Один дома: приключения в Париже

Когда Эрик вернулся, он увидел довольно забавную картину: какой-то юноша уже сидел в кресле, связанный и с кляпом. При появлении Призрака его глаза расширились, и невнятное мычание стало раздражать. - Не знаю, кто он, но падает красиво, - улыбнулся Кевин, с любопытством рассматривая мужчину. Тот снял плащ, дабы не вызывать лишних вопросов у публики, но выглядел еще более загадочным, чем прежде. Черная маска (мальчик наверняка не знал, но подозревал, что она венецианской работы); фрак с темно-красной отделкой и изящным рисунком, белоснежная рубашка и неизменные перчатки, которые пока Эрик не решался снять. - Что? – напряженно поинтересовался Призрак, когда Маккаллистер снова воззрился на него, как на восьмое чудо света. - Прекрасно выглядите, - мальчик показал большой палец, не отводя взгляда от необычного наряда Эрика. Раньше он такие видел только на картинках в скучных учебниках истории, или в фильмах, которые смотрели взрослые. - Ты идешь? – усмехнулся мужчина, подошел к футляру, взял скрипку, смычок и перевел взгляд на юное дарование: - Извини, но не тебе сегодня здесь играть, - Эрик похлопал его по плечу, кивнул Кевину, и они оба вышли, направляясь к сцене. Все уже собрались, в том числе и директора – они преспокойно сидели в своих ложах и пили шампанское, изредка бросая взгляды на сцену. Их настроение было более чем прекрасное – очевидно, что подарок Призрака они еще не нашли. Тем лучше. В это время занавес поднялся, и на сцену вышел Убальдо; он широко улыбнулся и напомнил публике, какое великое событие сегодня выпало всемирно известной Опера Популер. Его речь длилась несколько минут, и Эрик, наблюдавший за этим, потихоньку начинал терять терпение. К счастью, его слова наконец потонули в громе аплодисментов, и когда они стихли, на сцену вышел он. Возможно, немного нерешительно, но вряд ли это кто заметил, кроме Кевина, который тоже притаился рядом со сценой, затаив дыхание. Он мало что знал наверняка, ему помогала его детская интуиция. И Маккаллистер понял, что все окружающие люди боялись Эрика, поэтому он не мог выйти к ним под своим именем. В чем была причина? Вероятно, в маске. Но это непонятно – что с того, что человек носит маску? Разве от этого он перестает быть тем, кем является? Мальчишка и сам чувствовал назойливое любопытство, но подавлял его, потому что знал – да, каким-то непостижимым образом знал – это разрушит их узы дружбы и доверия. Если мистер Эрик считает, что всем не нужно видеть его лицо… стоит уважать это мнение. Мужчина бросил всего один взгляд на зал, и смычок коснулся струн. Сначала нежно, потом все увереннее и увереннее; скрипка оживала под его руками. Кажется, она пела историю этого человека, всю его судьбу. Меняясь, мелодия заставляла прочувствовать то, что нельзя выразить словами – боль отчаянья и неожиданный лучик надежды, который все равно находит себе путь в нашей судьбе. Это был не «Торжествующий Дон Жуан», нет; это звучала музыка, рассказывающая о Призраке Оперы, причем им самим. И впервые – да, Эрик мог поклясться – впервые конец у этой истории был счастливым. Когда последняя нота растворилась где-то в воздухе и мужчина поднял смычок, решившись снова взглянуть в зал, повисла тишина. Она продолжалась всего несколько мгновений, чтобы исчезнуть от таких оглушительных аплодисментов, каких Эрик никогда не слышал. Наверное, от того, что никогда не стоял на этой сцене перед людьми. Да, он и представить себе такого не мог… Даже оба директора встали со своих мест, восхищаясь талантом скрипача. Их примеру последовал весь зал, и весь свет Парижа рукоплескал загадочному Призраку Оперы, который стоял прямо перед ними и не верил, что все это действительно реальность. И вдруг, словно очнувшись, Эрик едва заметно поклонился и мгновенно скрылся со сцены. Он не вышел на поклон, несмотря на оглушительные аплодисменты; мужчина взял за руку Кевина, и они оба направились в комнату, чтобы вернуть скрипку и освободить связанного там пленника. - Вам понравилось играть на ней? – тихо спросил Маккаллистер, когда мужчина бережно укладывал Страдивари обратно на ее законное место. Мужчина повернулся и как-то задумчиво произнес: - Несомненно, ее работа восхитительна. Ты и сам слышал, какие звуки она дает при игре… Но сейчас я без сожаления возвращаю ее. Все-таки моя скрипка хоть и другая, она ближе. Ведь на ней подыскивались нужные ноты, и она первой воспроизводила ту музыку, которую я хотел. Понимаешь… ты бы ведь не хотел поменять своих родителей на других? Какими бы хорошими, какими бы богатыми они не оказались, ты всегда будешь любить только свою семью. Это примерно то, что я хочу тебе объяснить… А теперь, - Призрак повернулся к молодому человеку, - освободим этого милого музыканта. Эрик с легкой насмешкой наблюдал, как тот, едва помня себя от страха, сорвался с места, по пути упав – все-таки ноги затекли после нескольких часов без движения. Когда он скрылся, Кевин повернулся к мужчине с немым вопросом в глазах – мол, что дальше? И тут же понял, когда стена снова отъехала; двое друзей в очередной раз шагнули в темноту, и Маккаллистер догадался, куда они идут, - к кабинету директоров. Их повышенные голоса отчетливо слышались здесь, по ту сторону стены. - Мсье, вы начальник полиции! Будьте же добры объяснить мне, что происходит в моей опере этим вечером?! - Можно еще раз просмотреть письмо? - Да провалитесь вы со своим письмом! – вслед за рассерженным восклицанием последовал едва различимый шорох бумаги, и другой, более спокойный голос его негромко зачитал: - Приветствую двух господ, именующих себя директорами оперы, и делаю им подарок в честь прекрасного вечера, на котором они, безусловно, присутствовали. Однако да будет им известно, что все четверо мужчин, которых вы имеете удовольствие видеть, намеревались украсть великую скрипку Страдивари. Зная, что вы скорее послушаете кукушку в лесу, чем меня – настоящего владельца оперы – представляю вам перечень доказательств. Первое из них – я пишу фамилию, инициалы и адрес заказчика этого гнусного преступления (все это вы найдете в конце письма). Второе – полиция вам легко докажет связь упомянутого мною лица со всеми четырьмя здесь присутствующими. И третье – даже если эти господа не решатся упомянуть о Призраке оперы и его юном помощнике, то разуйте свои глаза – почтенные джентльмены вряд ли могут быть в таком плачевном состоянии. И напоминаю, что в таком состоянии будет каждый, кто решится бродить по моим подземельям. Желаю удачи в скорейшем завершении вашего расследования! Ваш покорный слуга, П.О. - Ну, и что вы на это скажете? – недовольный голос Полиньи прозвучал сразу, когда начальник полиции дочитал. - Скажу, что вам несказанно повезло, - все так же спокойно продолжал собеседник. – Опера избежала большого скандала, да и скрипка на месте. А преступников сейчас же доставят в участок… Все, господа директора, теперь проверять справедливость всего написанного будет полиция. Послышалось недовольное бурчание, шарканье ног и хлопанье двери, и откуда-то уже из коридора долетело: - Идем, Дебьен, нас ждут. Бал не должен срываться… Мальчик и мужчина, стоявшие в потайном проходе, взглянули друг на друга; хотя, конечно, только Призрак мог видеть в темноте лицо Кевина, который улыбнулся ему. Но Эрик был уверен, что мальчишка почувствовал его ответную улыбку. - Мы справились, у нас получилось, - радостно прошептал Кевин и вдруг принялся прыгать, хохоча, чем на секунду ошарашил не привыкшего к шуму Призрака. Эрик не был уверен, стоит ли ему повторять такие действия, но в конце концов издал практически счастливый смешок и проговорил: - Ну, хватит уже. Пойдем лучше прогуляемся, мы заслужили. Мальчишка обрадовался такой идее, поскольку эмоции уже переливались через край, и им нужен был выход. - Куда мы идем, мистер Эрик? - спросил Кевин, заметив, что они поднимаются. - Мы идем на крышу. Оттуда прекрасный вид. Кевин почти бегом следовал за широкими уверенными шагами своего старшего друга, но, кажется, совсем не вымотался, пока передвигался таким образом. Наконец Эрик толкнул рукой низенькую дверь, и на друзей тотчас же пахнуло свежестью вечера. Кевин нырнул в проем первым и тут же подлетел к краю крыши, защищенному массивным каменным ограждением со статуями. Несколько минут он созерцал сдвоенные цепочки газовых фонарей, людей и экипажи, что казались муравьями с такой высоты, здания, крыши которых медленно покрывались падающим снегом. - Красота, мистер Эрик, - выдохнул он восхищенно, осторожно перевешиваясь через ограждение и загребая в руку снег. - Я примерно то же представлял, когда вы играли сегодня... Волшебство, вот как это называется. Призрак, неслышно подошедший сзади, издал польщенный смешок: - Ну, спасибо, мой юный друг. Мальчик стоял спиной к нему, и сейчас, рассеянно глядя на хрупкую детскую фигурку, он вдруг подумал: а что если сегодняшний вечер и был целью, ради которой Кевина забросило в его время?.. Значит ли это, что сегодня же он исчезнет? Просто исчезнет, и все... Эрик с тоской подумал, что так случалось всегда: стоит ему к чему-то или к кому-то привязаться - и это сразу же исчезает из его жизни. А к Маккаллистеру, видит Бог, он все-таки привязался... - Насмотрелся? - спросил Призрак, когда Кевин повернулся к нему, чтобы идти. - Пойдем домой, только через другой вход. И они направились к другому входу на крышу. Едва Кевин вошел в приоткрытую дверь, как места начали казаться ему странно знакомыми. Стоп! Это же та самая дверь на тот самый чердак, где он оставил свою сумку! - Мистер Эрик, а... Что там? - с надеждой спросил мальчик. - Чердак, - пожал плечами Призрак. - Если ты хочешь, можем заглянуть туда, но, думаю, там ничего интересного. Но Маккаллистер почему-то считал наоборот... Только что ему показалось, будто рядом мелькнуло что-то нездешнее, принадлежащее его миру, а не тому, куда он попал. - Да, - тихо сказал он, - давайте заглянем. И они вошли. Сначала оба несколько раз чихнули, вдохнув мутный от пыли воздух, но вскоре, притерпевшись, начали разглядывать обстановку. - Вот видишь, совсем ничего интересного, - пожал плечами Эрик, когда они огляделись. - Обыкновенный чердак, даже, может быть, с мышами и пауками... Пойдем. - Да, пойдемте, мистер Эрик, - отчего-то грустно вздохнув, согласился мальчик. Они развернулись, чтобы уйти, и Эрик снова открыл перед мальчишкой дверь, но через секунду услышал за своей спиной возглас, свидетельствовавший о чем-то внезапном. - Смотрите, смотрите, мистер Эрик!.. - воскликнул Кевин. - Это же моя сумка! Мальчик указывал на вполне обыкновенную походную сумку, хотя и чуть странноватую для времени, в котором они находились. Когда Эрик развернулся и подошел к мальчику, разглядывая его находку, чувство, съедавшее его с момента окончания концерта, усилилось. Чувство, что он вот-вот потеряет что-то очень важное и ценное для него... Маккаллистер осторожно взял сумку в руки, перенес ее ближе к центру и расстегнул молнию, желая удостовериться, что все вещи на месте. Пока он доставал одну за другой какие-то странные вещи, непривычные взору Призрака, мужчина принялся ходить взад-вперед по дощатому полу, наблюдая, как его следы неясно отпечатываются на светло-сером слое пыли. И вдруг он остановился и тронул мальчишку за плечо: - Кевин, гляди. Маккаллистер обернулся, и теперь они оба смотрели в угол. Там лежал странный круглый предмет, который блестел и переливался, маня к себе. - Это он? - спросил Эрик. - Тот... Предмет, с помощью которого ты попал сюда?.. Кевин вздрогнул и медленно поднялся. - Да, - наконец, сказал он. Затем, помедлив немного, - я не думаю, что мне будет приятно это сделать, мистер Эрик, но, кажется, я должен вернуться. Он не появился бы здесь просто так... - Верно, - согласился Призрак с легкой улыбкой, и его сердце рухнуло в пятки. Он понимал, что для мальчика это событие просто обязано быть радостным - ведь он получил возможность вернуться в свой дом, к своей семье и близким, наконец! И он прекрасно понимал, что настоящим друзьям следует радоваться друг за друга, даже если это причиняет боль. Но Эрик сомневался, что чувствует хотя бы каплю радости. Это было эгоистично, но он желал, чтобы Кевин остался здесь, с ним. По возможности, надолго. По возможности, навсегда. - Мне так не хочется улетать, - признался Маккаллистер, взяв руку мистера Эрика в свою. - Я бы мог взять вас с собой, мистер Эрик... Это ведь возможно? Эрик было вдохнул, и в его душе зажегся слабый огонек надежды, но он помотал головой и ответил: - Не думаю, что твои родители слишком обрадуются моему появлению. Хотя, это не является истинной причиной... Я бы не смог жить в вашем времени, Кевин. Там другие люди, другие нравы... Представь, что я буду каждый раз терять сознание при виде женщин в юбке выше колена. Или сойду с ума в окружении этих ваших... Небоскребов. Он неловко улыбнулся мальчишке и продолжил: - И... Знаешь, Кевин, это просто абсурд, но я не смогу оставить театр. Как бы они все мне не надоели, но я, кажется, давно привязался к ним и к этому месту. - Жаль, что вы не со мной, - искренне вздохнул Маккаллистер. И вдруг, подавшись к мужчине, обнял его: - Мне будет вас не хватать, мистер Эрик... Очень. Я буду думать о вас каждый день. - Мне тоже будет тебя не хватать. Он погладил мальчика по голове, жалея, что не снял перчатки. Вдруг Кевин отстранился и приблизился к своей сумке: - Завтра ведь Рождество, мистер Эрик, вы знаете об этом? Эрик знал. Но любое веселье людей вокруг его раздражало, поскольку сам он был лишен этого счастья, и потому праздник Рождества в числе остальных праздников так и не стал частью его жизни. - Ну конечно, я знаю, Кевин. - Тогда я хочу что-нибудь вам подарить, - добавил мальчик, - что-нибудь, что напоминало бы вам обо мне. Призрак в душе растерялся, хотя старался этого не показать. Ведь ему никто не дарил подарков... Ни разу. Этот мальчик точно сведет его с ума своими неожиданными идеями. «Уже не сведет». Кевин порылся в своей сумке и, наконец, с радостным возгласом извлек из кармана сбоку нечто, невероятно яркое и с множеством непонятных украшений. Даже платье Карлотты вряд ли шло в сравнение с этой миниатюрной вещицей размером чуть больше его ладони. - Что это? - Это? Это маскарадная маска. В прошлом году папа ездил с этой сумкой в Рио-де-Жанейро, и там купил эту маску на маскараде как сувенир, да и забыл про нее... Ну, в общем, с Рождеством, мистер Эрик! Мальчик снова обхватил Эрика руками и крепко прижался к нему. - А теперь мне пора идти. Прощайте, мистер Эрик. И он, подхватив свою сумку, повесил ее к себе на плечо и стал медленно подходить к искрящемуся предмету у стены. У самой цели Кевин обернулся, чтобы еще раз - последний раз - взглянуть на своего старшего друга. Тот кивнул - «иди», - и почти над самым ухом мальчика прозвучало еле слышное: - Прощайте, мистер Кевин. Мальчик сглотнул, потянулся руками к «украшению» и, взяв его, поднял перед собой... *** На улице смеркалось. Фонари, обыкновенные, электрические, освещали улицы, по которым шли люди и ехали машины. Каждый спешил в свою сторону, и никто не замечал мальчишку в куртке и джинсах с огромной сумкой на плече. Мальчик смело шел к аэропорту Шарля де Голля, на ходу разглядывая дома и вывески на них. После он самостоятельно сел в самолёт на рейс «Париж - Чикаго». Конечно же, Кевин не собирался лететь во Флориду, тем более что сейчас все равно прошло столько времени... Скоро вся его семья снова будет с ним. И вот прямо сейчас, глядя в иллюминатор, он видел темные облака, иногда - огни мелькавших внизу городов и автострад. Он думал о своем друге, оставшемся не просто в другой стране, но и в другом времени. Думал ли о нем мистер Эрик?.. Посреди ночи самолёт достиг аэропорта в Чикаго; Кевин сам взял багаж и отправился на улицу, где поймал такси, чтобы оказаться дома. А дом не был пуст. Там был включен свет... Мальчик с опаской открыл дверь и переступил порог. И встретился взглядом с мамой, стоявшей в коридоре. - Кевин! Кевин вернулся!.. Таким образом, мальчишка оказался в объятиях сразу нескольких пар рук, похоже, стремившихся его удушить. - Где ты был, сынок?! - восклицала миссис Маккаллистер, чуть не плача. - Мы весь самолёт подняли на уши!.. - Где ты был, Кевин? - строго спросил папа. - Да, куда ты запропастился, старина? Опять заблудился, держась за папин плащ? - послышался со стороны кухни ехидный голос Базза. Кевин вздохнул. - Я справлял самое прекрасное Рождество в своей жизни, - признался он.