Забытьё

      Почему-то я стала забывать людей, что когда-то были в моей жизни.       Сегодня я встретила уже троих: старика, мужчину и молодую девушку.       Старик кивнул мне, снимая шляпу и усаживаясь рядом возле барной стойки, где я ждала мужа. Высокий, представительный, он совсем не казался пожилым человеком, если бы не бесконечная усталость в его белёсых глазах. Поинтересовавшись последними новостями и пожаловавшись на внешнюю политику и своих внуков, он спросил о моём отдыхе у сестры.       Мужчина не производил впечатление хорошего человека. В костюме и при деньгах, он обаятельно улыбался, остановив меня возле моей машины. Но глаза его быстро бегали, а залысины на его голове никак не переставали меня смущать. Его руки слишком часто трогали меня за рукав пальто, его движения и слова казались слишком навязчивыми. Опасливо озираясь по сторонам, он хотел знать, как прошёл мой отдых у сестры.       Девушка была прекрасна. Она выскочила из метро прямо мне навстречу, и меня словно обдало лёгким морским бризом. От неё не пахло ни людьми, ни потом, ни вонью дорог. Она была будто невесомой, отдалённой ото всех. Её длинные светлые локоны водопадом спускались по спине, напоминая о красотах дикой и непознанной грязными людьми природы, а полы длинной юбки свободно хлопали на ветру.       — Как твоя сестра? — спросила она, беря меня под локоть. — Ты беспокоилась о ней.       Я не знала, что ответить этому беззаботному очарованию, и поэтому ответила правду.       — Но у меня нет сестры…       — Как так? — удивлённо всплеснула руками девушка.       Я пожала плечами.       — Её никогда не было.       — Тогда ты должна всё узнать! — уверенно заявила она. — Ты знаешь, с кем нужно поговорить.       Когда вечером я оказалась дома, муж уже сидел в своём любимом кресле, дымя сигарой и попивая любимый виски. Часы неторопливо продолжали свой ход, любимые далматинцы супруга дрались из-за огромного окорока, рядом шумел телевизор.       Всё было как всегда.       — Почему все говорят, что у меня есть сестра?       Он поднял тяжёлый мутный взгляд.       — А ты не помнишь?       — Совсем.       Он приподнялся с кресла, потуже затягивая пояс халата. Его голос был равнодушным.       — Ты месяц лечилась в клинике, а всем мы сообщили, что ты поедешь к сестре. Чтобы никто не волновался.       Страшно в этом сознаваться, но, слушая мужа, я холодела от ужаса. Ни клиника, ни лечение вовсе не желали всплывать в памяти, так же как и имена всех тех людей, что успели за последние несколько дней ко мне подойти и которые, без всякого сомнения, меня знали.       Последним воспоминанием после провала было то, как я выхожу из просторного мраморного холла, а портье несёт мой чемодан.       — Почему я там была?       — Сколько вопросов! — в его голосе скользило раздражение. — Ты сама подписала все бумаги.       — Но я этого не помню!       — Зато я помню. И ещё я помню, что ты давно отказывала мне в близости. Но я твой муж!       Я с ужасом смотрела на того, кто являлся моей семьёй, будто бы увидела впервые. Обрюзгший, с сальными волосами, с вечно бегающим похотливым взглядом. Пухлые руки, унизанные кольцами, так и тянулись ко мне, чтобы повторно лишить всей чести и самоуважения.       — Нет, — прошептала я, отступая. — Нет.       Он уже был рядом, но во мне вдруг появилась какая-то нечеловеческая сила. Я толкнула его, и он отлетел на стол, роняя на пол бутылку с виски. Звон осколков будто застыл в моих ушах.       Я смотрела на распростёршееся в луже алкоголя мерзкое, вонючее тело и не могла сдвинуться с места.       Но стоило телу шевельнуться, как меня словно ударило молнией. Сорвавшись с места, я бросилась в свою комнату, подперев дверь креслом. Не слушая ругань и удары в дверь, я отрешенно смотрела в тьму за окном, отчаянно боясь, что теряю себя. Как можно было жить столько лет с человеком, который так противен? Как можно было забыть то, что было частью моей жизни?       Утром он ушёл.       Дом был пуст.       Но стоило мне опасливо выбраться на улицу, как я встретила её. Моя вчерашняя знакомая улыбалась и протягивала мне руки.       — Хочешь выбраться за город? — спросила она, подводя меня к новенькой красной машине. — Хочу отвезти тебя в чудесное место.       Всю дорогу я смотрела на вереницу пробегающих мимо пейзажей — от серых домов и ярких вывесок до золотых, радующих глаз ландшафтов. И чувствовала её руку в своей. Чувствовала, как её сердце бьется в такт моему, будто бы мы были единым целым.       Тук.       Тук.       Тук-тук.       Под ногами шуршали листья и мелкие веточки. Пели птицы, рядом жужжали последние мошки, ещё не спрятавшиеся от холодов. Природа умирала, чтобы возродиться вновь.       Вечный цикл.       Я сжала тёплую ладонь сильнее.       — Это и правда чудесно.       После, нагулявшись от души и успев как следует замёрзнуть, мы, смеясь, прокрались в дом. Дверь в кабинет мужа я открывала с тяжёлым сердцем, мучаясь от необъяснимых предчувствий. Но стоило увидеть ободряющую улыбку подруги, как от сердца отлегало, будто по волшебству.       — Лечебница «Роялс», — серьёзно проговорила она, сжимая в руке какие-то бумаги, найденные в одном из ящиков бюро. — Нам нужно туда.       Жуткое предчувствие с новой силой навалилось на меня.       — Не бойся, — сказала она, и взгляд её голубых глаз завораживал. — Истина уже рядом.       Когда мы шагнули под высокие белые мраморные своды, в моей душе будто что-то шевельнулось. Я помнила, как отсюда выходила, но на какое-то мгновение я словно вспомнила, как когда-то давно сделала первый шаг по этим идеально натёртым до блеска плитам.       Моя подруга щебетала с миловидной женщиной в розовом халатике, ничуть не смущаясь ни холодных стен, окружающих нас, ни ледяных взглядов людей вокруг.       Спустя пару минут я увидела, как они меня поманили, и поспешила подойти, хоть каждый шаг и давался с трудом.       Смерив меня тяжёлым взглядом, женщина в халате произнесла:       — Да, я вас помню. Вы лечились у нас от депрессии. С помощью электрошоковой терапии. Это нормально, что вы забыли какие-то события из своей жизни, случившиеся перед лечением. Возможно, в скором времени память к вам вернётся.       Слово «электрошок» уже само по себе звучит жутко. Но тот факт, что я не помню ни того, что со мной тут делали, ни того, из-за чего всё это произошло, — пугал ещё сильнее.       Как в тумане, зацепившись за руку подруги, будто за спасительный якорь, я плыла по мраморному холлу, краем глаза заметив грузную фигуру мужа. Тот не делал попыток нас остановить, но успел крикнуть вслед, прежде чем мы скрылись за дверями:       — Как ты посмела? Это должно было тебе помочь! Они не могли ошибиться с диагнозом!       Теперь я была за рулём, быстро ведя машину в то самое место, где впервые ощутила свободу и надежду, что вслед за погибелью будет возрождение.       Бросив машину, мы вышли на траву, опускаясь в груды опавших золотых и алых листьев.       — Я хочу тебя, — прошептала она, мой прекрасный ангел-хранитель. — Мы должны стать единым целым. Позволь мне.       Её руки нежно гладили моё лицо, касались губ.       — Позволь мне…       Я кивнула, чувствуя жар, чувствуя, как спутанность моего сознания лишь усиливается.       Но я была счастлива.       Моей руки коснулось что-то холодное.       — Что это?       — Это зеркало, — улыбалась она. — Посмотри на нас. Запомни этот миг.       Я поднесла зеркало к глазам, любуясь золотыми локонами моей подруги, её добрыми голубыми глазами, пухлыми губами, морщинками в уголках глаз, и любовь переполняла меня.       Потом я посмотрела на себя.       Но меня не было.       Была лишь она.       Зеркало выпало из моих рук.       После лечения электрошоком я забыла слишком многое.       Я забыла себя.       Но обрела вновь.