Аквамарин

 — Ты как русалка. — Неуравновешенное мифическое создание с маньяческими замашками? — Я имел ввиду, такой же красивый, но как угодно…

      Они начинали жить вместе, что, несомненно, радовало обоих, хотя, возможно, Зейн был ещё не совсем готов.       Лиам — преподаватель истории в Университете ***, который успевает увлекаться спортом и дружит с многими тренерами города, а Зейн — библиотекарь в этом же Университете и по совместительству проводит замещения учителей истории, так как хорош в ней, и преподавателей искусства, так как это его страсть. Они любят петь и глупо танцевать. Лиаму нравятся звезды, а Зейна всегда тянуло к мифологии.       Все считали их странными, по-доброму обвиняя в этом возраст, хотя, наверное, поэтому они так легко сдружились.       Они притворялись друзьями добрые полгода, но, не выдержав, однажды признались друг другу в своих тёплых чувствах, и с того момента старались не расставаться.       На второй месяц отношений Лиам обнаружил, что Зейн очень любит целоваться. Брюнет всегда отдавал всего себя, словно не целовался всю жизнь, забыв какого это, но его умение в этом деле не могло подтвердить отсутствие опыта.       Малик целовал Лиама практически везде, где только можно было: на улице, в кино, в Университете (иногда при людях, думая, что никто не замечает), при родителях… Спектр был очень разнообразен: от невинных чмоков в лоб, до страстных покусываний губ Пейна.       На третьем месяце отношений Зейну открылась тайна, что место рядом с родимым пятном Лиама — его эрогенная зона, и он всегда старался оставить свои губы именно там.       На четвёртый месяц они обнаруживают, что являются практически противоположностями во всем, начиная от ранних подъёмов Лиама и заканчивая «творческим» — вечным — бардаком Зейна.       Пятым месяцем Лиам узнает, что Зейн любит втихаря рисовать шатена. В любых позах и одежде, в любом месте и любое время (Пейн находит скетчбуки брюнета, — которых оказывается очень много, и три из них заполнены Лиамом).       Шестой месяц открывает Пейну спектр эмоций Зейна, когда он случайно находит все его эрогенные зоны (точнее, Малик отдаёт один из своих дневников Лиаму на прочтение, совершенно забывая, что будучи помоложе, решил составить такую «схему своего тела»). С того момента Лиам не забывает провести по грудной клетке своего мужчины, потянуть того за волосы или поиграть за ушком.       Седьмой и восьмой месяцы проходят относительно спокойно, они решают устраивать вечер фильмов каждую субботу, после чего неохотно прощаются каждый раз, потому что у каждого из них есть работа и ее нужно выполнять.       На девятый месяц Лиам знакомит Зейна со своей семьёй, после чего ещё неделю получает гневные сообщения от сестёр, что именно такие, как Лиам забирают себе красивых парней, и от мамы за то, что смел вообще скрывать такое; но в конце каждого сообщения все подписывали, как они рады за ребят и желают им счастья, на что парни всегда любяще посмеивались, обмениваясь тёплыми поцелуями.       На десятый месяц у них выпадают отпуска и они три дня гостят у семьи Пейн (по дороге туда Зейн решает, что купить пирожок в придорожном киоске — отличная идея, поэтому ночи проводит в ванной комнате в обнимку с унитазом, не подпуская к себе Лиама). Когда Зейну легчает, они едут к семье Малик, где Зейн впервые в жизни понимает, что значит недостаток внимания, так как его сестры абсолютно влюбляются в Лиама, называя того плюшевым мишкой. И, переночевав в раздельных комнатах, — потому что девочки не хотели отпускать Лиама так же сильно, как и видеть Зейна, — брюнет увозит Лиама от своей семейки рано утром, заставляя того провести с ним весь день в кровати, обнимаясь.       Одиннадцатый и двенадцатый месяц проходит почти раздельно, не считая редких свиданий на работе и быстрых поцелуев там же. Ни у брюнета, ни у шатена нет сил приезжать даже по выходным, чтобы увидеться (Лиам один раз приехал, пообещав заказанную еду из какого-то ресторана, но уснул на диване Зейна, а тот не стал будить его, потому что сон важнее капризной натуры Малика).       На годовщину их отношений Лиам пригласил Зейна на пикник, заранее украсив место красивыми фонариками. Они провели вечер с счастливыми улыбками на лицах в объятиях друг друга.       И вот сейчас, во время переезда, — они купили дом, — Лиам удивлённо рассматривал все книги Зейна по мифологии. Тема, на которой он остановился — русалки.       Зейн бы тоже подоставал Лиама вопросами по астрологии или астрономии, но шатен уже давно перевёз свои вещи, аккуратно все расставив в строгом порядке, потому что он чистюля с каким-то ненормальным синдромом перфекциониста; а Зейн… Зейн он тот ещё лентяй, поэтому, если бы не Лиам, заявившийся к нему сегодня в 12:00, то Малик бы так и не переехал. — Как думаешь, почему русалки — злые и убивают? — задумчиво спрашивает Лиам, читая очередную книгу брюнета.       Зейн по-доброму закатывает глаза, расставляя свои вещи: Лиам предлагал свою помощь, но он и так занёс все вещи Зейна в дом, поэтому брюнет вежливо отказался, сказав, что распределить свои вещи он должен сам, чтобы знать, где все находится, что, вообще-то, было правдой. — По всем приданиям и существующим текстам считается, что это просто вложено в их природу. К этому, скорее всего, подойдёт выражение: «Прирожденное», — или же врожденное, как хочешь, — «желание убивать». Возможно, даже не желание, а нужда, — с лёгкостью ответил Зейн.       Хоть Лиам был чересчур любопытен, Малик, признаться честно, тащился от этого, черт возьми, это его страсть, он может часами говорить об этом, не уставая. — Поэтому я и спросил, как думаешь, а не что написано, Зи, — тихим и мягким голосом отвечает шатен, нежно проводя рукой по ушной раковине Малика, отчего тот покрывается мурашками. — Эм… мне кажется, что это из-за одиночества? — неуверенно и, как-то боязно, говорит Зейн, на что Лиам непонимающе склоняет голову, — Ну, представь, — брюнет продолжает расставлять свои вещи, — Ты — самое красивое мифическое существо, умеющее петь так, что любой готов сделать все, о чем пожелаешь. Ты в море и не имеешь возможности выйти. Просто сидишь, ждёшь, пока какой-то бедолага забредёт. Мне кажется, они сходят с ума от этого и начинают убивать всех, просто из-за того, что в итоге с их «жертвами» становится скучно или это не их суженый.       Лиам несколько минут смотрит на Зейна немного удивленным, но восхищенным взглядом, после чего тихо выдыхает: — Ты невероятен…       Зейн опускает лицо, сдерживая улыбку, и краснеет, слыша такое. Лиам часто делает ему комплименты, даже слишком, просто Зейн до сих пор не может привыкнуть. — Вот поэтому, — шатен подходит к нему, обнимая сзади, — Я спросил твоё мнение, — он медленно погружает одну руку в ворсы Малика, начиная массировать, из-за чего брюнет тает, прикрывая глаза.       Зейн откидывается на широкую грудь Лиама и практически лежит на нем, кайфуя. Лиам задевает его грудную клетку, поглаживая тёплой ладонью, и изо рта Зейна вырывается стон. Брюнет чувствует ухмылку Пейна, но не может никак отреагировать, — его тело не слушается.       Когда брюнету становится уже почти плохо от того, насколько ему хорошо, он чувствует, что больше не опирается на тёплое тело Лиама. Шатен стоит перед ним, взяв лицо Зейна в свои руки, и мягко поглаживает его щеки, смотря в глаза так, словно Зейн — единственное, что важно на Земле. — Так ты думаешь, что все дело в одиночестве? — тихо спрашивает Лиам.       Зейн сонно кивает, отвечая хриплым голосом. — Любовь — сильная штука. Быть тем, кто может влюбить в себя любого, но не знать, кого влюбить… — Зейн хмыкает, — По-моему, хреново… — Согласен,. — шепчет Лиам.       Он медленно приближается к брюнету, оставляя на его губах сладкий поцелуй.