Лихорадка

      Из покоев доносился сильный, надрывный кашель. На большой постели с балахоном, полусидя, лежал молодой мужчина и содрогался от приступов кашля. Он дрожал не только из-за него, но и из-за лихорадки, что охватила его тело. Его рубаха промокла насквозь от пота, а на лбу лежал кусок ткани, пропитанный холодной водой с уксусом. Рядом с больным сидела красивая молодая женщина, которая меняла тряпицу каждые несколько минут. — Я умираю, — проскрипел срывающимся голосом мужчина и вновь зашелся в приступе дичайшего кашля, согнувшись пополам. — Ты не умираешь, — закатив глаза, устало вздохнула она и помогла ему вновь облокотиться на подушки. — Нет, — отрезал он, — я умираю. — У тебя всего лишь простуда. Ты не умираешь, Эйгон. — Я горю. — Ты — Дракон. Сам говорил: драконы не боятся огня. — Арья, если я умру, пообещай… — Ты не умираешь! — взвыла женщина. — Но, если я умру, — король снова зашелся в приступе кашля, — пообещай, что сможешь защитить нашего сына от влияния этих стервятников, что называют себя нашими друзьями и советниками, что сможешь воспитать из него хорошего правителя и не дать власти его испортить. — Он слишком юн, чтобы становиться королем, — нахмурилась Арья. — Ему всего девять лет. Если ему начнут петь в уши люди вроде Вариса или Мизинца… — Об этом я и говорю. Но ты сможешь их отогнать. Воспитать Деймона достойным человеком и правителем, — король вновь закашлял.       Арья снова поменяла повязку на лбу мужа. Лихорадка продолжалась уже пять дней. Первые дни королева боялась того, что Эйгона отравили, но, когда три дня назад присоединился этот душераздирающий кашель, она чуть успокоилась — не яд. А потом и Сир Дакфилд, ближайший друг короля и лорд-командующий Королевских гвардейцев, шепнул ей, что король на последней охоте решил искупаться в Черноводной. А поскольку Эйгон был даже упрямее самой Арьи, а ее на этой охоте не было, по причине глубокой беременности, король, не особо думая, сиганул прямо в одежде в реку, а после, не переодеваясь и даже не закутавшись в предложенное гвардейцем плащ, отправился обратно в замок, погоняв при этом еще пару зайцев, под пробирающий до костей ветер. И через два дня у короля началась лихорадка. Мейстер уже несколько раз осматривал Эйгона и давно вынес вердикт — простуда. В Таргариена надо было вливать отвары от температуры и кашля и прикладывать холодные компрессы ко лбу. Это вызвалась делать Арья и все бы ничего, но после того как Эйгон начал стонать каждые пять-десять минут, что умирает, ей это осточертело. — Эйгон, — усталым и спокойным голосом обратилась она к мужу, — ты же понимаешь, что я остаюсь в этом городе только из-за тебя. Если ты умрешь, то я не задержусь здесь только до окончания твоих похорон. — Тебя не манит власть? — с усмешкой проскрипел король. — Нет, и ты это прекрасно знаешь. — Это одна из причин почему я тебя люблю. — Это очень мило, Эйгон, но тебе надо отдохнуть. Спи. — Но я не хочу… — О Боги. Если я могу уложить спать твоего сына, то тебя и подавно. — Она легла рядом с мужем, положив голову тому на плечо. — И не смей умирать, ты меня понял? — Да, Миледи. — Ох, тебе очень повезло, что ты такой слабый и больной, иначе я бы тебе что-нибудь сломала, — закрывая глаза и зевая, произнесла Арья, погружаясь в сон.

***

      Разбудило Арью некое шебуршение под боком и толчок в плечо. Приоткрыв глаза, королева увидела, что еще толком не рассвело. Она никогда не была ранней пташкой, ее временем всегда была ночь, но никак не рассвет. Ее вновь настойчиво потрясли за плечи. Лишь одному человеку было под силу поднять ее в такую рань, даже их сын не мог этого сделать, будучи голодным младенцем, этим человеком был Эйгон. Открыв глаза окончательно, бывшая Старк обнаружила улыбающиеся лицо мужа. Бледность почти пропала с лица короля, синяки, залегшие под глаза за последнюю неделю, заметно уменьшились. — Доброе утро, — весело заявил Эйгон. — Это не утро, — привычно проворчала Арья и хотела уже перевернуться на другой бок и зарыться в одеяла и подушки, но, вспомнив состояние мужа прошлой ночью, подскочила. — Ты чего? — удивился Эйгон и зашелся кашлем. — Как ты себя чувствуешь? — Отлично, правда кашель мешает. А ты говорила, что я умру. Я же говорил тебе, что это всего лишь простуда и что все будет хорошо. — Я? Это ты всю прошлую ночь стонал о неминуемой гибели. — Я? Нет, тебе показалось. — Нет, не показалось. Ведешь себя как ребенок. У меня ощущение, что у меня не один сын, а два. — Я не ребенок! — Ты прав. Ты гораздо хуже. С Деймоном я хоть знаю, что делать и как воздействовать на сознательность, а у тебя же ее просто нет! — Возьми свои слова обратно! — Нет, — отрезала Арья, стукнула мужа по руке и завернувшись в одеяло, подражая интонацией ему, заявила. — И вообще, я умираю…