Девочка со спичками

В кресле-качалке задумчиво мычал в такт музыке ребёнок. Рядом трещало дерево в камине. Бабушка спала, не довязав свитер. Маленькая сестрёнка уснула младенческим сном в обнимку с котёнком около ёлки. За окнами выла самая настоящая зима. Снег лип к стеклу большими комками, носился по двору, как спущенный с цепи пёс. Картина великого спокойствия. Привычная домашняя тёплая новогодняя ночь. Никто не пытался убежать, покинуть дом, никто не боялся, не кричал истошно от боли, никто не умирал… Сэм, открыв бутылку подозрительного алкоголя, отпил чуть-чуть. Сейчас всё совсем иначе. Он сидит один в комнате. Батарея одна, и она не греет. Бабушки нет. Никого уже нет. А младшая сестрёнка спит, припорошенная пеплом и снегом, в земле. Белые хлопья липнут к окну. Но не страшно заглянуть и увидеть Снежную королеву, потому что есть нечто страшнее. И оно не завоет, не предупредит о нападении. Лучше уж ледяная тётенька с человеческим, пусть и ледяным лицом постучит в окно, улыбнётся и согреет своей морозной улыбкой. Он кутается в тонкий плащ, что должно бы согреть его, но душу не согреешь. Алкоголь, выпитый почти до конца, как будто проходит мимо желудка, оставляя после себя неприятное ощущение пустоты. Кажется, это просто озноб. Мышцы сжимаются, зубы стучат. Сейчас бы не палёное бухло, а горячего шоколада с перцем или горячего молока. Аж мысли плавятся под этими образами, как воск. Сознание мутится, плывёт. На долю секунды появляется совесть, кричащая: «Бухлом горю не поможешь, вставай и борись дальше! Мало ли кого ты потерял». Не мало. Сосчитать трудно. Но сестра — это больше, чем все они вместе взятые. Новогодняя ночь. Небо чёрное, беззвёздное. На вахте пусто, он один в карауле. Штаб куда-то подевался весь. Потом новость, ударившая под сердце со спины, произнесённая голосом красотки Квинн: «Сэм, мы сдали город, никто не спасся…» Потом долгие шуршания и гудки — обрыв связи. «Никто» значит все. «Никто» означало и она тоже. Единственная, кто у него остался из родни, была убита вместе со всеми. Её не отыскать среди груды погребённых тел, в завалах мяса, крови и, наконец, снега. Её больше не вернуть. В тот момент всё обрушилось вокруг. Он остался один среди толп солдат, бегающих по корпусу, среди шума взлетающих вертолётов. Он даже не ответил что-то спросившему у него парню, который пришёл сменить его. Побрёл, шатаясь, в своё убежище. В соседней комнате надоедливо чиркали спичками, кашляли, чавкали. Сэм поднялся, опираясь рукой о стену, чтобы постучать соседу и высказать недовольство. Но вместо удара он лишь неуверенно шлёпнул ладонью по стене:  — Эй! Не знаю, парень ты или девчонка, — голос его не слушался, впрочем, как и весь организм. Голова закружилась, но Сэм прижался к тонкой панельной стенке. — Хватит со спичками играться!  — Отвали, — буркнули с той стороны. Он даже обрадовался ответу. Всё-таки не галюны. Кто-то и вправду шаркает спичками.  — Девчонка… — выдохнул он. — Леди, имейте совесть! Иначе мне придётся заявиться к вам лично! Ответа не последовало. Лишь чиркнули спичкой в ответ. Какая глупость! Двадцать второй век на дворе, а люди до сих пор пользуются спичками… Такова цена войны. Ему вдруг тоже захотелось курить. Наверно, тот, кто мешал ему, точно курил, очень быстро. Словно изначально у него (то есть, неё) имелся лишь кончик сигареты.  — Ты что, хочешь нас поджечь?! — спросил он в пустоту. Он вернулся на скрипучую кушетку. Да, было бы неплохо пустить дым в потолок. Он не помнил, осталось ли у него в запасах хоть что-то. Однако внутренний голос и тут вставил свои центы: «Не поможет». — Нахрена играешься спичками? Соседка громко цокнула.  — Тебя забыла спросить, — голос ещё юный и было похоже, что его хозяйка не девочка, которая жизни не видела. Её агрессивные выпады заинтересовали Стоуна. Это помогло на мгновение отвлечься от потери сестры.  — Забыла, значит, спрашивай.  — Не беси меня, — ответили по ту сторону стены и чиркнули ещё одной спичкой. — Чё тебе надо вообще?  — Считаю, сколько тебе осталось до полного взрыва, — усмехнулся он своей нетрезвой шутке.  — Если не прекратишь бубнить оттуда, то бабахну сейчас же. Он рассмеялся. Показалось, что рассмеялась и она.  — А всё-таки нахрена тратишь запас топлива?  — Я не рассказываю такие подробности парням, которые даже не представились.  — Сэм. А вас как звать? — нарочито любезно поинтересовался Стоун.  — Можешь звать меня Бомбой.  — Не пригласишь на огонёк?  — Не думаю, что это отличная идея. Я не знаю твоей фамилии.  — Стоун, миледи! — Он провёл рукой по стене, представляя, как она падает и он наконец-то может разглядеть нарушительницу спокойствия. Возможно, соседка улыбается, зажигая очередную спичку. Она-то не подозревает о падении стены. Впрочем, к чему падать стенам, если можно просто вылезти из своей скорлупы и войти в ту комнату, где сидит таинственная незнакомка?  — Не подходящее время для флирта, Сэм Стоун, — Бомба назвала его по имени. Это имя резало его слух. Ему не хотелось быть собой. Отречься бы от имени, стать кем-то другим. Не Сэмом Стоуном… Но как он мог злиться на девушку, когда сам добровольно предоставил ей возможность терзать его? Ещё глупее…  — Эй, Стоун, чего умолк-то? — Кажется, её что-то зацепило. Или она всего-навсего не хотела сидеть в одиночестве. Одиночество — это гадко. Будто ты оказался в липкой вонючей болотной тине и даже нет поблизости деревца, за которое ты мог бы зацепиться и вытащить себя. Кто-то кичится тем, что одинок. Значит, в действительности он не один. Одинокие молча переживают выпавшее на их долю испытание.  — С тобой всё в порядке? — внезапно спросила она. С какой стати ей интересоваться его состоянием? Тут он вспомнил, что порядочно выпил и голос его, наверно, не похож на голос человека, у которого всё в порядке.  — Да я тут думаю, что будет, если предложить тебе выпить элитного бухла: ты согласишься или опять отошьёшь меня? — наконец с трудом ответил он. Девушка за стеной искренне засмеялась. Захихикала.  — Слушай, я сомневаюсь в том, что на военной базе найдётся элитный алкоголь, — съязвила она — Хотя я не прочь выпить чего угодно, ведь праздник, как никак…  — Тогда жди меня, — Светлая надежда отогрела душу. Он, шатаясь, поднялся с постели и побрёл с полупустой бутылкой в соседнюю комнату. В глазах двоилось немного, и это не давало возможности идти нормально. Как только перед ним появился порог, он зацепился рукою о дверной косяк и плавно вполз на чужую территорию, пытаясь взглядом найти разговаривающий с ним минуту назад «взрывной снаряд». Под освещением одной пыльной лампы было трудно рассмотреть комнату. «Мне показалось, здесь никого нет», — подумал он и плюхнулся всем своим весом на кровать.  — Молодец, а я переживала, что ты шлёпнешься ещё на пороге, — насмешливо протянули где-то справа. Он резко повернулся, отчего закружилась голова. Чья-то маленькая рука стащила из его ослабевших пальцев бутылку. — И какое горе заставило тебя травиться этим пойлом? — послышался следом смачный звонкий глоток.  — Соседка, чиркающая спичками, — ответил он, забыв про своё истинное горе, и рассмотрел всё-таки фигуру, сидевшую справа. Рыжие, слегка волнистые сальные волосы до плеч. Мутные зелёные глаза, исцарапанные кем-то или чем-то пухлые губы, бледные щёки. Она была одета в потрёпанный чёрный свитер и тёплые чёрные брюки. Ботинки её стояли у батареи.  — За новый год, мать его, — она выслушала и выпила ещё. Сэм не понял, почему её лицо сморщилось. Словно она не подозревала, что пойло настолько хреновое. Он усмехнулся.  — Наверно, это будет самый лучший Новый год в моей жизни, — сказала Бомба с тоской. — Не помню, чтобы я когда-нибудь так пила. Если бы у тебя ещё нашлись сигареты… Он достал измятую пачку, где отыскал последнюю закрутку.  — Это слишком щедро, Сэм Стоун, — провозгласила девушка, поняв, что это последняя сигарета, — будем курить по очереди, — опять чиркнули спичкой и сигарета тут же задымилась. Сэм ощутил в себе непреодолимую тягу заядлого курильщика, что заставило его нервно сглотнуть слюну. Сам того не зная, он смотрел в упор на губы Бомбы, присосавшиеся к сигарете. Ему почудилось, что, отпуская дымившуюся бумажку, девушка сладостно причмокнула. Настала его очередь. Сэм затянулся наскоро и много. Дым попал вовнутрь, дал мнимое успокоение: вот и сделан тот жизненно важный глоток. Остальные затяжки не принесли ему подобного удовольствия. Сэм без особого интереса брал из рук девушки сигарету, наспех затягивался и тут же отдавал обратно. Мысли о горе ушли на второй план. Никогда он так просто не пил на пару из одного горла и не закуривал одной сигаретой с едва знакомой девушкой, никогда разговор не клеился так легко. Алкоголь ли это дал ему способность завязывать беседы? Или же под Новый год и вправду чудеса происходят?  — Откуда ты? — не надеясь на ответ, спросил Сэм. — Не видел тебя раньше на базе, — добавил он, чтобы выпытать из неё хоть немножко.  — А я раньше уже слышала твою фамилию… — Девушка завершила их акт курения. — У меня была знакомая Саманта Стоун. Клёвая такая девчонка. Толпы мальчуганов бегали за ней не потому, что хотели её, а потому, что она была их лидером. Да и когда выросла, осталась такой же боевой подругой. Сэм больше не задавал вопросов. Бомба сперва решила, что его возмутил её ответ. Но молчание затянулось более, чем на пять минут. И тогда она сказала правду:  — Я та одна из немногих выживших, кого успели эвакуировать из Нью-Йорка. Мы летели наперекор ракетам, пулям, крикам. Не смотря вниз, и держась друг за друга, как за спасительный круг. Пилоту удалось нас вытащить. А мне… а я смогла спасти лишь чёртовый коробок спичек! Она осушила бутылку и разбила её о стену. Она заплакала навзрыд. Обхватив руками колени, Бомба уткнулась в них лицом. — У кого-то вообще ничего не осталось, — негромко сказал Сэм. — Саманта была моей сестрой. Теперь мне нечего терять, а у тебя остались хотя бы спички.  — Это шутка такая?! — Бомба открыла ему заплаканное лицо. — По-твоему, оставшиеся спички — это мой смысл жизни?  — Нет, но это не повод их бесцельно тратить. Здесь каждый солдат другому рожу набьёт за коробок спичек, а ты растрачиваешь их попусту.  — Я могу отдать их кому угодно, а вы уже бейте друг другу рожи, грызите глотки…  — Если бы ты пожила недельку-другую, как рядовой солдат, то поняла бы меня. А если говорить серьёзно, то ты выжила, тебе удалось спастись.  — Много ли пользы в этом?  — Пока что нет. Они оба вздохнули и посмотрели друг другу в глаза. Её бомба не взорвалась. — Мне жаль твою сестру, — голос её смягчился, — Но… ты тоже жив, Сэм Стоун. Не говори, что тебе нечего терять. Если мы живы, то нам выпал шанс исправить всё. Он усмехнулся наивным её словам. Они звучали из её уст с чувством, искренностью, желанием прямо в следующую секунду победить всех врагов.  — Нет, не так, — сказал Сэм. — Нам просто выпал шанс жить. Давай побудем живыми без задних мыслей. А как ты будешь живой — это зависит от тебя. Будешь ли исправлять что-то или сидеть здесь в комнате, глядя в стену, выбор за тобой. Но живи. — А ты философ, оказывается, — рассмеялась она. Они посмотрели друг на друга. Поддельный алкоголь, накрывший его сигаретный дым, смешались в один дурман. Два отчаявшихся человека ощутили в себе не удивительную (для такого состояния) тягу друг к другу. Бомба встала на четвереньки, выгнув спину. Свитер задрался, оголив поясницу. Она подползла к Сэму, дохнула на него запахом сигарет и алкоголя, заглянула в пьяные глаза:  — Я мечтала быть лётчиком.  — Ты психопатка, — улыбнулся Стоун.  — Ты что, не веришь в меня? — брови её сдвинулись к переносице, в глазах мелькнула шутливая обида. — Вот увидишь, скоро мы полетим в самые горячие точки, — она выразительно закусывала нижнюю губу, смакуя последние слова. Плевать он хотел на самые опасные точки. Единственная для него опасная точка мира сейчас была в этой комнате. Между ним и Бомбой оставалось ничтожное расстояние в несколько миллиметров. Её губы почти коснулись его, когда девушка потеряла равновесие.  — Ненавижу эту кровать, — Девушка, упав на колени Стоуна, затряслась от смеха.  — Из тебя выйдет лётчик, что надо, — В ответ гоготал Сэм. — Пикируешь мастерски.  — Расскажешь кому-нибудь про эту ночь — я тебя грохну, — dдруг серьёзным тоном проговорила девушка.  — Кто я такой, чтобы угрожать бомбе? Спички перестали бесполезно тратиться Бомбой, которая не могла взорваться. Спрятав глубоко в кармане пачку, девушка навсегда забыла про неё. Напоминающая Сэму его сестру, девушка оказалась в его железных объятиях. В пьяной голове Стоуна опять летали назойливые образы новогодней ночи из далёкого детства. Только теперь он чувствовал тепло и успокоение, благодаря нелепой встрече со странной девочкой со спичками.