Симметрия

Батл Крик ничем не отличается от других провинциальных городов, десятками видимых Чемберлейном — какой бы красивой ни казалась лицевая сторона, пытаясь подражать центрам с их шиком и блеском, на изнанке же все равно остаются неумелые швы и уродливо торчащие грубые нитки. Все просто и очевидно: соседи смотрят друг другу в окна, местные полицейские не способны найти сбежавшего с привязи пса, оставляя деньги из бюджета в карманах доставщиков пиццы и пончиков, а жители только и заняты вишневыми пирогами, «чертовски хорошим кофе» и зверским убийством девочек-подростков. Именно поэтому в Батл Крик должно быть просто — так же, как и везде. В первый же день Милт врет, широко улыбаясь, врет им всем в этом участке, что рад здесь находиться — в сущности, это уже давно успело войти в привычку, как, говорят, прирастает к лицу не снятая вовремя чужая маска. Хмурый местный коп, стоящий в стороне и явно не разделяющий благодушия своих коллег, наверняка выглядит старше, чем есть на самом деле, и смотрит откровенно враждебно (плевать, решает Чемберлейн, плевать-плевать-плевать). У того в глазах почти явно читается что-то про глупых сахарных красавчиков, не знавших настоящей работы, а закрытая поза — скрещенные на груди руки — вот-вот перерастет в боксерскую стойку; плевать, повторяет Милт, мысленно проговаривая это по слогам, словно чей-то недружелюбный настрой всерьез мог бы выбить его из колеи. — О, чувствуй себя здесь как дома, красавчик, — издевательски говорит ему местный вместо нормального приветствия, стискивая ладонь агента ФБР в своей злобно, очевидно сильнее нужного; не то чтобы Милт боялся слишком крепких рукопожатий и неряшливых мужчин с кофейными пятнами на рубашке, кичащихся нарочито криво повязанным галстуком и репутацией «плохого копа», вовсе нет. Это не так — и потому Милт просто-напросто трогательно, совершенно обезоруживающе улыбается едва ли не лучшей из своих улыбок, способной растопить любое сердце, и снова предлагает принесенные эклеры, кивая на картонную коробку на столе у Холли (Расс — этот самый местный сердитый полицейский — молча кривит рот в злой гримасе и демонстративно уходит). В Батл Крик все идет хорошо, слишком хорошо, потому что, в конечном итоге, Милт ведь подходит — и этим людям, пусть по-своему странноватым, но хотя бы не убивающим девочек-подростков, и огороженному тройным стеклом участку ФБР этого провинциального городка, жители которого неизменно возводят агента в ранг героя, хотя местные полицейские — вот странность! — сделали значительно больше; подходит Рассу с его сердитым взглядом из-под нахмуренных темных бровей, издевательскими грубыми репликами не к месту и вечным вопросом «Зачем ты в Батл Крик?». В особенности подходит именно Рассу. Тот и не замечает, как Милт порой невольно отзеркаливает его движения — оттягивает слишком тугой галстук, проводит раскрытой ладонью по рубашке, будто бы там оказалось пятно от пролитого кофе, стирает невидимую миру пыль со штанин строгих брюк с идеально прямыми стрелками и гремит несуществующей щетиной, касаясь подушечками пальцев чисто выбритого подбородка. Не замечает, как тот приносит ему кофе и пончики, протягивая бумажный стаканчик и коробку прямо в руки, а не оставляя где-то на чужом столе, и специально раз за разом проигрывает шуточные споры — мол, чья собака первой найдет спрятанные наркотики, была ли у преступника травма детства, толкнувшая его на убийство, то кафе у дороги закроется в девять часов вечера или нет? …А потом Чемберлейн лежит на кукурузном поле, распластавшись на спине, и смотрит в грязно-белое небо, а Расс своей рукой зажимает рану; ему горячо-горячо-горячо — от крепко прижатой к телу ладони Эгню, словно жгущей до костей, от маленького облезлого солнечного круга, слепящего глаза, сияющего в вышине. «Ты будешь в порядке», — говорит ему Расс, почти охрипнув и сбившись с дыхания; «Я знаю», — отвечает Милт и почему-то так привычно улыбается, хотя ему самому почти нечем дышать от жара в легких, от отвратительно настоящего запаха своей же крови — будто бы он никогда ее раньше не видел. Он уже в порядке, почти. — Чувствуй себя как дома, — в участке пахнет заварным кремом, сладковатыми духами Холли и свежими желтыми цветами, стоящими в высокой вазе на столе — не ее, а Милта. Расс стоит к вошедшему в участок агенту полубоком, так привычно сложив на груди руки и опустив глаза, будто бы ему все равно, но этого достаточно, чтобы Чемберлейн понял: тот улыбается; улыбается светло и счастливо, пусть и пытается это всячески скрыть. Холли, все правильно поняв, подхватывает стопку каких-то бумажек со своего стола и уходит прочь быстрым шагом, прекрасно зная, что Эгню не бросится ее догонять (раньше — да, сейчас — нет). Хорошенькая белокурая секретарша приветствует агента какими-то дежурными фразами, стоит ему войти в свой кабинет, но он смотрит мимо нее; отражения повернувшегося в сторону полицейского участка Милта в трех стеклянных перегородках удивительно симметричны — и все три лица благодарно улыбаются Рассу. Тот салютует напарнику зажатым в правой руке пончиком и насмешливо произносит одними губами, что тот забыл свои цветы, которые кто-то принес ему в день выписки как девчонке, будто бы они оба не знают, что этот кто-то постоянно проливает на себя кофе, носит нарочито криво повязанный галстук и трехдневную щетину. Будто бы они оба не знают, как сильно этот кто-то беспокоится о другом. Им говорят, что они идеально дополняют друг друга, как и положено напарникам: Расс, словно сросшийся с ролью «плохого копа» из дешевых полицейских фильмов, обходительный Милт с его мягкой улыбкой и верой людям, Расс, согласившийся помочь парню, которого (кажется) ненавидит и снова Милт, стреляющий в мальчика. Эгню, забалтывающий своего похитителя и Чемберлейн, готовый пожертвовать собой, лишь бы преступник отпустил заложника, Эгню, зажимающий чужую рану ладонью и Чемберлейн, молча и терпеливо выслушивающий шквал упреков напарника; идеально симметричные, идеально сломанные и еле-еле собравшие друг друга по кусочкам — они подходят друг другу, а остальное, в сущности, не имеет никакого значения. Батл Крик не похож на все другие провинциальные города, и это прекрасно.