Обещаешь небеса

Это странно. Смотреть, как Майк слабо улыбается, протягивая Честеру бутылку минералки. Замечать в его глазах непреодолимую нежность, граничащую с чем-то болезненным. И знать, что на тебя он так никогда не посмотрит, а тебе остаётся только одно, — любоваться, вгоняя стальные иглы в сердце. - Чес, — смеётся Майк, растягивая имя, и Роб машинально оборачивается на смех. От тонких пальцев на рёбрах Майка, у него дыхание спирает от злости. Настолько, что хочется сорвать глотку в протяжном вое, разбить тут всё и набить морду этому придурку, затолкать это колечко в губе куда подальше, а эти иглы, которые так любит Майк, вырвать с корнем. — Чеееес, — протяжно проговаривает Майк, всячески стараясь извертеться в руках Честера. Но тот не даёт, прижимает Майка к стенке, рёбра щекочет и смеется. Майк выдыхает: утыкается ему в плечо, позволяет Честеру не убирать руки с рёбер, словно так и должно быть. Его руки на рёбрах. Своеобразное клише. Майк губами проводит по щеке Честера. И в этом жесте столько нежности и ласки, что хочется вырвать Майка из цепких лап, прижать к себе и сделать всё, чтобы он так же тебя любил, всем сердцем и душой, отдавал всю негу. Честер усмехается. Притягивает Майка к себе и носом утыкается во впадинку на ключице и мир твой рушится, мосты взрываются, когда Майк пальцами зарывается в его волосы и целует. Нет, не со страстью. Так, словно хочет что-то этим сказать, будто сказку на ночь рассказывает. И Честер отвечает. Даёт ответ, клянётся, что любить будет до самых испокон веков, на всю жизнь, всегда. И Майк так нелепо смаргивает слёзы, по-детски касается раскрасневшихся щёк Честера, что сердце ухает в груди. —Ты правда... Не врёшь? — Майк похож на утопающего, отчаянно хватающегося за соломинку и Честер улыбается. Целует намокшие веки, произносит: —Всегда, — и ты чувствуешь всем телом, как Майк обмякает в его руках, щекой прохаживаясь по козлиной бородке. Честер всё лицо его целует, обнимает руками. Неужели правда любит? И когда ты видишь отчаянную хватку повыше локтя, понимаешь вдруг, что он не просто любит, а нуждается в нём. Роб мотает головой. Верить не хочется, но всё так налицо. Любят. Нуждаются. Не могут друг без друга. Что это? Любовь или болезненная привязанность? Привычка, граничащая с абсурдом или просто потребность? Майк улыбается так невинно, а Честер целует его кончики пальцев, застывшие в паре сантиметров от его лица; и нет в этих движениях желания подчинить, лишь насладиться друг другом. Чес хватает его на руки, бережливым взглядом охватывает коленки, тихонько усмехаясь. А Майк лицо прячет, утыкается ему в плечо и, руки, отчаянно обнимающие за шею, так судорожно дрожат. И Роб плюёт на своё ханжество. Открыто смотрит, как Честер опыляет ухо Майка, прихватывая мочку губами. А тот улыбается. И столько в этой улыбке решимости, готовности отдать всё, отдаться своему любимому полностью, потерять своё целомудрие в нём, что дышать тяжело становится. За стенкой слышны томные вздохи. Майк стонет Честеру в губы, обволакивает всем телом, шепчет что-то. А Чес вникает, опускается ниже, только бы слышать этот шёпот, только бы его голос не замолкал! У них касания обжигающие. Не торопятся, изучают. Майк снова смеётся, когда Чес рёбер касается; и в этом смехе хочется утопать. Всё у них такое наивное. И чувство наивное. Верят, что любовь у них не знает границ, что есть только они, находящиеся по разные стороны баррикад, и радость у них действительно детская и светлая, ведь воссоединились. Теперь навсегда. Что ты знаешь о любви Роб? Правильно. Ничего. Вот она любовь, — любить без остатка, теряться в этих ощущениях, терять себя и приобретать новое, с тем кого любишь. Смог бы ты дать это Майку? Не смог. Майк любит целомудренно прекрасно, а Чес любит в ответ, кидаясь из крайности в крайность, чтобы быть с ним. Не смог бы? Тогда молча наблюдай, как рушится твой мир.