Вместе во всем

Когда-то давно, несмотря на неоднозначное мнение общества и возможные запреты, человечество всё-таки достигло одной из своих целей. Мы, наконец, научились клонировать людей. Это был великий шаг, после которого открылись такие же великие перспективы. Победа над всеми болезнями, вечная молодость и даже бессмертие. Первый клонированный человек вызвал большой ажиотаж вокруг себя, пусть даже и не был идеальным, по словам учёных. О нём много говорили. И после его смерти ещё долго не утихали обсуждения. Конечно, у этого открытия были как сторонники, так и противники. Одни радовались и мечтали о своём собственном клоне, кричали направо и налево хвалебные речи. Другие твердили о неправильности таких методов и призывали отказаться от этого «греха». Однако остановиться люди уже не могли. Это достижение толкнуло лучшие умы планеты на дальнейшие действия, дало надежду на удачу в задуманном. И через какое-то время мир снова увидел клонированного человека, более развитого, более похожего на своего «оригинала». Не только внешне. Когда всё пошло по кривой дорожке – сложно сказать. Не стоит забывать о людских пороках, которые, возможно, и сыграли свою роль в этом. Только люди, не видя перед собой преград, не останавливаются. И здесь вышло так же. Прошло время, прежде чем клоны стали появляться всё чаще и чаще. Знаменитые музыканты, актёры, политики, а позже и простые смертные. Клонирование опустилось с планки чуда и спасения человечества до стандартной процедуры в местной поликлинике. Человечество разделилось на два класса. Да, сами люди и клоны. Причём чем выше ставил себя первый, тем хуже жилось второму. Теперь официально каждому человеку полагался клон. Точная копия, с которой, так же официально и по закону, разрешалось делать всё, что угодно. Тех, кого когда-то считали чудом, о ком мечтали много десятилетий, просто растоптали, поставили на самую низкую ступень. Сделали из них слуг и рабов без права на собственные желания. Никаких прав и свобод, только полное подчинение своему человеку. Единственное, за что ещё ценили клонов – их предназначение. Их главной задачей было донорство. Жизнь по-прежнему была непредсказуемой и опасной, и клон действительно спасал человека, если тому требовалась пересадка какого-либо органа. Благодаря этому в прошлое ушли очереди на органы и снизилась вероятность несовместимости. Но с клонами не церемонились. Брали любой орган, какой бы не требовался, совершенно не волнуясь о доноре. Делали с ним всё, чтобы спасти «оригинала». В то время, как человеку полагалось всё, клону и наркоз был за счастье. Те боли, которые порой они терпели после таких операций, несравнимы ни с чем. От сложности операции зависело и то, выживет ли клон. Только и это никого не волновало. Его судьбу по-прежнему решал хозяин либо его родственники. Вариантов было не так много. Или клона забирали обратно, на всякий случай, или оставляли в больнице. Никаких документов и подписей, всё на словах. Многие клоны однажды услышали роковую для них фразу «Он больше не нужен». Словно они вещь, которую выбросили, когда она надоела. Ну, а дальше смерть, при любом раскладе. Будь то донорские органы уже для других людей или же как материал для экспериментов. Самое трагичное в ситуации было то, что клоны принимали свою учесть, как должное. Как вначале кто-то вбил им в головы, что это нормально, что так и надо и что они – лишь копии. И всё. Конечно, были случаи, когда клоны пытались восстановить справедливость. Однако это всегда плохо для них кончалось, а отношение к клонам становилось ещё хуже. И в какой-то момент они потеряли надежду, оставили попытки что-либо изменить и просто смирились. Смирились с тем, что они – никто, что для них главное – человек, хозяин. Они научились терпеть и молчать. *** Вот-вот в маленькое окошко должен пробиться первый лучик солнца, принося с собой весть о том, что настал новый день. Но он так и не смог уснуть в эту ночь. Смотрел в её темноту, вслушивался в её шорохи. Сердце сжималось снова и снова, удушливый ком поступал к горлу, но слёз уже не было. Единственный раз, когда он плакал. Никто не решал за него, никто не говорил ему, плакать или нет. Он сам этого хотел. Неизвестность нового дня пугала, сковывала движения тела. Руки, с силой сжимающие ту грубую тряпку, которую выдали вместо одеяла, не слушались. Спина уже не просто затекла, а болела по-настоящему от долгого пребывания в одной позе. А он всё сидел вот так, сгорбившись. И где-то в глубине души мальчик с причудливой причёской по-детски надеялся, что это неправда, что это обойдёт его стороной. Но именно сегодня, этим утром, сам того не желая, он переступил тот порог. Порог, когда детство кончилось, когда для него наступила другая, новая жизнь, к которой их всех тщательно готовили. И жизнь, которая им не принадлежит. Она никогда не принадлежала и не будет принадлежать этим детям. Да, детям! Маленькие создания, в возрасте от нескольких дней отроду и до четырех лет. Они всего лишь дети! Но они уже другие, с самого рождения. И знали об этом. Они клоны, чья-то собственность, и им напоминали об этом каждый день. Люди, работающие здесь и просматривающие за ними, все до единого не уставали повторять эту жёсткую правду, словно это входило в их обязанности. Да ещё эта татуировка на плече, служившее своеобразным клеймом. Как на животных. Словно гром среди ясного неба, прозвучал сигнал, означающий подъём. Громко и противно, как всегда. Он никогда его не забудет. На соседних скрипучих до дрожи в коленях кроватях зашевелились другие детишки. Оставалось только удивляться, как они ещё не подпрыгивали от столь громкого сигнала. Привыкли, наверное. Такие, как они, привыкают ко всему. Даже если и боятся чего-то, то не показывают этого. Не могут. Нельзя. В коридоре послышался топот ног и крики санитаров. Зайдут ли к ним? Однако звук открывающиеся двери разрушил их надежды прожить спокойно ещё один день. — Встать! – пройдя вглубь комнатушки, сразу проревел один из вошедших. Мальчики и девочки моментально подскочили с кроватей. — Выходим по одному! – не меняя интонации, продолжил мужчина и указал на дверь, за которой детей ждали ещё трое, у одного из которых в руках была яркая папка с бумагами. – Быстрее! – мужчина схватил за руку ближайшего мальчика и с силой толкнул его к выходу, тем самым показывая другим, что от них требовалось. И дети подчинились, как стадо покорных ягнят. Быстро проверив, все ли на месте, малышей повели по коридору, в котором за все эти годы они бывали не раз и который потом, возможно, будет им сниться по ночам. Могли ли они сказать что-то против, уйти или убежать? Нет. Было страшно, очень страшно. Они знали, какое будущее им предначертано, однако не представляли, как всё сложится. Что будет там, за следующим поворотом? Каков реальный мир? Отчаяние сдавило маленькое сердце в груди. Во что верить теперь? Где или в чём найти светлую надежду? Детей, наконец, вывели из грязно-серого коридора в более светлое помещение. Большая, по сравнению с той, в которой они жили раньше, с широкими окнами, пропускающими много света. Здесь клоны оказались впервые. — Им всем точно по пять лет? – поинтересовался человек в белом халате. Он только что подошёл к санитарам, что привели детей. – Дай взгляну, — и взял у одного из них ту самую яркую папку. – Расставьте их пока, — не отрываясь от бумаг, дополнил он. Его последние слова означали, что каждого клона нужно было поместить в один из небольших прозрачных кубов, длинной цепочкой стоящих вдоль стены. — Даже этому малышу пять лет, — прокомментировал человек, наконец, подняв глаза и наблюдая, как мальчика с причудливой причёской затолкали внутрь куба. – Мда, не бывать ему высоким. Чей он там? – он пролистал документы. – Мммм, Мууто. Я слышал про одного из них, Сугороку. Рассказывали, он был гениальным археологом в своё время. Казалось, этот человек говорил сам с собой, но его это ни капли не смущало. Вряд ли санитарам было интересно. Они никак на него не реагировали, даже когда закончили работу и отошли в сторону. — Не курить здесь! – неожиданно шикнул человек в халате, едва завидел у санитаров пачку сигарет, которую они тут же убрали. Кто же такие эти Мууто? Клонов иногда пугали страшными историями о жизни таких, как они, за стенами института. Но человек в белом халате отозвался о семье довольно неплохо. Может ли быть так, что он попадёт к хорошим людям? Конечно, рассчитывать на что-то не стоило. Но ведь всегда можно помечтать? Это, пожалуй, единственное, чего ещё не отняли у мальчика. Воображение и мечты. С их помощью он переживал даже самые тяжкие моменты своей далеко не лёгкой жизни, не терял желания жить дальше, несмотря ни на что. Да, чем-то этот ребёнок отличался от других, помимо причёски и небольшого роста. Прошло более тридцати минут, когда, наконец, в помещение зашли ещё люди. Особенно выделялся среди них мужчина в ярко-красном костюме, который шёл впереди небольшой группы. Длинные светлые волосы почти закрывали одну половину его лица. Он что-то оживлённо им рассказывал, но при виде его санитары и человек в белом халате заметно занервничали. - Всё готово? – поинтересовался он, подойдя к ним. - Да, господин Пегасус, - коротко ответил санитары. - Замечательно! – чуть ли не пропел тот, кого назвали господином Пегасусом. – Тогда начнём! Следующие несколько часов ничем друг от друга не отличались. Приходили люди, им показывали на нужный куб, хозяева расписывались в нескольких документах и уходили, забирая клона и часть бумажек. Вот так просто. Эти дети провели в институте всю жизнь, с самого рождения, а сейчас их отдавали. Всматриваясь в каждого вошедшего, мальчик пытался угадать, пришли ли эти незнакомцы за ним или нет. Некоторые люди выглядели неплохими, и даже было немного грустно, что они не те загадочные Мууто. А от других веяло такими холодом и злостью, что невольно мальчик забивался в самый угол куба и мысленно просил кого-нибудь, да хоть кого-нибудь, чтобы они не назвали эту фамилию. И кажется, кто-то всё-таки слышал просьбы клона. По-крайней мере, пока. Ближе к вечеру наступила долгожданная тишина. Большая часть прозрачных кубов уже были пусты. Кто-то из санитаров устало зевнул. Да и другие выглядели не так свежо, как утром. Но только не Пегасус. Он по-прежнему был бодрым, твёрдо стоял на ногах и всё также улыбался. Как-то странно улыбался. Мальчику с причудливой причёской казалось, что иногда улыбка этого человека напоминала оскал или, скорее, нехорошую усмешку. Словно он затеял что-то плохое. - А вы точно всех проинформировали? – неожиданно спросил Пегасус. - Конечно, господин Пегасус, - отозвался санитар. – Как вы и приказывали. - Кто-нибудь говорил, что не сможет забрать клона сегодня? - Нет, господин Пегасус. - Тогда этот Сугороку как всегда, - развёл руками мужчина. - Что я как всегда, Пегасус? – раздался старческий голос. Все присутствующие в помещении обернулись и увидели его обладателя. - О, Сугороку! – снова почти пропел мужчина. – Ты в своём репертуаре! - Прости, прости, дела, - шутливо ответил тот, с кем так приветливо говорил Пегасус. - Внуки, забыл добавить, - подмигнул ему Пегасус и рассмеялся. От этого смеха почему-то хотелось заткнуть уши. – Как там Мууто-младший поживает? - Хорошо поживает. Растёт, - не без гордости произнёс Сугороку. – Так я забираю? - Даже на чай не останешься? – Пегасус явно расстроился. – Окей, потом обязательно найди на меня время, - добавил он и подвёл старшего Мууто к нужному кубу. Санитар с бумагами последовал за ними. Мальчик с причудливой причёской замер, когда все они подошли к его кубу. Так вот он какой, загадочный Мууто. - Похож? – поинтересовался Пегасус. - Как будто у тебя могло получится иначе, - не отводя взгляда от клона, ответил Сугороку. - Тогда распишись вот здесь и забирай. Кстати, держи, - в руках Пегасуса звякнули появившиеся откуда-то ошейник и не очень длинная цепь. Клон заметно насторожился. Зачем это? Не надо. - Убери немедленно. - Ты ни капли не изменился, Сугороку. Но это техника безопасности, - цепь снова звякнули, отчего по спине клона побежала ещё одна порция мурашек. - Ну, раз я не изменился, тогда убери подальше и открой уже куб. Пегасус в привычной ему манере усмехнулся и дал сигнал санитару. Тот набрал код, раздался писк и замок открылся. - Идём со мной, - спокойно и приветливо произнёс Сугороку, видя неуверенность мальчика. - Всё такой же... – прошептал Пегасус и отошёл от них, не забыв сказать санитару проводить этих двоих до выхода. - Идём, - повторил Сугороку. И мальчик с причудливой причёской пошёл за ним. При виде этого пожилого человека он всё больше хотел верить, что попал к неплохим людям. Этот Сугороку. Как он говорил с Пегасусом, как отказался от ошейника и цепи. И как звал идти с ним. Это придало уверенности. Может, то, чем их пугали в институте – всё-таки чья-та выдумка?