Пожиратель Богов

Вопрос: "Что снится вашему персонажу?" Далёкий преканон. *** Молодой клирик никому не говорит о том, что тревожит его. Чего доброго, заподозрят в ереси. Или решат, что его коснулась Бездна. Сначала он и сам думал так же. Но в кошмарах, преследующих его, нет ничего, что можно было бы уместить в рамки привычных догм, всегда направлявших его до этих пор. В последнее время он ищет любой предлог, чтобы не спать до восхода. Проводит ночи в молитве, окружает себя дрожащими огоньками свечей, допоздна переписывает многотомные манускрипты... Но рано или поздно свинцовая усталость берёт своё. В конце концов, он всего лишь человек. Воля людская слаба, а тело уязвимо и несовершенно, но соблазны и желания его слишком сильны. Разлившиеся чернила растекаются, постепенно поглощая старательно выведенные слова, оттиски гравюр, страницы истории со всей её славой и свершениями. В прохладном сумраке застывают восковые слёзы догоревших и не зажжённых вновь свечей. Ему снится мир, от горизонта до горизонта покрытый бездонным океаном. Над тем нет ни тёплого золотого солнца, ни дорогой любому иритилльцу серебряной луны. Нет и звёзд. Нет даже самого неба. Мёртвое безмолвие и чёрная пустота. Под толщей тёмной воды ему удаётся разглядеть руины городов. Значит, когда-то здесь была жизнь. Но чем пристальнее и дольше он вглядывается туда, тем больше его затягивает в глубины. Становится невозможно дышать — лёгкие заполняют солёные как кровь волны, осязаемо-густой мрак и удушающая немая тишина, и он тонет, неспособный даже закричать, снова тонет... — ...Вижу, опять уснул за работой. Тебе бы выспаться как следует, брат мой. Твоё прилежание похвально, однако... сам видишь. Всё хорошо в меру. Открыв глаза, ещё мутным взглядом клирик различает стоящего рядом настоятеля с испорченной недоделанной страницей в руке. Лучи света проникают сквозь узкое окно: уже утро. — Простите, ваше высокопреподобие, — смущённо отвечает он, подбирая опрокинутую чернильницу. — Сны нынче слишком тяжелы. Чем изгнать тьму из своей души, как не молитвой, воздержанием и трудом?.. Тот вздыхает и с отеческой заботой кладёт руку ему на плечо. Привычная строгость пропадает; вместо неё — чуткость и серьёзность. — Обычно я не говорю такого, чтобы ненароком не разжечь гордыню, но... Олдрик, ты один из самых праведных наших братьев. Чем ярче свет души, тем темнее он порождает тени, но в тебе я никогда не сомневался. Я знаю силу твоей веры. Такие, как ты, удостаиваются хоть и нелёгких, но великих даров. Сны — всего лишь сны, но с их помощью святые былых времён нередко могли проникать в суть мироздания, получать откровения и предупреждения, даже прозревать грядущее... Настоятель продолжает говорить что-то, но Олдрик его уже не слышит, глядя в никуда. Он вдруг понимает, что очертания руин в глубине ему странно знакомы. Но будущее, прошлое, праведность, долг, вера — что они для того мёртвого мира, как не пустые слова?.. Чернильница падает из онемевших пальцев и, ударившись об пол, разбивается на осколки.