Призрак

      Владимир потянулся за свечой, чтобы потушить её, но передумал. Она может прийти опять, и князь не мог определиться, хочет ли он получше рассмотреть ее при свете, или же горящая свеча должна помешать ей прийти. Призраки не любят света, ведь так?..       Он лёг, не отрывая взгляда от трепещущего огонька. Вот уже полгода она приходит к нему. Чаще всего по вечерам, но, случается, он видит её и днём. Он видит её в своих снах и наяву. Впервые она пришла, когда он бредил. Кажется, его лошадь понесла на охоте. Или вепрь напал на него? Владимир не помнит. Помнит только, что, когда он открыл глаза, в комнате горела свеча (совсем как сейчас), и на его кровати сидела женщина. Он подумал сначала, что это Анна. Но потом фигура обернулась, и Владимир увидел её. Не измученная родами женщина, покинувшая его дом, но молодая, гордая девушка, на которой он женился. "Я не стану разувать робичича" - сказала она в ответ на его сватание. Конечно, она же ждала предложение от Олега. Давно это было. И будто не с ним.       И как хорошо помнит он, как умоляла она разрешить похоронить своего отца и братьев, как требует того обычай. В ноги падала, рыдала, волосы на себе рвала. Где тогда была её гордость? Он издалека, незаметно для неё наблюдал, как распоряжалась она похоронами. Он ушёл, когда пламя похоронного костра стало вдвое меньше. Она ещё наблюдала.       А потом она пришла в его опочивальню. Ни следа слез в глазах, гордая, непокорная... В тот вечер она разула его. В ту ночь она стала его женой. Без шумных обрядов, без клятв богам. Он думал, что тогда она покорилась ему, но она никогда ему не принадлежала. В ту ночь он впервые назвал её по имени, и она отозвалась. Рогнеда. Её имя было шумом ручья в заснеженном лесу, воем охотничьего рожка, рычанием медведя. В ту ночь она казалась ему лесной мавкой. И она всегда оставалась для него дикой ланью.       Он помнил, как объявил семье о своем намерении жениться на Анне. Его женщины приняли его решение безропотно, дети даже не думали осуждать отца. Только Ярослав начал протестовать. Буйный, как его мать. Он до сих пор ненавидит отца за то решение. Конечно, ведь теперь он не наследует Киев, главный престол отойдет к Борису, сыну греческой царевны. Владимир помнил глаза Рогнеды в тот миг. Он только слышал проклятия Ярослава и видел лицо его матери.       Она не сказала ни слова. С таким презрением смотрела она на него. Он знал, о чем она думала. "Чего же ещё ждать от сына рабыни?" Когда он стал князем Киевским, все будто забыли о его происхождении. Все, но только не она. Она могла даже называть его незаконнорожденным во время ссоры. Неслыханная дерзость, Полоцкая княжна была единственной, кто отваживался на это.       И сейчас она стояла прямо напротив него, и пламя свечи отражалось в ее глазах, казавшихся черными. Так же отражался в них костёр, пожиравший тела ее отца и братьев. Она смотрела на него, будто из другого мира. "А она ведь мертва," - вспомнил Владимир. Рогнеда приняла монашеский постриг и уже полгода как лежит в сырой земле. Знает ли она, стоящая здесь, как ее похоронили? Хотела бы она, чтобы это сделали согласно обычаям или ей уже все равно?       Женщина села на кровать. Свеча больше не отражалась в ее по-прежнему черных глазах. Владимир знал, как выглядели бы они сейчас под солнечным светом. Серые. Ледяные, как лёд, опасные, как сталь. О, он помнил её прожигающие взгляды. Даже сейчас, пройдя через границы, недоступные живым, она смотрела все так же. Гордо, вызывающе, презрительно. Владимир не удивился бы, если бы она сейчас сказала, что смерть ее была лишь шагом на пути к истязанию его. Но она не говорила с ним больше. С того момента, как покинула его дом, она с ним не говорила. - Чего ты хочешь? - не выдержал он. - Зачем ты приходишь? Что нужно тебе от меня?       Она смотрела насмешливо. Он знал, зачем она пришла. А она знала все, что знал он. Рогнеда... Её имя сорвалось с его губ прежде, чем он осознал это. Её черные глаза не изменились. Владимир смотрел и вбирал в свою память каждую черту этого уже навечно молодого лица. Её русые волосы не шевелились от ветра, а тонкие губы все так же морщились в усмешке. Ночью он смотрит на неё, а днём - на её точную копию, живой упрёк, Ярослава.       Ночь исчезла. Забылась Анна, малые Борис и Глеб, осталась только Рогнеда. Такая, какой была она много лет назад. Мать его первенца. Жена. Его совесть. - Я любил тебя. Правда любил. Ты это хочешь услышать? - спросил он тихо. Нет, не то. Насмешка в её глазах сменилась упрёком. "Ты предал её, слышишь?! Ты предал нас всех! - бился в голове крик Ярослава. Он сделал то, что нужно было. Что было лучше для его народа. Предал. Он знал, что должен сказать ей. Эти слова освободят её, даруют вечный покой, и она больше не придет к нему. Поэтому он молчал.

***

      Свеча потухла. Брезжил рассвет, кричали петухи, когда Владимир осознал, что он в комнате один. Она ушла. А он так и не сказал ей "прости".