом снизу. А потом вылизать. Хочешь? — Хочу, — непослушными губами сказал Цуна. *** Они поднялись на двенадцатый этаж в лифте, напряжённые, взбудораженные, взволнованные, но Цуна чувствовал: не только из-за Хибари. Между ним и Дино тоже что-то происходило. Что-то важное, важнее соперничества и неприязни. Цуна не мог понять, нравится ему это или нет. Они позвонили в дверь несколько раз, но никто так и не открыл. — Не хочет впускать, зараза, — опасно-ласково произнёс Дино. — Будем ждать. Когда-нибудь ему придётся выйти. — Цуна сел на ступеньки лестницы и поставил рядом сумку с сёги. Дино присел рядом, и сразу стало теплее и беспокойнее. — Знаешь, а я понимаю Кёю, — с грустной усмешкой сказал Дино и дотронулся до его руки, большим пальцем провёл по костяшкам: шершаво и обжигающе. Цуна повернул голову к Дино. Вопросительно посмотрел. Сердце билось где-то у горла. — Я думаю, все твои Хранители в тебя влюблены. Были или до сих пор. Просто у некоторых хватило духу сделать шаг навстречу. Некоторые, как я, решили, что дружба дороже, а из отношений не выйдет ничего путного. Страх отказа и страх согласия. С Кёей было как-то проще, хотя он замороченный хуже тебя. Я жалок, правда? — Дино, ты только что… — Признался тебе в чувствах? Да. Вот теперь сердце ухнуло в желудок и там затрепыхалось. Цуна сплёл пальцы на коленях и медленно проговорил: — Я не знаю, что тебе на это ответить. У меня есть Хибари… — У меня тоже. Они оба невесело, но понимающе рассмеялись. — Ты так чудесно улыбаешься, Цуна. Я бы хотел почувствовать твою улыбку губами. Запомнить… Прости. От волнения несёт. — Дино обхватил себя руками и сгорбился. А на Цуну что-то нашло. Он тронул Дино за плечо, заставляя выпрямиться, посмотреть в глаза, гулко сглотнуть. — Так запомни. Мы сейчас оба в подвешенном состоянии, так что, думаю, это… просто можно. С заминкой Дино запустил пальцы ему в волосы и нагнулся к лицу, обдал свежим дыханием. Цуна прикрыл глаза, впитывая тяжесть уверенно держащей руки, и тело само подалось навстречу. Ночью они не целовались, словно боялись пересечь последнюю грань, а тот поцелуй в кинозале был не в счёт. Целовался Дино медленно, вдумчиво, мягко и сладко, так что тёплые золотистые волны удовольствия бежали по спине и рукам. Приминал губы и легонько их покусывал, влезал языком в рот, ласково обводил губы изнутри, бережно придерживая под затылок. И такая огромная щемящая нежность накатила на Цуну, что стало больно дышать, больно чувствовать, быть. Он обхватил Дино за шею, судорожно выдохнул и сам толкнулся языком. Дино задрожал и глухо застонал в поцелуй. Раздался звук открываемой двери. — Вы, двое. Заходите. Цуна моргал, не в силах разглядеть Хибари. Покачивало, и когда Дино встал, вцепился в его руку, тоже поднимаясь — Дино поддержал. В голове шумело, губы горели и разъезжались в глупой улыбке. Круги плавать перед глазами перестали не сразу. Они втроём стояли посреди гостиной, Хибари мрачно смотрел на них в упор. С чёрных волос на грудь капало: так вот почему он открыл не сразу. — Я решил не выбирать. Либо вы двое остаётесь, и мы сожительствуем втроём, либо вы оба катитесь нахуй. Дино рассмеялся, согнувшись пополам. Хохотал несколько минут, разряжая обстановку и неиллюзорно раздражая. — Мустанг, прекрати, или я выставлю тебя остужаться в подъезд. — Прости-прости. Я просто представил тебя в виде Санта-Клауса. — Дино разогнулся, утирая проступившие слёзы. Хибари непонимающе нахмурился. Цуна, наоборот, сообразил, что произошло, и прыснул в кулак. Узел чуть ниже солнечного сплетения развязался. — Ну так что? — резко и нервозно спросил Хибари. — Ты даже не дашь нам подумать, Кёя? — наиграно серьёзно спросил Дино. — Нет. — Хибари вдруг пошёл пятнами румянца, отвёл глазва и выдал: — Меня заводит этот контраст. Вы мне оба нужны. Вы даёте разное. Ты — адреналина и драйва, а ты, Савада — гармонию и спокойствие. Хотя бывает и наоборот. Хм. Цуна с Дино несколько минут оторопело переваривали услышанное. — Я за, — твёрдо глядя в лицо Хибари, сказал Цуна. — У нас, может, ничего не получится, но я согласен попробовать. — Я тоже, — эхом откликнулся Дино. Хибари ощутимо выдохнул и скупо улыбнулся. — Хорошо. А то прятать два трупа посреди Неаполя не очень удобно. Я ещё не все ходы отступления здесь выяснил. Они оба преглянулись. Хибари шутил очень специфично. Если вообще шутил. — Кстати, — Дин подбородком указал на пространство вокруг, — советую тебе сменить квартиру, Кёя. Втроём мы на твоей кровати никак не поместимся, а большая не влезет. И на кухне тесно. Кёя пугающе улыбнулся, и Цуна рассмеялся. У них был шанс.