Синергия

Бессонная ночь в квартире-студии под гудение холодильника и тиканье настенных часов. На журнальном столике незаконченный чанбинов шедевр современного андеграундного рэпа, а сам Чанбин мирно сопит на плече Джисона, который тоже бы не прочь провалиться к Морфею, но Чанбина беспокоить не хочется. Тот дышит ровно, умиротворенно. Отросшая челка лезет в глаза, от чего рэпер совсем по-детски морщится. Джисон залипает. У них на двоих только съемная квартира, трек "матрешка", сигареты (для экономии) и взаимопомощь. Все началось с джисоновского "Давай помогу", от которого он сам сейчас страдает. Произошло это на второй день его пребывания с новым соседом. "Чанбин возвращается не раньше восьми", - вспоминал он и, на всякий случай (если вдруг вернулся раньше), постучался в дверь ванной, за которой не последовало ответа. "Забыл выключить воду", - подумал, дергая за ручку двери, которая с легкостью поддалась. Именно тогда Джисон замер как вкопанный, не зная, куда отвести глаза, раскраснелся как рак и начал дуться от возмущения, потому что "Закрываться надо, чертов ты, Со Чанбин!". А перед глазами сосед с полотенцем вокруг бедер, мыльной головой и наушниками в ушах. С таким непробиваемым лицом, как будто нет здесь никакого Джисона и вообще к нему каждый день вламываются, пока он принимает душ. Разошлись они тогда мирно: Джисон с визгом закрыл дверь, когда Чанбин вновь включил воду, разматывая полотенце на бедрах. Следующий инцидент был ответный. В том же несчастном душе, когда Джисон слишком громко подпевал песням известной айдол-группы. В ванную, с хлопком двери об стену, без всякого стыда зашел Чанбин с таким же невозмутимым лицом, спрашивая, где он научился так петь и восклицая какой у него "охуительно идеальный голос". Джисону очень польстило. После этого они стали работать вместе. Джисон за неделю перепробовал все, но, услышав, как Чанбин зачитывал отрывок их будущей песни, нашел себя в рэпе. Когда "матрешка" принесла первые плоды их упорного круглосуточного труда, окупила все чашки выпитого ими кофе, парни решили это по-настоящему отметить. Тогда и случился тот самый третий случай. Джисон понимает, что четвертый стакан был явно лишний слишком поздно. Тогда, когда находит себя под боком у Чанбина, так заботливо поглаживающего его по волосам, разрешающего лезть Джисону своими горячими руками под (обязательно черную!) кофту. Дальше в воспоминаниях пропасть. Во второй раз сознание к нему приходит, когда парень сидит на полу между чужих ног. Опираясь на подкаченные бедра ладонями, слегка привстает, ведет носом по щеке (откуда только столько смелости?), смотрит на Чанбина, тот с нечитаемым лицом, но позволяющий Джисону все. Даже произнести то самое "Давай помогу". И рука Джисона уже сжимает член сквозь грубую ткань джинс. Сам Джисон возвращается на колени и тянется к молнии. Вспышка. Далее он в той же позе, но в руках уже твердый член. Поднимает глаза на Чанбина, у того, кажется, дрожат ресницы вместе с губами. Он тянет Джисона себе на колени, обхватывает широкой ладонью его член, и они дрочат уже вместе. Младший чуть ли не вопит, в то время как Чанбин пытается сохранить привычное для него спокойствие. Только когда Джисон уже как пять минут испачкал им обоим руки, Чанбин издает какой-то непонятный рык, от чего у младшего снова стоит. До и после краснеть приходится только Джисону, он держится отстраненно, пока Чанбин не предлагает попробовать снова. Они не называют себя даже друзьями. "Кто вы тогда друг другу?" - спрашивает однажды их общий друг Чан. Оба пожимают плечами. Просто помощь. У Джисона есть квартира и уникальный голос, у Чанбина взамен множество идей и он сам в качестве компании. Джисон увлеченно строчит на рваном листе явно новый, но пока еще не признанный, шедевр. Чанбину в полседьмого на подработку, посему Джисон отсаживается от него подальше, оставляя из освещения только настольную лампу. Глаза красные и болят от тусклого света. Чанбин просыпается от отсутствия удобного плеча под щекой. Щурит один глаз и, словно ребенок, трет ладошкой, уставившись в эти надоедливые настенные часы, отчетливо показывающие 5 am. Получив подзатыльник от старшего, Джисон уходит на диван под его угрожающее, но таким уставшим голосом "иди, блять, спать". Засыпают вместе. Джисон с уже привычной чанбиновой рукой поперек талии и мыслями о том, что между ними только бизнес. Утром Чанбин его не будит. Встает в седьмом часу и поджаривает ему яичницу (сам Чанбин ее ненавидит), для себя решает поесть в перерыве. Уже собирается уходить, когда из комнаты тяжелыми шагами выходит младший. Глаза такие же красные, слипаются между собой. Волосы хаотично в разные стороны. На нем только домашние шорты и пара тапочек-зайцев. Сонно трет щеку и смотрит из-под длинной челки. Приходит время залипать Чанбину. Он быстро бросает "Удачи в школе" и скрывается за входной дверью. Джисону никакая удача не помогает. У него скоро экзамены, выступления каждые выходные, растворимый кофе с подгоревшей яичницей, еще он давно влюблен в своего соседа по квартире. У Чанбина работа до восьми часов, недописанный текст, младший, о котором надо заботиться. Оба почти в минусе, но находят в этом плюс, называя "взаимопомощью". Вечером к ним наведывается Чан со своей беззаботной жизнью. Про себя зачитывает второпях недавно написанные ими тексты, что-то исправляет, заливисто смеется с причиной и без, но после одобрительно кивает. Они сидят до полуночи, спорят вполголоса над названием и мелкими деталями. Привычная тишина, нарушать которую никто не хочет. Слишком уставший Чанбин разгоняет всех к двум, когда Джисон почти сопит, свернувший клубком на коленях Чана (лучше бы на его). - Мне кажется, "Дон Кихот" - отличное название, - подает голос младший, когда Чан уже уходит. - Обычное, - как-то раздраженно пожимает плечами Чанбин. - Потому что его предложил Чан? - Джисон заползает к нему на колени, устраивая голову на плече. Чанбин отмалчивается. Младший поднимает голову, читая его по глазам. Там чернота, только где-то на дне Джисон высматривает для себя зеленый цвет и целует, что никогда еще не делал. Держит голову за затылок, другой рукой обнимает за плечи. Слышит, как сбивается дыхание Чанбина, но тот отвечать не спешит. Все это, кажется, длится слишком долго. Чанбин отвечает только тогда, когда Джисон уже просто прижимается к его губам своими. Прикрывает глаза, приоткрывает чужие губы, перехватив инициативу. Джисон позволяет себя целовать. - Ты мне нравишься, - говорит кто-то из них, скорее оба. Теперь у них на двоих все та же пачка сигарет, сбившееся дыхание и взаимные чувства.