...кто же мог знать
Мимолетный взгляд, редкие касания и гнев. Гнев из-за того, что не можешь прикоснуться. Не можешь смотреть. Не можешь быть рядом. А потом радость. Радость маленького ребёнка, получившего конфетку от мамы. Радость из-за мимолетной улыбки. Его улыбки. Страх. Из-за него. Из-за его улыбки. Грустной улыбки. Все в нашем мире устроено так: один зависим от другого. Не тебе решать от тебя будет все зависеть, или ты от кого-то.***
Они не забудут. Их не забудут. Он всегда будет помнить. И— Ка-чан, у тебя такая классная причуда! Жду не дождусь, когда получу свою.
***
Иногда бывает трудно. Трудно поверить. Сказать. Увидеть. Но легко почувствовать. И они чувствовали. Счастье. Гнев. Радость. Грусть. Разочарование. Одни эмоции на двоих. Его эмоции. Потому что Деку сильнее, пойми это, Бакуго. Прими это. И живи с этим. Бакуго правда принял и пытался жить с ними. С этими эмоциями. Он чувствовал все, что испытывает Мидория, иногда даже забывал о собственных переживаниях: все свободное время уделял этому маленькому неуклюжему существу— Я всегда буду первым, Деку. Тебе меня не превзойти.
***
Деку не винил Бакуго ни в чем. Ему было больно, обидно, но вины в этом Катсуки он не видел. Изуку восхищался своим Ка-чаном: он знал, что тому тяжело все понять, знал, что ему нужно быть первым, знал и то, что Ка-чан очень добрый и даже умеет улыбаться. Он понимал, что они связаны, пытался сдерживать себя, чтобы не причинять неприятностей Бакуго, но, как всем известно, грусть сильнее радости, а, значит, им нужно терпеть. А Мидории очень часто было грустно, особенно после того, как его мать, сидя на коленях перед ним, рыдала и просила прощения. Но за что он не понимал. Или просто не хотел понимать. После той роковой встречи все стало в разы хуже.— Ты должен много тренироваться, Мидория, ты же хочешь стать великим героем?
***
— Деку, не хочешь прогуляться? — как-то предложил Катсуки летним вечером, стоя на пороге дома Мидории. Учебный год закончился, а, значит, можно не бояться быть увиденными. Хотя никто этого и не боялся, скорее остерегался слухов. — Ночью? — Ночью, — больше объяснений не требовалось. Изуку просто кивнул и схватился за протянутую ему руку. Они долго идут молча, а потом каким-то странным образом их руки соприкасаются и не расцепляются. Мидория отводит смущенный взгляд, а Бакуго лишь усмехается, крепко сжимая чужую ладонь, давая понять, что хрена с два он отпустит его просто так. Им шестнадцать. И они чертовски полны решимости. Но вся решимость куда-то резко исчезает, когда Катсуки поворачивает к странной бетонной конструкции. Пугающей бетонной конструкции. — Это заброшенная стройка, здесь давно никого нет, — неожиданно начал Бакуго, то тут же замолчал, почувствовав страх. Не свой — Мидории, — не бойся, я всего лишь хочу тебе кое-что показать, на крыше чертовски красиво. И он перестал бояться. Потому что верил своему Ка-чану. Доверял ему, как никому другому. Парни подходят ближе к строению и теперь его разглядеть очень и очень просто. Серые бетонные плиты, семь этажей, плоская крыша и открытая лестница? Кто придумал пристроить ступеньки к фасаду здания? Неужели это нельзя было сделать внутри дома? Я же упаду и превращусь в красноватую лужицу, если Бакуго меня не поймает, а он точно не поймает, потому что не успеет..." — думал Деку перед подъемом наверх. Ка-чан поглаживал его запястье большим пальцем и тепло улыбался, как бы намекая на то, что все будет нормально и Мидории не о чем беспокоиться. Подняться наверх было труднее всего: Изуку, дрожа от страха, почти зажмурился и мёртвой хваткой вцепился в предплечье Бакуго до побелевших костяшек на собственных руках.— Ка-чан, мне страшно. Зачем ты это делаешь? Мы же друзья? Зачем ты меня пугаешь?
— Все нормально, Изуку, мы на месте. Изуку. И з у к у. И так тепло на душе. Так хорошо. И танцевать хочется. Да, танцевать. Кружиться в ночном небе. Среди звёзд. Таких же ярких, как весь мир. Вся жизнь. Как один человек. Как он. Б а к у г о.— Да что ты, чёрт возьми, о себе возомнил?! Думаешь, ты лучше меня? Думаешь, я буду рядом? Думаешь, что помогу тебе? Глупый мальчишка.
Глупый. Очень глупый. Потому что не понял. Потому что будет. Всегда будет. И никогда не оставит. — Я бываю здесь очень часто. Мысли в порядок привожу. Иногда это нужно. Ну, ты понимаешь, — он понимал. Все понимал. Деку не дурак, —Ночью здесь тихо и спокойно, чувствую себя маленьким ребёнком. Просто она ближе, понимаешь? Здесь. На этой дурацкой стройке, где не должно быть людей, где ошиваются бездомные коты, так спокойно. Отец рассказывал, что когда люди умирают, самые дорогие люди, они превращаются в звезды. Маленькие, но такие яркие. Я прихожу сюда каждую субботу. Каждую. Чёртову. Субботу. Один, совсем один. Только для того, чтобы посмотреть на неё. Быть ближе к ней. Мне так хочется, чтобы ты знал это. Мне так хочется, чтобы она видела нас. И мне хочется верить в эту детскую сказку, просто потому что так легче, — Катсуки говорил спокойно, он понимал, что когда-то придётся рассказать об этом. И он принял решение. Сегодня он познакомит их. Раньше Бакуго и представить не мог, что будет стоять здесь, на крыше, где провёл каждую ночь субботы, с человеком, которому он не безразличен, с человеком, которому он готов отвечать взаимностью. Но сейчас они на месте. Слабым кивком Ка-чан указывает на место позади себя — широкую площадку, где расстелено клетчатое покрывало — и ведёт туда Деку. — Мам, — Катсуки мельком взглянул на небо, а после перевел взгляд на человека, которого буквально полгода назад был готов убить, — я не могу сказать этих слов, обращаюсь на прямую к нему, но, надеюсь, что ты сможешь помочь. Помнишь, когда я был маленьким, ты говорила, что хочешь узнать первой о том, появилась ли у меня родственная душа. Мам, появилась. И ты первая, кто об этом узнал. А ещё это парень, мам, представляешь? Несуразный с большими зелеными глазами и улыбкой, как у тебя. И он так мне нравится, ты даже представить себе не можешь как. Он такой необычный, он такой добрый, он такой мой. И я его люблю? Не знаю. Наверное, люблю. Мам, я хочу, чтобы его чувства были такими же. Деку, что ты чувствуешь? Мидория был разбит. Разбит морально. Он выслушал весь монолог своего друга с раскрытым ртом. Всегда такой злой и грозный. Но в то же время открытый и искренний. Но друг ли? — Чувствую. Я чувствую себя хорошо. Хорошо рядом с тобой, Ка-чан. Я не хочу тебя отпускать. Я всегда хочу быть рядом. Ка-чан... — он не хочет договаривать. Он просто хочет дотронуться до него. Дотронуться до своего Катсуки. Мидория никогда этого не делал. Мидория никогда не хотел этого делать. Но сейчас его просто тянет. И он не может остановиться. Он хочет быть ближе. Хочет чувствовать, как чувствуют его. И он чувствует. Чувствует так резко, что хочется кричать. Целует нежно, со всей любовью, что испытывает. Изуку понимает, что вот оно. Его. Нежное, страстное, красивое. Такое родное. Такое, ну просто такое. И ничего больше не нужно. Пока не нужно Это их первый поцелуй. Он запомнится надолго, войдёт в историю, засядет в голове так же крепко, как паразит, мешающий нормально жить. Ведь теперь они пара. Они наконец-то приняли свои чувства. И даже смерть не разлучит их***
Когда на одной стороне наступает рассвет, другая оказывается во тьме. Тьма может погубить и лишь редкие звезды осветят путь. Но и звезды могут окраситься в чёрный. Создавать иллюзию счастливой жизни просто. Ещё проще запереться дома и не выходить. Что и делал Мидория. Он хотел выйти, но почему-то не мог. Окружающий мир давил на него и даже связь, нерушимая и вечная, причиняла боль. Боль от осознания, что все не навсегда. Все проходит, и это пройдёт. Не пройдёт. Уже никогда.— Всемогущий, а у тебя есть родственная душа?
Как же это глупо, задавать подобные вопросы. Прошло уже две недели с того момента, когда он узнал ответ. Изуку до сих пор не мог этого принять.— Нет, герой не может иметь соулмейта, это слишком опасно. Лучше вообше не встречаться со своим человеком, а если тебе все-таки удастся его увидеть — беги, беги и не оглядывайся. Ты причинишь ему боль, но, поверь, больнее будет, если он тебя потеряет. Ты же не встретил его?
Встретил. Еще как встретил. И не хочу его покидать.— Нет, не встретил.
Было бы проще, если бы они не встречались, если бы не были связаны. Так было бы проще им обоим. Бакуго бы не переживал за своего мальчишку, а Деку не трепал бы нервы своему парню. Они такие разные. Один — мальчишка. Второй — взрослый человек. И вы неправильно думаете. Катсуки был мальчишкой в то время, когда Изуку уже стал мужчиной. Он пережил слишком много, он видел лишнее. И за это поплатился. Поплатился своим беззаботным детством. В Академии дела не складывались, отношения с друзьями испортились, а слова Всемогущего усугублялись ситуацию. Мидория не хотел видеть никого. И тогда помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Учитель Айзава был очень наблюдателен и намного мудрее Всемогущего. Разговоры спасали. Айзава слушал, а Мидория без умолку рассказывал: о прошлом, о соулмейтах и Бакуго, о главной проблеме — словах своего наставника и своих переживаний на этот счет. Айзава долго молчал, кутался в свой шарф и о чем-то думал. А потом сказал то, что перевернуло его представление о учителе. И после этих слов в голове Деку будто что-то щелкнуло, повернулось по часовой стрелке семь раз и взорвалось. Его страх— Ты пытаешься налить воду в стакан, но боишься его разбить. Я сделаю это за тебя. Бакуго. Вот твой стакан. И если он разобьется, то только от твоей способности во всем слушать первого придурка в геройском мире.
А потом он встал и ушёл. Не сказал и слова больше.***
— Деку, а пойдём домой вместе? — улыбнулась Урарака, подойдя к другу. — Прости, мне нужно ещё позаниматься, я останусь в академии ненадолго. Кивнув, девушка направилась к выходу. Она всегда прислушивалась к Изуку. В любых вопросах. Он стал для неё лучший другом, точно так же как и она для него. Они знали друг о друге все и, услышав такую привычную фразу о занятиях, она улыбнулась и без лишних слов двинулась домой. Урарака не глупая. Она все понимает. Она знает чем будет заниматься её друг. И это совсем не уроки. — Заниматься, значит, собрался. Уроки? У меня есть для тебя занятие поинтереснее, —сказал Кацуки как только в классе осталось два человека: он и Деку. — Да? И какое же? —Пойдем в кино? И больше слов не нужно. Лишь пошире улыбнуться и кивнуть. Этот вечер они полностью посвятят друг другу.***
Кино было ужасно. Странная мелодрама, от которой смеяться хочется. Так написано в рецензии, но что о фильме думают герои не будет известно никогда. Кацуки ещё никогда не позволял себе столького. Он никогда не целовал Мидорию на всеобщем обозрении, никогда не держал за руку, идя по улице, и тем более никогда не получал его полного внимания во время сеанса. У него никогда не болели губы от поцелуев. А ещё до этого момента он никогда не приставал к Мидории. А Мидория и не против. Ему нравятся касания Ка-чана, ему нравится, что сейчас они дома совершенно одни, а ещё ему нравится испытывать эйфорию. Нравятся звёздочки перед глазами и нравится его парень. Нет. Не так. Он любит своего парня. Да так сильно, что готов все ради него сделать. И Бакуго это чувствует. Да так отчётливо, что плакать хочется. Не от горя. От радости. От вселенской радости. И от любви. От любви к одному единственному человеку, который сейчас лежит рядом и тихо сопит. Кацуки долго думал перед тем, как уснуть. Думал о том, как произошедшее ночью отразится на их теперешних отношениях и отразится ли вообще. Думал о том, что мог бы и не встретить Мидорию по глупости душевной. А ещё думал о том, что, кажется, мать его парня будет волноваться и не сразу поймёт, где заночевал её сын. Ведь Деку так и не представил его своей маме. А представит ли? А, может, это просто интрижка и после всего этого Мидория просто уйдёт? — Познакомлю. Не уйду, — сонно пробормотал Деку, приоткрывая один глаз, — Не спрашивай как, сам не знаю. Спи уже. Правду говорит. А, может, все будет хорошо?***
Какого это чувствовать, что твои мечты разбиваются на тысячи мелких осколков? Какого понимать, что родной человек мёртв? И как избавиться от гнетущего чувства пустоты, что сейчас окутало двоих? И делят они его ровно пополам. Потому что чувствуют боль от утраты. И словно нет всех этих соулмейтов, словно мир перестал ставить границы. Будто этот мир вообще не имеет никакого воздействия на людей. Как бы сильно они не были связаны, как бы им не хотелось делить радости, они делят печать и скорбь. По дорогим людям тоскуют. И оба понимают: что-то треснуло. Остатки здравого смысла и спокойствия. Со стороны все казалось таким радужным: каждый на своём месте, класс А уже закончил академию и полноправного вступил в лигу героев, но лишь двое из них не радовались такому событию. Они понимали, что, скорее всего, больше не увидят друг друга. Потому что герои не живут вечно. Потому что даже герой номер один умер. Умер от кровопотери. От того, что его не успели спасти. Из-за оплошности врачей и собственной слабости. И остальные тоже умрут: кто-то от старости, кто-то на работе. Никому не избежать смерти. Наверное, именно поэтому эти двое сидят на крыше того самого здания, где впервые поцеловались, где проводили каждую субботу вместе, где смотрели на звезды и встречали новый день. Они не обсуждали этого. Они не хотели обсуждать. И не нужно было. Каждый понимал: это конец. Их мотивы непонятны многим, но слабые душой и телом не остаются в этом мире долго. Они умирают либо от собственной руки, либо по вине господа бога. И первое бывает чаще. Они устали от этого. Устали от осознания собственной никчемности. Они все понимают. Им не стать великими героями. Так пусть их место займут достойные. Герои, что совершая подвиги, но не проливают ничью кровь. Герои, которые не ищут славы. Герои, которые берут своё не грубой силой. Современные герои. Которыми они не являются. Наверное, именно поэтому сейчас они стоят на краю крыши, взявшись за руки. Так спокойнее. И лучше. Шаг. Вздох. И нет больше никаких Мидори и Бакуго. Они навсегда останутся в наших сердцах. В сердцах героев, которым они завещали этот мир. В которых они верили. И теперь именно мы в ответе за все это. Так нарекла пара, что сейчас находится на небе. Та, что превратилась в звезды, которые освещают нам путь. Они верят, что мир можно спасти. Но веришь ли ты?