За всё хорошее, тварь

Раны не заживают, и слёзы не лечат. Печально. А ведь когда-то не надо было об этом заморачиваться. Не надо было накручивать себе что-то и ломать голову от правильности и не очень своих действий. Не надо было просто окунаться во всё это с головой. А ты даже этого не смог сделать. Слабак. Минхёк сидит в ванне, облокотившись спиной на белую кафельную стену. Он весь мокрый, футболка неприятно липнет к телу, с пепельно белых волос стекают последние капли. Минхёку плевать. Он опять включает душ на полную и подставляет голову холодной струе воды. Становится ещё холоднее, и ни черта не легче. А когда-то легко вообще было? Если честно, Ли всегда считал, что жизнь не так плоха, как о ней говорят. Она всего лишь наполнена каждодневными испытаниями, которые тебе необходимо преодолеть. Кихён умер чуть больше года назад. Минхёк предпочитает пойти на суицид, чем ещё раз подумать о таком дерьме. Жизнь – чертовски охуевшая мразь, которая только и ждёт, как сделать тебе больнее. Сильнее, чем в прошлый раз. И делать вид, что тебе всё так же плевать, уже не получается. Минхёк готов к полному самоуничтожению. Теперь ведь по-настоящему всё равно. Он одинок, никому не нужен. Раньше ему и не нужен был этот мир – он видел его в ясных глазах напротив, кихёновских, и это было как-то настолько естественно. Но потом мир потерял краски, жизнь и смысл Минхёка тоже потерялись в этой бездне. Время потеряло свой счёт. Минхёк потерял всё. Он прекрасно знал, что не нужно было связываться с подобными людьми. Он знал, что всё может плохо закончиться, но всё равно пошёл на это. Самонадеянный дурак. Связываться с мафией и криминальной средой ради денег – одна из самых идиотских идей, которая когда-либо зарождалась в голове парня, но даже так, она не увяла, как прочие, а дала корни и выросла в дерево. Если бы Ли догадывался, насколько плохо и чем реально всё закончится, то он бы подумал ещё раз. Но он же несусветный балбес, как любил называть его Кихён. Если бы… Сколько «если бы» сейчас всплыло в голове, да толку от них теперь уже никакого. Минхёк сделал свой шаг. Он почувствовал себя игроком в русскую рулетку. Только удачи у него нет совсем, а единственная пуля попала чётко в цель. Кихён. Одно имя, но сколько воспоминаний. Минхёк помнит и чётко ощущает все до одного. Их первая встреча, первое свидание в дешёвом фаст-фуде, ночёвки с фильмами про супергероев и горы попкорна по смятой простыне. Помнит, как выучил имя любимого бродячего пса Кихёна недалеко от его родного дома. Он тогда купил в супермаркете корм на последние деньги и шёл домой пешком, а не на автобусе, как привык раньше. Зато они покормили этого бедолагу, чему тот был благодарен. Жалко, что это было давно. И сейчас нет ни той бродяги, ни самого Кихёна. Минхёка, кажется, тоже. Он потерялся, запутался, исчез из действительности. Он всё ещё помнит первые неловкие прикосновения, смех Ки, первые поцелуи и пьяный развязный секс на кухонном столе. Он помнит, но зачем? Кому теперь нужны эти воспоминания, если их даже разделить не с кем? Кихён ценил. Лез под руку со своим тупым фотоаппаратом и снимал любую деталь, которая Хёку казалась пустой и ненужной. Но младший всё улыбался так искренне, глаза ещё больше сужались, делая его похожим на милую лисицу, и говорил, мол, на память. Минхёк тогда оставил все снимки и, более того, нашёл отдельную коробку для них. Сейчас же он бы с чистым (неправда) сердцем их сжёг. Но рука становится, словно свинцовой, и не поднимается. Холодная вода уже делает Минхёку по-садистки приятно. Он чувствует, как потихоньку зарабатывает себе обморожение хер-знает-какой степени. Улыбается, как псих, но даже не встаёт, чтобы выключить душ. Ему хорошо и уютно со своими мыслями и ни чуточки не больно. Ложь. Когда он начал лгать, загробив жизни обоих? Когда он предал самого родного для него человека? Мафия опасна. Жаль, что Минхёк понял это совсем поздно. Когда он держал на руках истекающего кровью и на глазах умирающего Кихёна, который тихо шептал «всё нормально, Минхёк-а», так быстро повторяя, словно скороговорку. Ни хрена не нормально. Слёзы стекают так же быстро, как и тогда, год назад. И последствием ужасного выбора ему стало брошенное напоследок людьми в чёрном «за всё хорошее, тварь» и мёртвое тело любимого человека. В тот день Минхёк потерял всё, что ему было дорого. Ничего нельзя вернуть. Почему он до сих пор не смирился с такой простой истиной? Хёк понимает, что сходит с ума. Может даже он свихнулся и раньше, когда увидел настолько светлого человека, способного заменить другому весь мир. Минхёк будто в бреду вспоминает до боли въевшиеся в сердце и разум черты: чёрные смоляные волосы, аккуратные черты лица, глаза лисицы, которые так любил младший, его улыбка…то, как он внимательно читал конспекты из университета, как смеялся над самой глупой шуткой, как внимательно слушал истории Мина о том, что «Пак из отдела кадров опять сотворил такую хуйню, ты бы видел», его томный голос, его взгляд во время оргазма. Тогда Ли не верил, что это всё его. Он был таким идиотом, потому что собственноручно позволил его потерять. Минхёку дурно. Он как наяву слышит родной голос, видит, как его руки обнимают парня и шепчут (так же, как и в тот день): «Сожалеешь?» Кивок. «Соскучился, наверное» Ещё один. «Я тоже» Томное, с придыханием и закусанной губой. Минхёк больше ничего не слышит. Только в последний раз включает напор на полную и ложится в ванную с головой. Закрытые глаза и печальное, с покидающими тело силами, «тогда жди». И всё стало так просто. Только Кихён никогда бы такого не сказал, да Минхёк уже не слышит. Вода уже перетекла через края ванны и грозит затопить соседей, хотя кого бы это волновало. Хёку же теперь плевать. На всё, кроме Кихёна. Пусть это будет последним его доказательством.