Стажёр

— Кстати, о швах… — сказал Кираэль, пытаясь вспомнить, какая из редких пуговиц какой петле соответствовала. — Я бы очень хотел привести свою одежду в порядок. Только не думай, что я собираюсь жить за твой счет, пользоваться твоими вещами и так далее. В первую очередь мне нужна информация. — Не беспокойся, я сам знаю, какими из моих вещей ты можешь пользоваться, а какими нет… А что до информации, то для начала скажу, что приличность твоей одежды здесь никого не будет волновать. Кроме пары-тройки субъектов, которые просто будут держаться от тебя подальше — но, поверь, с ними и так не о чем было бы говорить. — А с кем здесь вообще есть о чём поговорить? — поинтересовался Кираэль. — Да особо не с кем… Я только с Ну иногда разговариваю. — Приму к сведению… Так, ладно, чёрт с ней с одеждой, а обувь нормальную здесь где-нибудь можно достать? — он покачал в воздухе ногой, замотанной в тряпку. — Можно… Но, во-первых, это очень дорого стоит, а во-вторых, она всё равно очень скоро станет тебе мала. — Не очень-то это удобно… — пробормотал Кира. — Ладно, буду надеяться, что хотя бы к окончанию превращения я смогу себе это позволить… Если доживу, конечно. — Да уж надеюсь, что доживешь. — Ло… Ведь для того, чтобы объяснить, почему ты позвал меня жить к себе, вполне достаточно того факта, что тебе не с кем разговаривать, кроме какого-то Ну? Для этого ведь не нужны никакие еще причины, так? — Какой-то. — Что? — Ну — женщина. Кираэль, в моих действиях действительно не надо искать тайных смыслов. Я ничего не выигрываю от того, что пригласил тебя, — ничего такого, что не было бы известно тебе, — а ты ничего не проигрываешь. — Да ладно, не думай, что я такой уж подозрительный, — Кираэль мило засмеялся. Лолайт вздохнул и промолчал. На какое-то время разговор прервался. Лолайт сидел неподвижно, обхватив длинными руками колени и глядя, насколько можно было проследить его взгляд, на Кираэля. Тот же, стараясь не обращать на это внимания, угрюмо рассматривал свои руки в поисках каких-то произошедших за эти дни изменений, но ничего не находил. Потом ему это надоело и он вернулся наружу. Позволения он не просил, но, судя по тому, что Лолайт не стал останавливать его и спрашивать, куда он идет, это было правильное решение. Усевшись на верхушке кучи камней, по совместительству служившей Лолайту домом, Кираэль предался горестным раздумьям. Вроде бы сейчас по всей логике вещей он должен был испытывать прилив невероятного энтузиазма. Множество дел лежало перед ним — только выбирай. От выяснения своего происхождения и предназначения до завоевания высшего авторитета среди богов смерти независимо от того, каким это происхождение и предназначение окажется. И пока что — никаких серьезных препятствий и два возможных союзника. Так почему же было так тошно? Будто всё это было ненастоящим — таким же, каким казалось с утра, когда хотелось пройти сквозь стену и дотронуться рукой до неба. Придуманным. Будто настоящее дело когда-то у него было, но он бросил его, забыл, предал. А оно пытается напомнить ему о себе — пробелами в знаниях, неоттираемыми кровавыми потеками на руках, противным скрипом костей в изуродованном теле, городскими пейзажами за дырявой завесой облаков. Только всё быстрее тает эта призрачная память, утекает, как песок сквозь пальцы, и ничего уже на самом деле не узнать, ничего не сделать, ничего не успеть… Из пещеры вылез Лолайт. Молча сел рядом. Кираэль уныло скосил на него глаза. — Если тебе не нравится, — сказал бог смерти, — ты можешь уйти. Я не ограничиваю твою свободу. — Когда начнется холодный сезон? — спросил Кираэль вместо ответа. — Примерно через три недели, может, чуть позже. — Я бы хотел получше узнать этот мир за это время. — Понимаю. — Я бы… Я был бы не против сделать это с тобой. Никаких эмоций. Будто он знал, что Кираэль это скажет. — Я тоже не против. И почему слышать этот ответ было так тоскливо, тоже было совершенно непонятно.