You're my hope

Сон постепенно таял, а сознание частично пробиралось к пробудившемуся из-за посторонних звуков парню. Мятная челка прикрывала веки, открывать которые юноша пока не намеревался. Медленным ленивым движением бледной руки Мин отправился на разведку на вторую половину кровати. Пусто и прохладно. С протяжным стоном парень потянулся и, не открывая глаз, пытался нащупать слепой кистью сотовый телефон на прикроватном столике. Холодное стекло экрана поприветствовало заспанного Юнги, а яркость, установленная на максимальную шкалу, ослепила его, заставляя сощуриться и прикрыть глаза на пару секунд. Тонкое предплечье упокоилось на переносице поверх опустившихся век вместе с осознанием того, что на дворе еще и петух не кричал, зато его любимый в мешковатой красной толстовке сидел к нему спиной и рылся в нижнем ящике тумбочки с одеждой. Сев на кровать, парень с мятным цветом волос шумно зевнул, пытаясь привлечь внимание брюнета, который рылся в отделе с носками и никак не реагировал на уже ерзающего на скрипучей кровати Юнги. —Доброе утро. — Тишина; красная толстовка, как оказалось, не искала что-то, а аккуратно складывала одежду, — Хосок, ты меня игнорируешь? — Вновь ничего. В голове Мина начался мозговой штурм. Ему предстояло вспомнить, что он такого натворил за вчерашний день или же вечер, из-за чего Чон сейчас не обращает на него внимания. Когда Хосок пришел домой, его встретил не горячо его любимый парень, а гора грязной посуды, которая чуть ли не вываливалась из раковины. Но Мин почти никогда не моет посуду, он ненавидит это дело, и Хосок об этом знает, даже не ругается по этому поводу. Значит, Юнги совершил что-то страшное, более ужасное, что-то, что выключило его солнце, которое теперь отказывалось для него светить. Уборка. Как он только мог забыть? Хосок чистюля, поэтому постоянно наводит порядок в доме, но у него не всегда хватает на это время, поэтому не так давно Чон попросил заняться этим Юнги. Злой Хосок — это страшно, но когда брюнет грустит или обижается — просто катастрофа. Собравшись с мыслями, Мин отважно спустил босые ноги на ковер, поправил резинку трусов и направился к красной спине, поклявшись себе, что больше никогда не будет забывать ни о чем, что попросит сделать его парень, и что теперь всегда будет мыть за собой посуду. На счет последнего Мин был не совсем уверен. — Хоби, — Юнги постарался сделать самый жалостливый вид бездомного котенка и коснулся плеча Хосока. Ожидать Юнги мог чего угодно: глобального потепления, эпидемии свиного гриппа или даже начала третьей мировой войны, но никак не оглушающий ор Хосока, от которого парень с мятным цветом волос чуть ли не отлетел обратно к кровати. — Юнги, твою за ногу! — Парень, облокотившись о тумбочку, рефлекторно приложил руку к груди и пытался отдышаться, — Нельзя так пугать! Я думал, что ты еще спишь. Пережив клиническую смерть, юноша посмотрел на брюнета. — Кто бы говорил! Я же столько раз тебя звал, а ты вообще никак на меня не реагировал. — Я был в наушниках, — тонкие пальцы подняли белый провод, демонстрируя его Мину. Помотав головой, сидевший на кровати парень провел рукой по лицу, которое озарилось его фирменной улыбкой. Вопросительные карие глаза внимательно следили за Юнги, который подошел к Хосоку и накинул на него капюшон красной толстовки. Бледные пальцы пианиста медленно накрутили на себя белые шнурки, торчащие из капюшона, и потянули на себя, сокращая расстояние между губами парня с мятным цветом волос и губами брюнета. Хосок игриво улыбнулся, переводя взгляд то на карие глаза своего парня, то на его сладкие губы, которые так и манили к себе, заставляя терять рассудок и задыхаться в желании коснуться их своими. Когда брюнет был готов прильнуть к устам бледнокожего юноши, тот резко потянул белые шнурки вниз, от чего капюшон красной толстовки затянулся, а от лица брюнета остались лишь губы в форме сердечка. Мин прыснул, получив тычок в плечо от Чона, который в ответ не смог сдержать улыбки, которая сразу сошла на нет, как только кожа губ почувствовала нежное касание. Аккуратно, будто бы боясь спугнуть, брюнет слепо коснулся щеки Мина, медленно, но настырно углубляя поцелуй, поплатившись за это действие. Юнги медленно разорвал их связь, которую Хосок старался держать до самого последнего атома, соприкасавшегося со сладкими губами Мина. — Это прям как сцена из фильма, — Хосок улыбнулся, сняв капюшон с головы, — Когда Мэри поцеловала Питера, когда тот висел на паутине вниз головой, сняв маску лишь с губ. Юнги вопросительно повел бровями. — Я твой Человек-Паук, — в улыбке парня было что-то детское, что безумно любил Мин в этом парне с этой прелестной родинкой на верхней губе. Юнги развернулся и направился к двери из спальни, кинув коротенькую фразу через плечо Хоби, на что тот заулыбался еще ярче, чем утреннее солнце. — Ты моя надежда.