Не должен

      — Он бил тебя?       — Конечно, нет, — отвечает бледный юноша и судорожно сжимает в руках единственную книгу, которую успел забрать из дома. Морщится, словно от боли, а затем резко опускается в кресло, не дожидаясь приглашения.       Танис старается на него не смотреть, Танис разводит огонь в камине. Дома чертовски холодно, так холодно, что даже у него вот-вот начнут стучать зубы.       — Тогда откуда синяки? — полуэльф кивком показывает на его руки, больше не скрытые рукавами мантии. — Тоже наколдовал?       — Тоже, — невинно улыбается маг и раскрывает книгу посередине, плавно переводя взгляд в текст.       — Вот что, — Танис вздыхает, неловко окидывая взглядом Рейстлина, — поспишь в комнате, я себе постелю здесь, в кресле. Если что-то будет нужно, не стесняйся, буди.       Торопливо уходит, не замечая на лице Рейстлина ничего, кроме презрения.       Маг плачет тихо, привычно, обхватывает худыми руками узкие плечи, прячется от всего мира в углу комнаты и готовит речь, как ему кажется, красивую и убедительную, почему он должен именно сейчас вернуться домой, почему не считает возможным ночевать на кровати, где полуэльф любил его сестру, и почему полуэльфа в принципе не касаются его проблемы.       Разумеется, едва полуэльф заходит в комнату и кидается к нему, обнимает, усаживает на кровать и пытается хоть как-то согреть оттого что, как оказалось, он сидел на холодном полу по меньшей мере половину ночи, все слова и испепеляющие проклятия забываются, и он бормочет что-то вроде «Танис» и «не надо».       Он просит совершенно спонтанно, назло, пытаясь доказать самому себе, что он — полное ничтожество, остаться. Обнять, как обнимал брат, прогнать монстров из темноты и дать спокойно заснуть. Полуэльф, в свою очередь, совершенно неожиданно соглашается, и они лежат теперь, боясь пошевелиться. Танис робко обнимает его со спины, а юноша и впрямь засыпает не хуже, чем от крепких объятий Карамона.       Танис заснуть не может. Не успевает остановить мысли и в них разобраться, прокручивает в голове прошедший день бессчетное количество раз и плотнее прижимает Рейстлина к себе. Разбитого и уставшего, но слишком гордого, чтобы жаловаться.       Он понял, что что-то не так, заметив однажды краем глаза, как Карамон, сидя за ужином вместе со всеми и хорошенько напившись, собственнически обнимает брата за талию. Это смотрелось бы естественно в любой другой семье, но не здесь, не между ними — колючий Рейстлин не давал прикоснуться к себе никому, по крайней мере, до этого.       Отчего полуэльф начинает невольно следить за их общением.       Очень скоро он подмечает то, чего не видел раньше: как маг прячет руки и шею, как старается держаться от брата подальше и как болезненно реагирует на очередную порцию выпивки, которую Карамон в себя вливает.       Но сегодня он решается на крайнее безумство. Сегодня он приходит за Китиарой чуть раньше, чем следует, и застаёт Рейстлина, прячущего в капюшоне белой мантии половину своего лица. Быстрое, почти что рефлекторное движение, — и Танис уже рассматривает обгоревшую кожу вокруг его глаз, гладит по волосам и шепчет что-то успокаивающее, не позволяя юноше высвободиться из объятий. Готовит на скорую руку слабый отвар из полыни и протирает раны, едва удерживая рвущегося прочь Рейстлина.       — Что ты с собой сделал, — следует закономерный вопрос, на который он получает вполне логичный ответ:       — Ничего.       Из комнаты подтягивается сонный Карамон, от которого разит перегаром, кажется, на весь дом. Рейстлин резко сжимается и шагает за спину Таниса, магией ли, многолетней ли выучкой, делаясь совершенно незаметным для брата.       — Ты не видел Рейста? — одновременно с зевком спрашивает Карамон, и Танис отчего-то понимает, что сейчас лучше соврать.       — Нет, — пожимает плечами полуэльф. Дожидается, когда дверь за Карамоном закроется, и буквально отдирает дрожащего Рейстлина от себя.       Тот начинает плакать. Не верит, что он в безопасности, и на все вопросы мотает головой.       — Уходи, — наконец выдавливает он. — Я сам способен за себя постоять. Уходи!       Бьет его в грудь, сильно, действительно желая причинить боль, но Танис с легкостью берет оба его запястья в свою руку и заставляет к себе прижаться.       — Я тебя здесь не оставлю, — твердо решает Танис.       — Кит! Кит, твой благоверный меня похищает! — зовет маг, но полуэльф кутает его в свою куртку и толкает к выходу.       Уже здесь и сейчас, в новой, чужой реальности, гладит его волосы и плечи. Будто снова услышав тихие всхлипы, накидывает сверху и свое одеяло тоже. Рейстлин недовольно ерзает, но не просыпается, а Танис заставляет себя закрыть глаза и все-таки подремать хотя бы пару часов.       Просыпается один. Маг сидит у камина, да так близко, что кажется, загорится, шевельни чуть неосторожно рукой, и шепчет слова, приложив пальцы к поврежденной коже вокруг глаз. Умывшись и переодевшись, полуэльф садится рядом и осторожно касается его рук, отчего Рейстлин дергается в сторону и роняет книгу с колен.       — Расскажи мне, — просит Танис, протягивая ее обратно Рейстлину.       — Всё, что я скажу тебе, будет знать моя сестра, — сквозь зубы выплевывает юноша. — Даже если ты не захочешь ей говорить, она найдет способ.       — Карамон тебя обижает? — не обращая внимания на очередной выпад, Танис перебивает и настойчиво заглядывает в глаза.       — Да нет же! — Рейстлин злится. От прямоты вопросов, от своего неумения на них отвечать. Он вдруг понимает, что ему нечего сказать полуэльфу. Что всё произошедшее — следствие простого недопонимания, и если он вернется домой, брат ничего плохого с ним не сделает. — Пусти меня к нему!       Вскакивает с кресла, скидывает с плеч мягкие руки Таниса, не успевая удивиться собственной решительности, и бросается прочь из дома, но натыкается на запертую дверь.       Я колдун, — убеждает себя Рейстлин. — Я могу отпереть её!       Но медленно сползает на пол, бессильно царапая почти нетронутое временем дерево, отчего приходится терпеть и новые прикосновения, и новые объятия.       Рейстлин хочет ударить его. Хочет покалечить, хочет унизить, неважно, как, главное — не видеть больше его сочувствующего взгляда, не слышать волнение в его голосе. Кричать, чтобы убирался к его сестре и прекратил держать его здесь насильно, иначе придется очень худо.       Старается не плакать: слезы больно жгут обгоревшую кожу. Ругает себя всеми известными словами: вы гляньте, прочитал заклинание, чтобы лишиться зрения, а в итоге из просто некрасивого, нескладного молодого человека превратился в убожество, которое не поцелует больше ни одна девушка. Магия не принесла облегчения, она лишь усугубила его страдания, и теперь ему приходится пить отвратительно-сладкий чай и жевать слишком мягкий хлеб, смотреть на полуэльфа и вспоминать его лобзания с сестрицей.       Полуэльф повторно готовит отвар и обрабатывает его глаза. Болит значительно меньше, но Рейстлин не собирается в этом признаваться. Он хнычет и уворачивается, но ровно столько, на сколько хватит терпения Таниса. Переносит его ласковые прикосновения, не пытаясь сбежать, и ловит его взгляд, отчего полуэльф смущается и взгляд отводит, заговорив о делах в городе.       — Я тебе противен? — спрашивает Рейстлин у его спины. Танис оборачивается, надевая куртку, в которой вел к себе домой вчера дрожащего мага, и рассеянно отвечает, что нет. — Что у меня с глазами?       Полуэльф подходит к нему. Старается смотреть в глаза как можно теплее, но невольно ёжится от пронизывающего ледяного взгляда и несколько мгновений непозволительно прямо изучает обгоревшую кожу.       — Всё с ними в порядке, — врет он и касается пальцами его щеки. Рейстлин уворачивается больше по привычке, чем от отвращения, и жмурится: так тепло ему не было давным-давно. Решается снова посмотреть на Таниса, и слышит только звук захлопнувшейся двери, отчего остаток вечера проводит в поиске зеркальной поверхности и попытках рассмотреть себя в ведре воды, стоящем в темном углу комнаты.       Рейстлин знает: его хватятся. Хватятся и Таниса, если он не станет встречаться с Китиарой дольше суток, и, скорее всего, Танис как раз сейчас с ней, отчего юноше делается совсем не по себе. Знакомое чувство, скручивающее внутренности, просыпается снова, и он упорно гонит прочь мысли о том, как Танис дарит свою заботу кому-то еще. Более сговорчивому, более интересному и красивому.       Мага Танис застает расцарапывающим начинающие заживать трещины от ожогов. Сперва теряется, но затем кидается отнимать его тонкие руки от лица, что делает Рейстлину только хуже: он явно чувствует запах сестры, исходящий от полуэльфа, и отталкивает, да так сильно, что Танис падает спиной на угол стола, не ожидав отпора, роняет посуду, и теперь уже маг идет к нему, задирает его рубашку и умело, с некоторой сноровкой, даже, может, любопытством, вытаскивает впившиеся мелкие глиняные осколки.       В молчании прибираются. Оба не поднимают взгляда, но действуют слаженно, будто учились этому много лет. На правах старшего полуэльф заговаривает первым, поймав Рейстлина за запястье, чтобы не прятался и не уходил от ответа.       Тот, морщась, руку отбирает, но никуда не бежит, отчего Танис радуется, словно ребенок, победивший сильного соперника.       — Я напугал тебя?       Рейстлин качает головой.       — Извини, — продолжает полуэльф. — Я веду себя так, потому что не понимаю, что с тобой происходит.       — Верни меня брату, — говорит маг. Танис пытается увидеть на его лице хоть какую-то эмоцию кроме безразличия, но ничего не получается, или он просто не замечает чего-то, чего-то очень важного…       — Брат тебя держал так сильно, что ты теперь весь в синяках, — наугад возражает Танис, и попадает в точку.       — Он просто пытался меня уговорить, — равнодушно пожимает плечами Рейстлин, подумав, что Китиара, которая в то время как раз была дома, всё рассказала своему любовнику, и так глупо отпираться больше смысла нет.       — Уговорить?       Молчит. Долго думает, прежде чем решается сообщить то немногое, что вообще может сообщить постороннему:       — Он выпил и захотел меня разыграть. Я не люблю розыгрыши.       — Какого рода розыгрыши? — настороженно интересуется Танис, припоминая подмеченные детали так ясно и четко, словно сам был на месте Рейстлина и чувствовал на себе широкие карамоновы ладони.       — Нехорошего, — опускает взгляд маг, изображая крайнее смущение.       — Поверь, — полуэльф берет его за руки, такие горячие, что, кажется, сейчас и ему придется лечиться от ожогов, но терпит с каким-то странным удовольствием. — Я никому не скажу, даже твоей сестре. Сам подумай, зачем мне скрывать тебя ото всех, а потом бежать к Китиаре и жаловаться на твоего брата?       Неловко улыбается, отчего маг по-настоящему краснеет — на его бледном лице контраст заметен особенно. А после вырывает руки и запирается в комнате.       Танис всю ночь караулит его под дверью, не осмеливаясь стучать, и только слушает сдавленные рыдания. Отчаянно желая помочь, но не имея никакой возможности.       На третий день ожоги видно слабее. Рейстлин откидывает капюшон мантии и будто нарочно попадается Танису на глаза везде: у камина, рядом со шкафом, даже у уборной встречает пару раз, прогуливаясь мимо совершенно случайно. Он оправдывает себя необходимостью с кем-нибудь поговорить, хотя в глубине души понимает, что просто хочет почувствовать, что его ненавидят. Доказать себе, что он ужасен, и что доброта Таниса — просто жалость. А, получив доказательства, смело уходить. И передать с Китиарой мешочек стали в качестве оплаты трех дней проживания, еды и питья.       Или, может, Танис ждет оплаты иного рода?       У Рейстлина перехватывает дыхание. Ему говорили, что худые юноши тоже нравятся женщинам, ему говорили, что у него лицо тоньше и женственнее, чем лицо Карамона. Что его длинные вьющиеся волосы такие же мягкие и красивые, если их вымыть, и, когда он молчит и не смотрит в глаза, то вполне сойдет для тех же наслаждений, какие практикует вовсю его выросший братец.       Да и какая разница, кого брать, если алкоголя уже достаточно, а разум не отягощен ничем сложнее мысли о способе проведения досуга в ближайшие выходные.       Маг снова вспоминает брата. Маг неосознанно вгоняет ногти в ладони, лишь бы уничтожить воспоминания, лишь бы перестать думать о его горячем и сильном теле, о его руках, властно прижимающих его тонкие руки к изголовью кровати, о сковывающем его страхе, о магии, которая в очередной раз дала сбой и не позволила усыпить гиганта сразу же, запахе выпивки и горелого жира в беконе, о возбуждении Карамона, так явно и отчетливо ощущаемом на ягодицах, и о неправильности, неправильности, от которой хочется кричать и прятаться, — но ничего не выходит. Он снова начинает раздирать шрамы на лице, благодаря боль, перебившую ненадолго поток мыслей в голове, но мысли возвращаются опять, и он ищет новый способ, что-нибудь, чем можно заглушить эту ярость, так медленно и невыносимо пожирающую его изнутри.       Танис приходит с рынка и приносит ему гребень для волос. Рейстлин не принимает подарок, но позволяет себя расчесать, и с безразличием осознает, насколько неаккуратно выглядит.       Танис осторожный, но все же он — мужчина, и его руки никак не могут сравниться с руками сестры, которая раньше расчесывала его и нахваливала густую шевелюру. Зубья дерут волосы, и маг наслаждается болью, купается в ней, расслабленно откинувшись на спинку кресла, а когда полуэльф заканчивает, хватает его за рукав и притягивает к себе.       — Ты ждешь благодарности, Танис. Я что, так похож на Китиару?       Полуэльф непонимающе качает головой.       — Я некрасивый.       — Ну конечно же, нет, — он неловко улыбается и садится рядом на пол, не требуя отпустить рукав рубашки, хоть и считает, что маг вполне способен его порвать.       — Лжец, — сквозь непонятно откуда взявшиеся слезы проговаривает Рейстлин. — Я никому не нравлюсь. Ты боишься меня, только не хочешь признаться.       Танис соглашается, и, недолго думая, берет его руки в свои ладони.       — Я боюсь тебя только оттого, что не знаю, как тебе помочь. Когда ты в следующий раз оттолкнешь меня, а когда позволишь себя успокоить.       — Мне не нужна помощь, — резко выкрикивает маг, но Танис уже почувствовал слабину, разрушил кирпич из плотно сбитой стены, которую так старательно возводил маг, отгораживаясь от него, и осторожно принимается расшатывать брешь, дернув Рейстлина к себе.       Рейстлин падает на пол, на мягкую шкуру, но все равно ушибает колени и утыкается полуэльфу в плечо, пока тот обнимает его, совсем не как брат, мягко и по-отечески, давая понять, что он может уйти в любой момент.       Рейстлин не уходит. Ярость отступает, сменяется благодарностью, и узелок в животе осторожно развязывается, отпуская, позволяя выдохнуть.       — Танис, — тихо зовет он, и полуэльф тут же отзывается. — Что тебе от меня нужно?       Опять старая песня, — думает тот и начинает сердиться.       — Рейст, — шепчет он в ухо, и маг невольно сжимается от его горячего дыхания. — Просто расскажи мне, что тебя тревожит.       — Это цена твоего хорошего отношения?       Рейстлину не нравится, как Танис говорит. Не нравятся его запах, его голос, его руки, его слишком красивое лицо и слишком удобная грудь, и поэтому он всячески старается его разозлить, чтобы всё было, как раньше, чтобы он вернул его домой, чтобы предоставил самому разбираться с братом, потому что он, провались всё в бездну, способен сам за себя постоять!       — Если ты хочешь перевести всё вокруг в товарно-денежный эквивалент, то считай, что за эту историю я отдаю тебе еще три дня проживания, — покорно кивает полуэльф.       Рейстлин отстраняется и садится на колени напротив него. Вдыхает полной грудью и медленно выдыхает. Да, он ждал этого. Он хотел хотя бы с кем-нибудь живым поделиться своей болью, и втайне желал, чтобы Танис продолжал его пытать, но и этой сделки ему кажется вполне достаточно, чтобы сорваться и начать говорить.       — Карамон посчитал, — шепчет маг, — что в моем возрасте полезно знать на практике, что происходит, когда… — он смешивается и переводит взгляд на свои руки, — мужчина и женщина любят друг друга. Отчего женщиной он выбрал меня, думаю, следует спросить у него самого.       — Он выпил? — не узнавая собственный голос, спрашивает Танис.       — Он очень хорошо выпил, — Рейстлин бледнеет на глазах. — Я хотел убежать, чтобы переждать где-нибудь в другом месте, но он крепко меня держал.       Танис невольно морщится, но продолжает молчать, показывая, что готов выслушать его до конца.       — Я не сказал ему, что не хочу этого. Я вообще ничего не говорил, меня будто… парализовало, — Рейстлин упорно пытается подобрать слова, чтобы описать свои ощущения как можно четче и вызвать у Таниса отвращение. — Я даже пошевелиться не мог. Наутро он ничего не помнил.       Полуэльф внимательно рассматривает Рейстлина и отвращения не чувствует. Даже жалости не чувствует, его сердце разрывается от горя, он не знает, чем утешить маленького мага, как отвлечь и чем помочь.       — Та компания, с которой он стал теперь водиться, — с нескрываемым презрением продолжает юноша, — каждый день таскает его в кабаки. Оттуда он возвращается пьяным, до такой степени пьяным, что может разломать замок на нашей двери и всё равно лечь рядом. И каждое утро он становится прежним, говорит, что любит и никому не даст в обиду.       Танис гладит его плечо, лихорадочно соображая. Возвращать домой Рейстлина нельзя. Оставлять у себя слишком подозрительно, нужна причина, почему он не появляется дома.       — Теперь я никому тебя не дам в обиду, — решает Танис, а Рейстлин впервые за всё время их знакомства не кидается ему возражать. — Только позволь мне о тебе позаботиться. Не убегай, пожалуйста.       От неожиданного поцелуя Танис распахивает глаза и отстраняет мага, крепко держа за плечи.       — Не надо так, — хмурится полуэльф.       А Рейстлин не понимает, куда себя деть от стыда. Увидев его смущение, Танис мягко обнимает мага и касается губами виска.       — Мне вовсе не нужны от тебя ответные услуги, — поясняет он. — Считай, что я возвращаю давний долг твоей сестре.       Рейстлин покорно прячется у него на груди, не спрашивая, был ли такой долг на самом деле, иначе придется продолжить начатое, а он боится до смерти. Сжав в кулаках его рубашку, беззвучно кричит и плачет, и постепенно отключается, не сумев справиться с эмоциями.       Разумеется, Танис говорит Китиаре, что лично отвез Рейстлина в школу, потому что того срочно вызвали на занятия, и не помочь он не мог, а сам он разгребает бухгалтерию Флинта, отчего ненавидит всех вокруг и советует девушке не попадать под горячую руку. Китиара успокаивается — Танис не стал бы ей так открыто врать, тем более, его слова было легко проверить, поэтому полуэльф и юноша теперь предоставлены друг другу еще на какое-то время.       Теплота дает свои плоды. Рейстлин не шарахается больше от его прикосновений и позволяет заняться лечением ран, не дергается и не упирается, когда полуэльф пытается его обнять, и иногда даже улыбается ему, когда тот рассказывает истории о Квалинести, эльфах и своей семье. Дает полистать книги и показывает самые простые эльфийские слова, а Рейстлин усердно учит, запоминает и повторяет всё, что выучил, когда Танис отправляется к Флинту по их общим делам.       Гордость не позволяет магу оставаться в положении содержанки надолго, и он уходит однажды, сумев отпереть дверь найденным вторым ключом. Возвращается домой, и, взяв в руки чашку травяного чая, бредет к себе. Разбирает свитки, раскладывает книги, прибирает сломанные перья. Пополняет запас сушеных трав в своих поясных сумках и не замечает, как в комнату прокрадывается Карамон, а следом за ним тянутся ароматы несвежего тела, крепкого эля и многочисленных женщин.       Поборов ужас, Рейстлин бросает на него презрительный взгляд и здоровается первым. Брат молчит, запирает дверь изнутри и подходит вплотную. Чашка с отваром падает на пол, Рейстлин колдует, но знает, что со связанными руками не может сотворить ничего сложнее слабой печати, а должное сосредоточение и вовсе теряется, когда брат опрокидывает его на кровать.       К Танису он приходит сам, испачканный в грязном снегу. Ничего не может сказать и просто падает в кресло, но полуэльф все понимает и ведет мага купаться.       Рейстлин не испытывает смущения, Рейстлин закрывает глаза и позволяет ему за собой ухаживать. Танис берет несколько склянок с мыльными растворами и травяными маслами, бережно снимает с него одежду и помогает сесть в низкую бочку, наполненную теплой водой. Рейстлин морщится, но не произносит ни слова, когда Танис моет его волосы и обтирает тело смоченным в воде полотенцем. Затем маг будто просыпается, просит Таниса оставить его одного и, как только за ним закрывается дверь, ожесточенно трет полотенцем бедра с внутренней стороны, сдирая кожу, царапает руки, окунается в воду с головой, одновременно и желая отмыться, и проверяя, сколько еще продержится, пока его легкие не начнет раздирать нехватка воздуха.       Танис не приходит, он знает, что Рейстлину сейчас лучше побыть одному. Он возвращается сам, закутанный в простынь, шагает к нему и пытается улыбнуться. Получается плохо: опухшее от слез лицо кажется неспособным изобразить радость, а исцарапанные руки нещадно саднит, и он только кривится, переминаясь с ноги на ногу.       — Ты в порядке? — Танис поднимает взгляд с флинтовской книги продаж. — Я могу тебе помочь?       Рейстлин слегка отпускает простынь, и та распахивается, но все еще держится на его плечах. Танис старается не смотреть вниз, Танис понимает, что купать его и принимать вот в таком виде — совершенно разные вещи.       — Я тебе нравлюсь? — горько спрашивает маг, и Танис привычно отвечает, что да. — Ты бы хотел со мной… — сдержанность оставляет его, Рейстлин сглатывает, готовясь произнести то самое слово, но не находит в себе смелости. Отчего просто дает простыне упасть на пол и садится полуэльфу на колени.       Ему жизненно необходимо очиститься, освободиться от касаний Карамона, прогнать из головы воспоминания и его запах, терпкий и до тошноты кислый, хочется слушать чужой голос, хочется перебить ощущения, раствориться в ком-то, кого он правда любит.       Танис в смятении. Он обнимает его талию, не позволяя свалиться, ждет, когда маг устроится удобнее, смотрит только в глаза, хоть и невыносимо тяжело выдержать его взгляд, и притягивает к себе для поцелуя. Рейстлин плачет, но целует его, жадно, как умеет, на грани истерики цепляется за плечи, нарочно касаясь его тела своим. Полуэльф не успевает ничего сообразить, а маг уже развязывает его штаны и сам насаживается, сдавленно воя. Пытаясь перехватить инициативу, Танис гладит его, шепчет ласковые слова на эльфийском, но Рейстлин не может остановиться и спешит причинить себе как можно больше боли, не замечая, что его партнеру тоже неприятно. Выдохнув, растеряв всю решительность, плача от рези между ягодиц, обмякает в его руках и позволяет перенести себя на кровать, где Танис сперва мучительно долго его целует, а затем плавно входит, предварительно обработав мягким травяным маслом. Ему не больно. Ему даже хорошо, и Рейстлин теряется, понимая, что всё идет не так, как надо. Он изгибается, мешая Танису двигаться, сжимается и кусает его плечи, но полуэльф не дает себя сбить с толку, пока маг не кончает.       Искупавшись, измотанные и уставшие, ложатся на одной кровати. Рейстлин узнает, как будет по-эльфийски слово «любимый», и больше ничего не говорит. Прижимаясь к полуэльфу под теплым одеялом, проваливается в сон без сновидений.       Наутро маг встает позже Таниса. Приходит на запах свежеиспеченных булочек и не решается посмотреть на полуэльфа, когда тот садится рядом и обнимает его.       — Я должен уйти.       Танис качает головой.       — Я расплатился с тобой и могу уйти, — давит Рейстлин.       — Ты не был мне должен, — спокойно возражает полуэльф.       Он уходит раньше, чем Танис отправляется к Флинту, и полуэльф позволяет себе еще немного посидеть на кровати, где он буквально какие-то мгновения назад обнимал хрупкого нескладного юношу. Затем печально улыбается, где-то в душе соглашаясь с принятым им решением, убирает брошенную на полу простынь и, заметив пропажу некоторых эльфийских книг, позволяет себе выругаться вслух.       Карамон не пристаёт. Китиара говорит ему на следующий день, что друзей бестолкового братца повязали и отправили в тюрьму, а без выпивки он превратился обратно в добродушного гиганта, и теперь едва что не бегает за своим близнецом по пятам, беспрекословно исполняя любую его просьбу. Перекинуться парой слов с магом наедине не выходит: спустя несколько безрезультатных попыток Танис осознает, что Рейстлин специально не позволяет им остаться вдвоем.       Китиару становится физически больно видеть, она слишком напоминает ему Рейстлина. Танис знает, что теперь их дороги должны, просто обязаны разойтись, иначе он сойдет с ума, сломав жизнь всем троим.       Рейстлин думает спровоцировать Карамона. Чтобы с чистой совестью пойти к полуэльфу, чтобы снова иметь причину прижиматься к нему, слушать тихие эльфийские слова, такие певучие и красивые, и однажды даже решается. Ставит брату эля, ждет реакции и спустя пару часов понимает, что дело было вовсе не в выпивке.       Рейстлин радуется, когда Танис озвучивает свое решение уйти, причем уйти без Китиары. Снова жалеет себя, но гордится, что остался невосприимчив к зову плоти, что не позволил себе забить голову любовной чепухой и теперь целиком верен магии. Он знает, что полуэльф бы сильно ему помешал в достижении цели, что они слишком разные, чтобы быть вместе.       Он рвется прочь из гостиницы, как только друзья заканчивают произносить дурацкие клятвы. Он понимает, что стоит сейчас полуэльфу дать ему хоть призрачную надежду, и он откажется от всего на свете. Полуэльф продолжает смотреть куда угодно, но не на Рейстлина, отчего маг довольно ухмыляется и еле заставляет себя не бежать домой быстрее Карамона.       Впервые за долгое время ему снятся кошмары. Впервые он решается прийти к брату, лечь рядом и поговорить с ним о какой-то ерунде вроде цен на мясо или очередного неудачного эксперимента Отика по приготовлению гномьей водки. Осторожно интересуется, как Карамон себя чувствует, и как он чувствовал себя после выпивки, принесенной его бывшими товарищами. С каким-то внутренним удовлетворением слышит, что как раз-таки после их выпивки разум гиганта будто заволакивало белой пеленой, и маг, шумно выдохнув, прижимается к груди брата. Брат растроган, брат сгребает его в медвежьи объятия и засыпает, деликатно, как раньше, не прижимаясь к нему всем телом.       А Рейстлин, обдумывая события сегодняшнего дня, почти уверен, что через пять лет на обещанную встречу не придет.