Завет Праймуса (перевод книги)

Для выполнения нашей грандиозной задачи одного лишь энтузиазма было мало. Мы не знали достаточно хорошо ни самих себя, ни врага. Что касается последнего — здесь хотя бы имелась подсказка. Поскольку Юникрон был точной копией Праймуса во всех отношениях, кроме частоты энергетических систем, мы знали, как он устроен и какими возможностями располагает. А благодаря Завету нам стали доступны для изучения записи о сражениях Юникрона и Праймуса. И на следующий же день после нашего появления на свет мы незамедлительно взялись за дело: нужно было понять, как работают — по отдельности и вместе — наши особенности, и тщательно изучить прошлое, чтобы найти способ наступления на врага. Вскоре мы заметили, что естественным образом разделились на три группы. Первыми были воины: Прима, Вектор, Мегатронус, Оникс, Амальгамоус. Вторыми — стратеги: Альфа Трион, Квинтус, Льеж Максимо и Микронус. И, наконец, Независимые — то есть не относящиеся ни к одной из первых двух групп: Алхемист, Солус, Нексус и Тринадцатый. Они были способны сражаться, но также имели другие качества, которые делали их пригодными для более тонких приемов ведения войны, чем прямое нападение. Мы не питали иллюзий о том, что у нас будет больше одной возможности провести бой. Наилучшим нашим союзником была неожиданность. Мы понимали, что если первая попытка окажется неудачной, то во второй раз — при каких бы обстоятельствах это ни произошло — Юникрон, скорее всего, окажется для нас более чем достойным противником, потому что будет уже осведомлен о нашем существовании. Когда наши предварительные испытания были закончены, мы попросили Солус создать виртуальную копию Юникрона. Когда мы не занимались сбором сведений и не развивали наши умения, то собирались у комплекта голографического оборудования, который она сконструировала. Там мы изучали Юникрона и пробовали воплощать различные замыслы нападения на него, словно это была игра. Мы проверяли всевозможные варианты, доводя себя до изнеможения. А во время отдыха — вели разговоры о сути задачи. Когда же мы глубже вдумались в нее, нам стало совершенно ясно: убить Юникрона — не в наших силах. Прежде всего, он на несколько порядков превосходил нас в размерах. Мы сомневались в том, что его вообще можно уничтожить — разве что забросить в самое сердце звезды, которая расплавит его до основания. А такая задача была выше наших возможностей. Квинтус высказал чудаковатое предложение: поскольку сущность Юникрона — это, несомненно, хаос, нужно пойти на хитрость. А именно — увеличить его в размерах вместо того, чтобы попытаться убить. Но мы не имели понятия ни о способе выполнения этой задачи, ни о том, имеет ли она смысл. С другой стороны, Квинтус, Алхемист и Оникс высказали твердую убежденность в том, что даже если мы сможем покончить с Юникроном, это, вероятно, станет также концом Праймуса и, следовательно, всех нас. То есть чтобы уничтожить столь непреодолимую силу, нам нужно, как бы отталкивающе это ни звучало, обречь на гибель самих себя. Мы знали, что в прошлом Праймус попытался убедить Юникрона снова стать с ним одним целым, но безуспешно: тот и слышать ничего не желал*. Следовательно, нам тоже не подходил этот вариант. Заставить Юникрона впасть в состояние гибернации, в которое добровольно погрузился Праймус — вот лучшее, на что мы могли надеяться. Таким образом Юникрон, продолжая существовать, не предпринимал бы, по крайней мере, никаких действий. Причем лучше было бы сделать это до того, как он создаст собственную команду самостоятельных личностей — темных Праймов. Хотя Микронус посчитал его слишком эгоистичным для этого: — Чтобы он — и отдал свою силу простым смертным? Ну уж нет! Мегатронус, лучше всех зная склонности Юникрона, согласился. Прима же поморщился, и между этими двумя началась словесная баталия с переменным успехом, которую мы не дослушали — разбрелись кто куда. Мегатронус был неприятен в общении, так как в глубине души терзался мыслями о своей сущности: он почти полностью олицетворял существо, которое мы в основном считали заклятым врагом. Мегатронус особенно ненавидел Приму — словно бы тот предательски отобрал у него законное место. Но его друзья — Оникс, Максимо и Алхемист — помогали ему поддерживать душевное равновесие. Он ожидал, что остальные отвергнут его наиболее жестокие идеи, но это оказалось не так. Солус улыбнулась ему и сделала для него первый набор Тёмной Энергонной брони, предназначенной для нашей защиты в битве с Юникроном от его разрушительного излучения. Также она после долгих споров и колебаний согласилась создать для Мегатронуса особое оружие — Реквием-Бластер, который стрелял плазменным лучом, черпая энергию из ядер далеких звезд. Ни одно вещество не могло выдержать разрушительного действия этого луча. Солус чувствовала, что Реквием-Бластер будет крайне необходим в предстоящей битве. Но огромнейшая сила этого оружия, по всей видимости, давала его обладателю неизмеримое преимущество над нами. Поэтому с его помощью Мегатронус мог бы при желании запугивать всех нас. Эту мысль, которую Солус не высказывала прямо, озвучил нам Максимо — в свойственной ему честной, но обескураживающей манере преподносить неприятную правду. — Значит, — презрительно усмехнулся Мегатронус в ответ на слова, которые уязвили его гордость и резанули душу не хуже бластера, — вы не доверяете мне настолько, чтобы позволить владеть этим оружием? Я правильно понял? Солус обдумывала свой ответ, спокойно выдерживая взгляд Мегатронуса. На протяжении долгих минут они пристально смотрели друг другу в глаза, безмолвно обмениваясь мыслями, которых никто из нас не мог уловить. Наконец Солус медленно кивнула. — Я действительно не доверяю, — сказала она, — но не тебе, а самому бластеру. Всякое оружие создается для одной лишь цели: убивать и калечить. А этот бластер имеет настолько внушительный вид и его предназначение настолько яснó, что я боюсь за твою безопасность, Мегатронус. Такие вещи способны влиять на сознание своих владельцев. Но ты, возможно, величайший воин из всех нас — потому что все время борешься со своими внутренними демонами и можешь противостоять им. Ты получишь бластер, о котором просил. Надеюсь, что это оружие со всем его потенциалом всегда будет под твоим контролем, а не наоборот. Я не позволю тебе стать его рабом. Эти слова, которыми Солус выразила любовь и уважение к Мегатронусу, польстили его гордости. Он был чрезвычайно обрадован таким признанием и благодарен за него. И поэтому полюбил Солус с безоговорочной преданностью и непоколебимым восхищением. Возможность ощутить себя столь исключительным на виду у всех остальных пробудила в нем светлую сторону, полную обаяния. Максимо же, видя это, преисполнился зависти — хоть и пытался скрыть ее с помощью многословных рационалистических рассуждений. Мегатронуса это не обмануло, а лишь порадовало: ему стали завидовать, потому что он превзошел Максимо и даже Приму. Думаю, именно тогда пустило ростки семя нашей погибели, но почти все мы были настолько заняты, что не придавали этому значения. О таких личных вещах пришлось забыть ради нашей главной задачи. Тренируясь обращаться с теми видами оружия, которые у них уже были, воины также просили об изготовлении многих других — предназначенных большей частью для одноразового использования. Подобно нашим щитам и броне, такое оружие создавалось для противостояния некоторым способностям, которые, как мы знали, использовал в прошлом Юникрон — то есть для дестабилизации определенных сплавов, отражения энергетических лучей, сведения на нет частотных полей и так далее. Однако некоторые виды оружия должны были обладать большей силой. К таковым относился Кибер-Калибр — двуручный меч, который Солус с особой заботливостью создала для Нексуса. Меч этот мог быть как единым целым, так и пятью отдельными мечами меньшей длины. Эти части Калибра представляли собой диковинные клинки, которые одновременно являлись инструментами для ремонта или демонтажа тел кибертронцев. Звон от ударов Кузнечного Молота не смолкал ни днем, ни ночью: Солус Прайм изготавливала оружие. Не зная усталости, она или трудилась физически, или проводила долгие перерывы в оживленных беседах с Нексусом, Амальгамоусом или Ониксом, пытаясь выяснить, каковы их навыки. Это было нужно, чтобы Солус смогла создать оружие, которое обладало бы подходящими для них свойствами. Микронус же крепко сдружился с ними всеми — особенно с Солус. Его часто видели сидящим на ее голове или плече, когда она работала. Стоило ей попросить — и он увеличивал силу удара Молота, благодаря чему многие предметы нашего снаряжения получились более мощными. Хотя эта часть работы и прошла хорошо, нам потребовалось гораздо больше времени, чем мы думали, чтобы выработать план битвы, имеющий шанс на успех. У нас уже превосходно получалась командная игра-тренировка, поскольку нам стало ясно, как отражать первые атаки Юникрона. Когда мы вступали в бой и выходили из него, показатели на табло, обозначающие наше самочувствие во время каждого столкновения, сначала имели вид синусоид с малыми амплитудами, а потом и прямых линий. В маневрах же большого успеха достиг только Вектор. Но тогда он был единственным из нас, кто обладал способностью телепортироваться в дальние уголки звездной системы, где мы жили и играли в вышибалы среди астероидов, которые вращались вокруг нашей пятой планеты. В течение почти десяти циклов мы большей частью терпели поражение. Нам и без доводов какого-либо великого аналитика было ясно, что мы не сможем проникнуть внутрь Юникрона — тем более настолько глубоко, чтобы достигнуть нейронной сети. Собственно, его строение было настолько замысловатым, а разум — настолько изощренным, что Солус, Квинтусу, Микронусу и мне пришлось прервать игры-тренировки, чтобы создать компьютер, способный выполнять все возможные ответные действия Юникрона с правдоподобной скоростью. Вот так и была разработана первая версия компьютера, получившего впоследствии название Вектор Сигма. Мы настроили его на параллельные процессы, воспроизводящие все варианты действий Юникрона в случайной последовательности. Так мы могли воочию увидеть весь ужас битвы с ним в том случае, если ему будет сопутствовать удача. Как оказалось, при таких обстоятельствах Юникрону удалось бы победить всех нас в течение двух с половиной циклов. Лишь рассчитывая наши совместные действия с микроскопической точностью, мы могли бы выдерживать его разлагающее излучение, всевозможные способы оглушать противника, электрические удары, разрушительные колебания и, наконец, атаки физического тела. Об ответных же нападениях и говорить было нечего. После особенно изнурительного дня Прима, обуреваемый гневом, швырнул Звездный Меч на голографический проектор и прокричал: — Неужели у этого существа нет слабых мест? Не может это быть настолько сложно! Мегатронус, бесславно рухнувший навзничь в нескольких метронах** от Примы, поднял на него взгляд и сказал: — Не суетись***, дружище. Мы его победим. Здесь просто нужен… умелый подход. Льеж Максимо, который наблюдал со стороны, согласился: — Вряд ли он вот так сразу нападет. Ему же неизвестно, кто мы вообще такие и что у нас на уме. — Но если все-таки нападет — мы превратимся в груду обломков, не успев нанести ни одного удара, — задумчиво сказал Амальгамоус. На его груди высвечивались подскочившие до критического уровня показания; он беспокойно ходил туда-сюда, то и дело превращая свои ноги в болторезы и тут же возвращая им обычный вид. — Я все-таки думаю, — сказал Максимо, — что нам нужно разработать собственную систему наступления, а не просто пытаться наносить удары всеми возможными способами. После этого он обрисовал в общих чертах несколько удачных идей, которые ему пришлось объяснять по нескольку раз — настолько они были сложны. — Сначала нужно отработать эти системы действий на практике, а потом придумать условный сигнал для каждой из них. И тот, кто первым поймет, чтó Юникрон сделает в ответ, должен будет скомандовать. Мы прибережем самые мощные способы атаки напоследок, чтобы Юникрон не успел применить их против нас. Что бы мы ни делали — он тоже это сможет, как только поймет принцип. — Максимо поднял голову и обвел нас многозначительным взглядом. — То есть ничем не выказывайте своих замыслов — особенно это касается Вектора. Пока не наступит подходящий момент — никаких фокусов с пространством и временем, понятно? Вектор нахмурился, но кивнул, понимая, что в этом есть логика. Оникс помог ему подняться с того места, куда его отбросила созданная компьютером симуляция (сильно смягченная) репульсионного удара Юникрона. — Будьте бдительны, — сказал Оникс. — Тренируйтесь усердно, помните наше задание. Он покачал массивной головой с отростками в виде перьев. Умственные задачи представляли для него трудность — ему было намного легче полагаться на собственные инстинкты, чем на какие-либо планы. Я тщательно записал стратегию Максимо в книгу, тем самым позаботившись о том, чтобы она стала доступна всем остальным Праймам для дальнейшего изучения. После этого мои труды в тот день были закончены; чувствуя себя изнуренным, я старался не поддаваться унынию. Только Тринадцатый выглядел несломленным. Его никогда не одолевало плохое настроение — какие бы препятствия ни вставали у него на пути. Он принимал реальность такой, какая она есть: если можешь влиять на события — делай это, но прежде хорошенько подумай; если нет — значит нет, но более действенный способ выйти из положения всегда найдется. Итак, он улыбнулся — как будто ему вручили разложенную по пунктам схему победы над Юникроном. — Максимо высказал хорошее предложение, — сказал он, изучая копию моих записей. — У него весьма изощренный ум. Думаю, он действительно знает в этом толк. — Возможно, Юникрон не такой умный, как он, — произнес я, не слишком веря собственным словам — разве что совсем немного. — Юникрон провел много времени в одиночестве — никто его не тревожил, — сказал Тринадцатый. — И поэтому он будет не в лучшей форме. Кроме того, ему всегда приходилось сражаться с Праймусом, а не с командой более мелких и подвижных противников. У нас получится. Нексус и Алхемист считают, что знают, как принудительно переключить Юникрона в состояние гибернации, в которое Праймус погрузился добровольно. Подойдите и посмотрите. — Его энтузиазм был неиссякаем. Мы подошли ко второму симуляционному комплекту. Светясь в темноте кибертронской ночи, он постепенно формировал причудливую голограмму, которая оказалась схемой строения тела Юникрона. Как только мы с Нексусом обменялись приветствиями, он объяснил, что для выведения из строя — пусть даже на короткое время — многих основных функций Юникрона мы должны будем поразить участки, которые подсвечены на схеме. Для этого потребуется закоротить проводку или использовать взрывчатые и токсичные вещества. — Задача команды Независимых будет состоять в одновременной атаке вот этих точек, — очень четко сказал он, нанося возле каждой из них метку с именем участника команды. — Поодиночке эти удары не будут столь эффективны, но вместе — на короткое время оглушат Юникрона. — Некоторые из этих точек находятся очень глубоко, — сказал Тринадцатый, с интересом изучая схему. — Как же до них добраться? — Мы и над этим подумали, — улыбнулся Нексус. — Но не расскажем ничего, пока не проведем испытаний. Важно то, что фактически выводить из строя тело Юникрона будет кто-то один. Остальные — как непосредственные участники боя, так и те, которые останутся в стороне — будут всего лишь отвлекать его. Солус, которая тоже изучала схему, задумчиво сказала: — Мне кажется, я должна оставаться в стороне — чтобы оказывать помощь тем, кто пострадает в бою. — Нужно, чтобы ты сама была участником боя, — с расстановкой произнес Алхемист. — Твоя задача — с помощью Кузнечного Молота наносить Юникрону повреждения всякий раз, когда он будет пытаться изменить тактику. Остальным же придется полагаться только на себя. Он замолчал, и все мы взглянули друг на друга. До сих пор никто не сказал ни слова о том, выживет ли кто-то из нас. И я осознал, что ни один из наших планов не содержал этого пункта. — Значит, если у нас не получится… — Если не получится, тогда… — Нексус пожал плечами. — С этим понятно. Итак, как нам его победить? — спросил Тринадцатый, без раздумий отметая в сторону возможность поражения. — Кто из нас будет главной фигурой в битве? — Он указал на небольшой датчик около камеры с Искрой Юникрона. — Ты, — с гордостью сказал Алхемист, словно раскрывая генеральный план. — Я думал, что Тринадцатый должен держаться подальше от линии огня, — сказал я, чувствуя, что именно этого хотел Праймус: после битвы — если это «после» настанет — без Тринадцатого будет не обойтись. — Скажем так: и да, и нет, — продолжал Алхемист. — Там он не будет находиться в реальной опасности — если, конечно, не забудет, что оказался совсем рядом с огромным количеством сжатого Темного Энергона. Суть вот в чем: Искра Тринадцатого почти идентична Искре самого Праймуса. То есть его энергонная частота — полная противоположность колебательного сигнала Искры Юникрона. Мы считаем, что при таком сближении эти два сигнала нейтрализуют друг друга. Когда это произойдет, тело Юникрона автоматически сомкнется вокруг его камеры с Искрой. И он впадет в гибернацию, что является результатом успешной атаки, на которую не последует ответного удара. Как правило, Юникрон выходит из этого режима после исчезновения угрозы. Однако мы зациклим его функцию отсчета времени. — Он обвел взглядом всех нас и добавил: — Максимо и Вектор справятся с этим общими усилиями. — Допустим… — протянула Солус. — Но что произойдет с Тринадцатым, если Юникрон будет выведен из строя? Разве с его Искрой не случится то же самое? Она пристально посмотрела на более крупные фигуры Алхемиста и Нексуса. Мысль о том, что они собрались пожертвовать чьей-то жизнью, с легкостью вызвала бы у нее гнев. Тринадцатый же, стоя рядом с ней и обдумывая свою задачу, сосредоточенно хмурился. — Да, случится, — с некоторым смущением произнес Алхемист, — но его Искра не погибнет, потому что Юникрон первым делом будет защищать свою. И тогда от нас потребуется только забрать Тринадцатого и перезапустить его. Он будет совершенно беспомощен, но не мертв. И с его спасением не будет проблем, потому что Юникрон уже впадет в гибернацию. А после этого мы сможем просто покинуть поле битвы. — Теоретически, — сказал Квинтус, отрывая взгляд от своих расчетов. Думаю, этим он хотел поддержать нас. Во всяком случае, ему это слово казалось обнадеживающим, так как его вера в цифры и факты была непоколебимой. — И я, вероятно, смогу его оттуда вытащить, — добавил Квинтус, многозначительно коснувшись мешочка с Эмберстоуном, который он носил на шее. — Что ж, звучит убедительно, — медленно кивнул Тринадцатый. Если его и привела в замешательство мысль о том, что ему придется какое-то время побыть мертвым, он этого ничем не выказал. Ему была ясна суть плана, и он согласился. Казалось, ему вообще не пришло в голову, что это может стать для него последним в жизни поступком. Хотя я уверен, что все-таки он об этом подумал. — Эдакая попытка самоубийства, — сказал Максимо, подходя к нам. — А мне нравится! Смелый, рискованный и разве что слегка безумный план. Чем он, собственно, плох? — Цыц, болтун, — сказал Оникс. Он ткнул Максимо когтем в бок — без злости, но с укоризной. Тот послушно замолчал, сохраняя, однако, довольный вид. Когда этот вопрос был решен, мы сосредоточились на оставшихся задачах — тренировках и разработке нескольких запасных планов. С помощью нашего нового компьютера под названием Сигма мы сконструировали энергетическую матрицу, предназначенную для хранения в теле Праймуса. Это будет ядро первичной памяти, куда мы старательно занесем все события нашей жизни — на случай, если не выживем в битве. Тот, кто возглавит нас, когда мы исполним наш долг, сможет использовать ее в любое время — независимо от того, будут ли тогда существовать все Тринадцать Праймов. (Впоследствии эта энергетическая матрица стала именоваться Матрицей Лидерства, хотя никто из Тринадцати не давал ей этого названия.) Как только Прима удостоверился, что мы можем разнообразить наши тренировки, но улучшать нам уже нечего, он созвал всех нас. Сумерки сгущались над обширной, покрытой металлом поверхностью тела Праймуса. Золотистые лучи закатившегося за горизонт солнца медленно угасали над платформами и шпилями площадок для тренировок. — Соберите оружие и подготовьтесь, — сказал он. — Нам пора в бой. По прошествии нескольких циклов мы, полностью вооруженные и готовые броситься в бой, снова собрались все вместе. — Будем рассчитывать на внезапность нашего появления. Солус и команда Независимых, займите позиции. Воины — за мной. Диверсанты, вам нужно выждать положенный срок, прежде чем входить в портал — независимо от того, что вы увидите и услышите. Ясно? Мы торжественно кивнули. Все разногласия, с которыми мы жили в течение долгих циклов, сейчас были забыты: для нас существовала только общая задача и общее стремление выжить. И это чувство единства было великим и неподдельным. — Вектор, — обратился Прима к тому из Праймов, который стоял, вглядываясь в ночное небо, на возвышенности поодаль от остальных, — ты знаешь его координаты? — Да. — Открой портал, когда будешь готов. Оникс, не удержавшись, издал негромкое рычание. Однако все остальные молчали: в такой бой нужно бросаться без предупреждений. Вектор подождал, пока Оникс угомонится, и взмахнул мандалой. На равнине прямо перед нами возник межпространственный портал в виде огромной арки. Сквозь проем, похожий на завесу из мерцающего света, мы смутно разглядели незнакомые созвездия, а затем и нашего врага — омерзительное металлическое чудовище громаднейших размеров, которое сжимало в когтях небольшую луну, предвкушая какое-то немыслимое наслаждение. Это был воплощенный ужас: из выводных труб сочился дым; из суставов вырывалась избыточная энергия в виде ослепительных вспышек света и потоков каких-то мерзких газов, которые ненадолго воспламенялись или просто разбрызгивались. Юникрон разорвал луну на части, высвободив всю энергию, с помощью которой она существовала как одно целое; ее кусочки светились в его когтях. Отломав огромную глыбу, он отбросил ее — видимо, хотел подобраться ближе к ядру. Что именно ему было нужно — я не смог понять: наверное, какой-то минерал или вещество. Все мы почувствовали дрожь, наполняющую нас одновременно ликованием, ужасом и решимостью. Такого прилива жизненных сил я больше никогда не ощущал — ни до, ни после того мгновения. Но я помню это ощущение — как будто пережил его какой-нибудь цикл тому назад. Затем Солус подняла руки, в которых сжимала меч и Кузнечный Молот, и решительно вытянула руку с мечом, безмолвно командуя «в атаку». И устремилась к порталу. ПОГРУЖАЯСЬ ВО ТЬМУ Независимые, строго держа строй, двинулись вслед за Солус. Тринадцатого, который шел позади всех, до неузнаваемости изменила броня и тяжелое снаряжение (хотя он и нес его с легкостью). Воины, продвигаясь отдельным строем, примыкали к Независимым с тыла, и поэтому сразу вслед за ними вошли в межпространственную бездну, принцип создания которой был понятен только Вектору. Мы, диверсанты, молча начали отсчет, пристально вглядываясь в мерцающее пространство по ту сторону портала — столь нечеткое, что это приводило нас в смятение. Но тут мы увидели, как чудовище обернулось. Вот оно — начало битвы… Квинтус вытянул шею, и Микронус уцепился за его плечо, чтобы не упасть. Вектор, кивнув, шагнул в созданный им портал, чтобы занять место рядом с воинами. И мы остались одни. — А мы могли бы просто не ввязываться в бой, — непринужденно сказал Максимо. Квинтус отвесил ему подзатыльник. — Хорошо, будем действовать строго по плану. Я же просто предложил. — Максимо закатил глаза и потер затылок. — В следующий раз можешь бить сильнее. Правда, у меня еще осталось тут несколько исправных микросхем… Договорить Максимо не успел: в этот самый миг все мы — и даже он — шагнули сквозь мерцающую пелену портала в неизвестность. То, что произошло потом, каждый из нас воспринимал будто сквозь туман. Продолжалось это вроде бы несколько микроциклов, но на самом деле — намного дольше. Мы попали в ад. Нас всех сразу же захлестнул волновой фронт Темного Энергона, который исходил от корпуса Юникрона. То было самое очевидное и простое из его средств защиты, которого, однако, не смогла бы воспроизвести для нас какая-либо симуляция. Мы были защищены броней и знали, что противник сейчас будет атаковать. Но все равно не смогли подготовиться к сокрушительному удару волны посторонних частот, которая в один миг накатила прямо на нас, врываясь в каждый нерв, в каждый каналец. И удар этот был настолько силен, что вся твердость моих намерений мгновенно сошла на нет: в этом кошмаре не было никакой возможности действовать! Каждая частичка моего существа настойчиво требовала, чтобы я немедленно пустился наутек от гибели… но впереди я уже смог разглядеть Мегатронуса, освещенного фиолетовым сиянием. Он стрелял прямо в пылающие глаза Юникрона, и это зрелище придало мне решимости. Наблюдая с высоты за идущим поблизости боем, мы увидели, как Прима взмахнул Звездным Мечом, который излучал фиолетовое сияние, и нанес точный удар по плечу Юникрона, после чего в космическое пространство полетела огромная дуга из брызг какой-то жидкости. Потом мы заметили устрашающую крылатую фигуру Оникса, который, вцепившись в затылок Юникрона, энергично действовал острыми когтями и зубами: вонзая их в уязвимый участок между более толстыми листами брони, вырывал оттуда огромные куски. Когда он отбросил один такой кусок в сторону, из разверстой пасти маски Охотника вырвался пронзительный крик. Этот звук подбодрил остальных, и они двинулись быстрее, увертываясь от сине-белого луча, который Юникрон внезапно пустил в них прямо из глаз. После этого чудовище подняло руку и сжало в огромном кулаке Оникса, пытаясь оторвать его от затылка — каких бы усилий и потерь это ему ни стоило. Оникс издал совсем другой крик… но никто из нас не мог ждать, чтобы увидеть, чем это закончится: ни двинувшийся в наступление Прима, ни Мегатронус, который, приведя в порядок бластер, целился во врага, ни Тринадцатый, бросающий гранаты прямо в эти смертоносные глаза… Нам нужно было добраться до постоянно меняющего местоположение Вектора, чтобы он распределил нас по боевым позициям. Я не переставал изумляться. Мы вели бой. И первый заход был уже завершен, а мы — еще живы. Вектор открыл микропорталы, ведущие внутрь тела Юникрона. Солус, издав боевой клич, первой шагнула в портал и растворилась в нем. Мы же чуть не погибли, когда прямо на нас понесся с тихим свистом поток самонаводящихся на Энергон ракет. Чтобы увернуться от них, нам пришлось броситься врассыпную, а затем — обороняться с помощью всего имеющегося оружия. Мы отчаянно защищались: хоть внезапность нападения и сделала наши действия беспорядочными, но тренировок по уничтожению ракет у нас за плечами было достаточно. Поэтому наши тела, действуя машинально, вовремя выпустили дипольные отражатели и ложные тепловые цели, обезвредив таким образом три ракеты. Микронус отвел от неповоротливого Квинтуса одну из ракет, стремглав умчавшись прочь во вспышке Энергона — несмотря на то, что наш план такие действия запрещал. Я сбил ракету лучевой пушкой, но попал этим же выстрелом в руку Вектора. Тот разразился ругательствами в мой адрес — хоть до меня и не сразу дошло, чтó я, собственно, сделал. Но рана Вектора оказалась неглубокой, и мы перегруппировались, чтобы достичь следующей точки нашего тщательно разработанного боевого маршрута — то есть портала, предназначенного для Максимо. Успели мы как раз вовремя: к нам устремились новые ракеты и еще один поисковой луч, который вспыхивал ослепительным синим светом, когда чего-либо касался. Луч этот мгновенно и без единого звука разрезал пополам оружие, которое нес Алхемист. Тот выругался, охваченный одновременно испугом и досадой, и ненужные теперь футляры для оружия медленно поплыли к поверхности растерзанной луны. Мы же в панике направили реактивные двигатели в другую сторону. Прорываясь к своему порталу, я лишь краем глаза видел картины боевых действий, которые разворачивались в других местах. Вдали от обломков луны воины продолжали изматывать и сбивать с толку врага. Яркие вспышки от их реактивных ранцев и ракет почти мгновенно поглощала бездонная межзвездная пустота. Оникс бессильно плавал в космическом пространстве: из дюжины его ран сочился Энергон. Но Прима был рядом, защищая его. Мегатронус и Тринадцатый, выполнив запланированные маневры, кричали что-то в коммуникаторы. Но я находился от них так далеко, что лишь видел, как шевелятся их губы. Они беспорядочно двигались, увертываясь от свирепых атак Юникрона, и я восхитился их ловкости и быстроте реакции. Тем временем Амальгамоус крадучись обходил врага, чтобы внезапно напасть со спины. Быстрый как ртуть, он шнырял между извергнутыми Юникроном обломками, прячась за ними. Затем раздался голос чудовища, подобный грохоту обвала в горах: — Думаете перехитрить меня, роботы-недомерки? Я сыт по горло вашими выходками! Прощайтесь с жизнью! Юникрон внезапно замолчал — возможно, что-то происходило внутри него… Он огляделся вокруг, пытаясь, как я понял, отыскать нас. — Твоя очередь, Альфа, — как ни в чем не бывало произнес Вектор. — Вам не победить меня! — взревел Юникрон. Из-под всей поверхности его тела вырвалось то, что я назвал бы ударной волной — хотя мне до сих пор неизвестно, что именно это было. — Давай! — с силой толкнул меня Вектор. Должно быть, его тут же и настигла ударная волна. Но я уже находился глубоко внутри Юникрона, и поэтому был защищен от его нападений. Я материализовался в таком тесном пространстве, что сразу сломал ступню. Частотный сдвиг энергии оказался невыносимым: я словно погрузился в багряный океан страданий (хотя в физическом смысле это было не самое худшее). Я испытал то, чего мы и ожидали от самых ужасных мгновений в жизни: на меня обрушилось непреодолимое могущество убеждений Юникрона, которое было неотъемлемой частью его существа. Он настолько превосходил меня силой и размерами, что его воля без всяких усилий подчинила себе мою и обратила существующее во мне добро в зло. Мгновенно потеряв самообладание, я громко рассмеялся над нашей самоуверенностью. Конечно же, нам не под силу победить Юникрона — несокрушимого и могущественного, словно божество. Мы были для него всего лишь игрушками, с которыми можно делать все что угодно: хоть забавляться, хоть ломать. Более того, он был прав, поступая так с нами. Они с Праймусом олицетворяли бессмысленность нашего недолговечного бытия и тяжесть, которую приносит нам способность мыслить. Лучше уж положить конец этим безумным метаниям и обрести покой в безмолвной вечности, которую дарует смерть. Вот оно, разрушительное действие Юникрона. Сражаться с его виртуальной копией и с ним настоящим — совершенно разные вещи. Лишь благодаря миллионам тренировок мои руки будто бы сами продолжали работать — независимо от того, какие мысли вертелись в голове и насколько велико было охватившее меня отчаяние. Но это забрало все мои силы. И в самом разгаре работы — когда я уже добрался до проводки, которая соединяла один из участков нейронной сети Юникрона с арсеналом оружия, расположенным в левой половине его тела — мои руки стали ослабевать… Какой смысл даже в таком жалком проявлении непокорности? Но вдруг я услышал в голове голос Тринадцатого. Его невозможно было не узнать, хотя он и прерывался из-за треска в коммуникаторе. И в голосе этом не звучало ни единой нотки тревоги — лишь уверенность и, что главное, доброта. Пучину ненависти и злобы в моем сознании словно бы пронзило ярким лучом, который рассеял все уродливые мысли о стремлении к смерти. Мое отчаяние унесли прочь незамысловатые слова: «Все мы — одно». И тогда я понял: к каким бы последствиям это ни привело и как бы на меня ни подействовало — мне нужно поступать так, словно повелитель Вселенной теперь не Юникрон, а я сам. Мы с ним были теперь одним существом: если он мог действовать, то и я тоже. Он стал олицетворением отчаяния, которое стремится сеять хаос и смерть. Мы же, Праймы, вместе с нашим создателем являлись обратной стороной медали — существами, полными надежды и стремления к порядку и возрождению жизни. И ни одна из этих двух сторон не превосходила другую: если существует одна — должна существовать и другая. Я был равным Юникрону. Мои руки снова пришли в движение… и с легкостью закончили работу. Юникрон потерял управление рукой. На какое-то мгновение — почти неуловимое — меня осенило: единое существо, которое разделилось на двух враждующих братьев, олицетворяет мир возможностей, о котором Тринадцатый так метко выразился: все, абсолютно все мы — одно целое. Действия одного отражаются на всех; необходимость действовать приходит отовсюду. Весь окружающий мир свелся для меня к несложным задачам: разомкнуть контакты, подсоединить прибор, включить питание, увеличить подачу Энергона. Я, подобно Тринадцатому, принял как должное то, что Юникрон был более могущественным. Я не пытался сопротивляться силе его ненависти — просто смирился с ней. И поэтому его власть надо мной ослабла, а затем и вовсе исчезла… Работа была закончена — осталось лишь подать нужное напряжение. И вот уже мой труд начал приносить плоды: я почувствовал, как Юникрон затрясся, зашатался от губительной волны, которая захлестнула весь его организм. Может, это и не решило исхода битвы, но я сделал то, что от меня требовалось. И тут же перешел к следующей задаче: следить за тем, чтобы разрушительное воздействие не прекращалось. Солус, Нексус — все пять его ботов, — Алхемист и Микронус терпели те же муки, что и я, находясь каждый в своем отдаленном уголке. Это настолько отличалось от игр-тренировок, насколько ад отличается от рая. Мы выполняли то, что от нас требовалось, с ощущением притупившейся злобы; Тринадцатый же в это время не просто ждал смерти — он говорил с нами. Закончив работу, мы огляделись вокруг в поисках других способов навредить Юникрону. Думаю, именно эта бесславная борьба, протекающая столь мирно, смешила меня больше всего. Юникрон мог бы легко уничтожить нас, и мы это знали. Но благодаря Тринадцатому каждый из Праймов одержал победу в поединке с ним — не с тем извивающимся чудовищем, внутри которого мы находились, а с Юникроном, проникшим внутрь нас. С тем, который чуть было не отобрал все наши жизненные силы. Юникрон стал насылать на нас видения. Меня он заставил наблюдать, как я расплавляюсь до шлака, и вместе с процессорами уничтожается мое сознание. Другие же Праймы в это время мучились каждый от своего видения. Юникрон глумился над нами, убеждая, что дальнейшая судьба — будь то разрушение и гибель или продолжение жизни — обернется для нас адом, из которого нельзя выбраться. Мы видели, как достигаем исполнения всех своих заветных желаний и проживаем долгую жизнь в славе и благополучии. Но это было лишено всякого смысла: мы понимали, что Вселенная все равно перестанет существовать, канет в небытие вместе со всеми нами. Ничто не имело значения… Насылая на каждого из нас эти видения — картину за картиной, — Юникрон потешался над нами. Мы это чувствовали. В коммуникаторе послышался голос Микронуса: — Пока мы вместе, нам никакой ад не страшен! — со смешком воскликнул он. — Пускаем его вразнос! В следующий миг послышался скрежет разрезаемого металла; из вентиляционных каналов хлынула зловонная кипящая жидкость. Я чуть не задохнулся от ядовитых испарений тяжелых элементов. Но все равно улыбался. Что касается остальных — не все они смогли даже добраться до своих исходных пунктов. Квинтус и Максимо отклонились от курса: в момент их телепортации Юникрон очень быстро двигался, и поэтому они перенеслись не туда, куда было нужно. На какое-то время их возможности свелись к разрушению всего, что только попадалось под руку, но они проявляли упорство. Им повезло больше. Праймы, которые находились за пределами тела Юникрона, чуть не погибли все разом от его ударной волны: она вызвала нарушение всех их функций, и у них начались судороги. Прима, извиваясь в конвульсиях, разжал руку, в которой держал Звездный Меч. И он, вращаясь по спирали, улетел далеко от хозяина — к сероватой поверхности луны. Меч приближался к ней так медленно, что напоминал светящееся перо. Только благодаря стараниям диверсантов Юникрону не удалось в один миг уничтожить всех воинов: теперь он сам корчился в судорогах от замыканий, вызываемых яростными ударами Кузнечного Молота, и стремительного разрушения иммунной системы. По нечетким, но оглушительным выкрикам Юникрона мы смогли понять, что сейчас с ним разговаривает Льеж Максимо. Поскольку Юникрону никогда не было свойственно даже малейшее проявление самообладания, он уже вышел из себя и в значительной степени сосредоточился на том, чтобы найти и убить Максимо — настолько его разъярила медлительная и лаконичная, как и всегда, речь нашего оратора. Застыв на месте, чудовище сосредоточилось на себе, а именно — сжало в огромных пальцах собственную шею, стараясь пролезть внутрь через дыры между броней и раздавить Максимо. Из его руки вырывались электромагнитные импульсы и лились радиоактивные вещества. Должно быть, слова Максимо задели Юникрона за живое. — Ты ни в чем не виноват… Это донесся до нас прерываемый помехами коммуникатора голос Максимо, который мягко, рассудительно убеждал Юникрона: — Мы даже не хотим тебя убивать. Ты когда-нибудь думал о переселении в другую галактику? Я знаю там несколько местечек, где столько Пустоты, что девать некуда. Для чувствительных созданий вроде тебя — то, что надо. Я мог бы тебе продать одно такое по весьма разумной цене… И тут Мегатронус, который полностью утратил способность управлять своим телом и все еще сжимал в негнущихся пальцах Реквием-Бластер, непроизвольно нажал на спуск и попал прямо в живот Вектора — как раз когда тот сумел восстановить равновесие. Тринадцатый, также оглушенный и потерявший оружие, оказался рядом с Амальгамоусом — единственным из всех Праймов, находящихся вне тела Юникрона, который не пострадал серьезно. Ему удавалось, несмотря ни на что, очень часто менять форму. Поэтому ударная волна не подействовала на него столь губительно, и он смог прийти в себя почти сразу. Схватив Тринадцатого в охапку, Амальгамоус превратился в ракету и поспешил к Вектору. И они вдвоем, вспомнив наспех выученные основы медицины, принялись заделывать дымящуюся дыру в его животе. К счастью, все трое оказались в тени Юникрона, который как раз решил изловить Праймов, находящихся в поле его зрения. Чудовище остановило взгляд на беспомощном Приме и направилось к нему, все еще сжимая одной рукой собственную шею, из которой сочилась фиолетовая жидкость. — Кажется, пора тебе приниматься за дело, — прошептал Амальгамоус, превратив свои руки в могучие клещи робота-силача и схватив Тринадцатого за плечи. Тот кивнул, и оба они поглядели на Вектора, который то приходил в сознание, то вновь проваливался в забытье. — Еще один портал, — взял раненого брата за руку Тринадцатый. — Только один — и все, отдыхай. Из тела Вектора сочился Энергон и другие жидкие вещества. Дыру, пробитую в нем, уже прижгли, но внутренности были повреждены. Без него мы не могли перебросить Тринадцатого в нужные координаты, а значит — и выиграть битву. Но стоило Тринадцатому заговорить — и в глазах Вектора снова затеплилось сознание. Слабо улыбнувшись, он сжал руку брата и перевел затуманенный от слабости взгляд на Юникрона, который уже склонился над желанной добычей — беспомощным Примой. В свободной руке чудовище сжимало израненного Оникса. И рука эта поднималась все выше, чтобы нанести сокрушительный удар. Амальгамоус вытащил из углубления в броне соединительный кабель и подключил его к руке Вектора: — Вот, подзаправься и сделай для нашего героя портал. Тому верзиле пока не до нас. Он как раз собирается сожрать Приму, а Оникса — на закуску. — Тебе нужно лишь сделать первый взнос за двухгодовой запас Энергона, и… — вновь и вновь доносился до нас то четкий, то еле слышный голос Максимо. Мегатронуса, все еще бессильно плавающего в пространстве, по счастливой случайности развернуло лицом к Юникрону. Пальцы, которые судорожно сжимали Реквием-Бластер, вновь непроизвольно нажали на спуск, и чудовищу отрезало левую руку по локоть; когти этой руки по-прежнему впивались в его шею. В Вектора и его спасителей хлынули потоки Темного Энергона, но на Приму смертельный удар так и не обрушился: Юникрон, выпустив ракеты, уже был готов направить на нас вторую ударную волну, от которой все мы наверняка погибли бы. После того как Амальгамоус поделился энергией своей Искры с Вектором, тот почувствовал себя немного лучше и открыл портал. Они вместе протолкнули туда Тринадцатого, потратив на это все силы, которые у них еще оставались — будто так можно было ему помочь. А потом, изможденные, лежали под отвратительными потоками космического мусора и пыли, оставшимися после побоища на поверхности луны. И пытались развернуться, чтобы увидеть, что произойдет дальше. Амальгамоус превратился в защитный каркас вокруг Вектора; тот, закрыв глаза, вышел на связь с Льежем Максимо: — Максимо, доступ есть? Начинай. В ответ прозвучали неразборчивые, неестественно растянутые слова — видно, Максимо под воздействием ядовитых веществ уже находился на грани забытья или безумия: —…Оплата частями… Есть доступ. Сделать невозможным выход… убрать счетчик циклов… замкнуть вечность в промежутке одного цикла. — Вот я тебя замкну… — попытался прорычать Вектор, но получилось лишь бормотание. — Давай, заменяй счетчик циклов. Воспользовавшись затишьем, Юникрон положил Приму в рот, взял отрезанную часть левой руки и приладил ее на место. Затем он стал грызть Приму, после чего с силой выплюнул его в облако белесой лунной пыли. В коммуникаторе, который еще кое-как работал, мы все услышали сначала поток ругательств, то и дело прерываемый похожим на шипение голосом. Это Максимо изо всех оставшихся сил пытался выполнять замысловатые команды, которые отдавал ему Вектор. А затем до нас донесся негромкий голос Тринадцатого: — Я у цели. Вот она, Искра Юникрона. В этот самый миг коммуникатор вышел из строя. Чудовище, схватившись за грудной отсек, некоторое время колебалось. Но затем, видимо, решило, что никакая опасность ему не грозит, и с яростным рыком вернулось было к прерванному занятию. И вдруг замерло. К началу следующего цикла Юникрон попросту перестал функционировать, и его поле Темного Энергона исчезло. Все еще находясь внутри чудовища, я лишь ощутил на какой-то миг его приступ ярости и услышал пронзительные звуки. Иммунная система Юникрона разрушалась; началось аварийное отключение всех систем жизнеобеспечения. Но если бы я наблюдал за ним со стороны, то понял бы, что он принимает форму планеты — точно так же, как Праймус при переходе в состояние гибернации. Вокруг меня сначала померк, а потом и вовсе потух свет. Таким образом мы — лежащие без сил каждый на своем участке поля боя, отчаявшиеся и потерявшие надежду — выиграли битву. Через какое-то время мы медленно собрались в долгий путь домой, который состоял из коротеньких переходов. Тяжело раненых несли те, которые могли с трудом, но передвигаться самостоятельно; Вектор то приходил в сознание, то снова лишался чувств. Однако мы возвращались домой в полном составе. Это было невероятно, но никто из нас не погиб — по крайней мере, пока что. Добравшись наконец до Кибертрона, мы лежали под лучами родного солнца, храня невеселое молчание и вспоминая свою великую победу. Никто из нас не смог забыть, насколько быстро и легко все мы очутились во власти тьмы. Наши мечты были о победе, но не о цене, которую пришлось за нее заплатить. И победа эта изменила нас навсегда: каждый по-своему разочаровался в себе. Мы были сбиты с толку истинной сущностью войны, которую представляли раньше как способ восстановить справедливость с помощью боевого духа и физической силы. Но действительность навсегда лишила нас былого простодушия, благодаря чему мы стали мудрее своих предшественников — хотя сами еще не осознавали этого.