Чаша моего терпения

Звучит вопрос, и в классе воцаряется тишина. Почти все студенты опускают взгляды, подобно страусам, прячущим головы в песок. Один Малфой смотрит прямо в глаза профессору. Но рука спокойно лежит на парте. Малфой не рвётся в бой. Он ждёт, когда Снейп поддастся на молчаливую провокацию и вызовет его сам. И тогда он, Малфой, встанет и ответит на вопрос так, будто сделает профессору одолжение. А на хорёчьей физиономии чуть дрогнет бровь, и приподнимется уголок губ в язвительной ухмылке. А это уже прямой вызов. Да как он смеет?! Я тоже знаю ответ. Я вовсе не так безнадёжен, как думает Снейп. Мне не хочется лишний раз высовываться и показывать, что я тоже кое-что знаю не хуже других студентов, включая даже нахального Малфоя. И я не пытаюсь произвести впечатление на профессора. Или всё же пытаюсь? «Сам-то себе не лги, Гарри!» — пищит с издёвкой противный голосок внутри меня. Мерлин! Какой же у меня неприятный внутренний голос! Хорошо, что он его не слышит. Рука поднимается помимо моей воли. Гермиона, конечно, тоже хочет ответить, но Снейп её явно игнорирует. Несправедливо. А мне он сейчас снова нахамит и выскажет своё компетентное мнение о моих умственных способностях. А возможно, даже снимет очередные баллы с и без того изрядно ощипанного им Гриффиндора. Я устал. Устал держать поднятую руку, устал приносить убытки своему факультету, устал от того, что Снейп в упор меня не замечает. Я устал быть для него пустым местом. «Кем заняты ваши мысли, профессор? В них по-прежнему царит моя покойная мать, Лили Эванс? Но себя-то вам ещё рано хоронить. Сколько вам лет, тридцать шесть, тридцать семь? Это не возраст, сэр. У вас ещё может быть любовь, семья, дети. Или вы такой особенный, что считаете себя выше простых человеческих радостей? А может, всё как раз наоборот, и вы мните себя недостойным их? Сами загнали себя в подземелья, куда не проникает дневной свет и где никто не посмеет потревожить вас. Вы не нуждаетесь в общении. Вы терпите студентов только потому, что обязаны выполнять свою работу. Вы самодостаточны. Вам никто не нужен. Вам не нужен я…» — Поттер! Я прекрасно вижу вашу руку и отлично знаю, что вам прямо-таки не терпится ответить на вопрос. Но я хочу, чтобы остальные тоже работали на уроке. Так что можете перестать выпендриваться и демонстрировать всем, какой вы умный. И в этот миг что-то взрывается. И это не очередной котёл. Сейчас вообще никто ничего не варит — все постигают теоретическую часть Зельеварения. Взрывается чаша моего терпения. Слишком долго она кипела. Слишком много в ней намешано ингредиентов: злость, гнев, обида, отчаяние, стыд, ущемлённая гордость и ещё что-то неуловимое, что заставляет меня иногда тянуть руку в ответ на его вопросы. — Я ничего не демонстрирую, профессор, — выкрикиваю в запале, резко вскакивая со своего места. — Может, вы не заметили, но я действительно кое-что понимаю в Зельеварении. Я не такой неуч, каким кажусь на первый взгляд. Называйте меня выскочкой, если вам так нравится, но я не считаю нужным скрывать свои знания ни по вашему предмету, ни по всем остальным. А теперь можете выгнать меня из класса, назначить отработку или снять баллы. Вам виднее, профессор. — Последнее слово я буквально выплёвываю ему в лицо и с силой опускаюсь на жёсткое сиденье. В классе повисает вязкая, словно кисель, тишина. Даже Малфой наклоняет голову и прячет свою идиотскую ухмылку в кулак. Снейп встаёт из-за массивного преподавательского стола и, скрестив руки на груди, медленно проходит между рядами парт. Останавливается возле моей. Взгляд его устремляется на меня, прожигает насквозь, оценивает. «И каков же мой диагноз, доктор?» — Останьтесь после урока, Поттер. А я пока придумаю, что с вами сделать. — Его лицо по-прежнему бесстрастно, и я сижу и гадаю, угроза прозвучала в его словах или обещание. По спине бегут мурашки. Что меня ожидает? Гневная тирада, наполненная ядом до краёв, ледяной холод и полное безразличие или… От этого «или» по телу проходит горячая волна, оседает краской на лице и отдаётся щекоткой в паху. «А ведь вам ничего не стоит проникнуть в мои мысли, профессор. Я не преуспел в окклюменции, вы же знаете. Я не смогу отгородиться от вашего вторжения…» Мерлин, слово-то какое! Я невольно испускаю вздох, больше напоминающий стон. — Вам плохо, Поттер? — Надо же, какая забота. — Нет, мне хорошо, профессор, — отвечаю я, и это почти правда. Поскольку то, что я сейчас чувствую, скорее можно отнести к разряду приятных ощущений. Жаль только, что он не позволит мне разделить это с ним. А может, всё же позволит?.. Урок заканчивается. Все второпях засовывают книги и конспекты в сумки, спеша поскорее покинуть мрачные неприветливые стены кабинета и их мрачного и неприветливого хозяина. Я тоже упаковываю вещи и сижу в ожидании сам не знаю чего. Гермиона и Рон кидают на меня сочувственные взгляды и даже предлагают посильную помощь — постоять в коридоре за дверью до конца разборки. Но я лишь отрицательно качаю головой. Не важно, что здесь произойдёт — я обойдусь без свидетелей. Класс пуст. В нём остаюсь только я со своими страхами и тайными желаниями. Снейп тоже отсутствует — гремит колбами и склянками в соседней лаборатории. Мне становится слегка не по себе. А вдруг он готовит для меня какое-то зелье? Ну, убить он меня вряд ли захочет, но вполне может при помощи какой-нибудь жидкости подавить мою волю или заставить в чём-то признаться. А что? Ещё как может. Вот только не знаю, зачем ему это. Он заходит в класс, держа в руках… два бокала вина. Лучше бы это было зелье, честное слово! Дело в том, что это вино, в котором растворяются и пляшут огоньки светильников, навевает нелепые мысли о романтике. Почему нелепые? Да потому что Снейп и романтика абсолютно несовместимы. Он трансфигурирует два школьных стула в удобные кресла, сам садится в одно, а мне указывает на другое. А потом лёгким взмахом волшебной палочки невербально запечатывает дверь. Мерлин, да что же он творит?! Зачем весь этот спектакль? И ведь я, по идее, должен как-то на всё это отреагировать. Я, конечно, реагирую. В такой обстановке да ещё рядом с ним трудно остаться равнодушным. Я ещё ничего не пил, а меня уже повело. Голова кружится, дыхание учащается, а бёдра сводит сладкая судорога. И то, что между ними, тоже. Я не хочу, чтобы он это заметил. Или хочу? Нет сомнений лишь в том, что я хочу его. Да, я очень хочу Снейпа! — Пейте, Поттер, — он протягивает мне бокал с золотым ободком по краю. А внутри плещется бордовая жидкость. Цвета Гриффиндора? Впрочем, зелёных вин я пока не встречал. Я беру из его руки бокал, и наши пальцы слегка соприкасаются. Этот мимолётный контакт вызывает у меня вздох, который теперь уж точно звучит как стон. — За что пьём, профессор? — спрашиваю я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но получается только хуже. Потому что Снейп через подлокотник кресла наклоняется в мою сторону. И вот его лицо уже так близко, что тяжёлое горячее дыхание чуть раздувает мои волосы, щекочет кожу, пробирается в самую душу. И Снейп отвечает на мой вопрос: — За знаменитое гриффиндорское умение лезть на рожон. За Её Величество Провокацию. — Он смотрит прямо в мои глаза, в которых застыла дьявольская смесь из растерянности, страха и желания. Последнее становится скрывать всё труднее. Я ёрзаю на сиденье, кладу правую ногу на левую и тут же меняю их местами. Я поминутно отпиваю из бокала, перебирая подушечками пальцев по тонкой хрустальной ножке. А затем, сам того не замечая, начинаю водить по ней пальцами то вверх, то вниз. Дышу тяжело. Кончиком языка слизываю с губ винные капли. Он смотрит на меня и, кажется, начинает что-то подозревать. Я понятия не имею, какова его сексуальная ориентация. Мне страшно. Страшно от того, что вот сейчас он всё поймёт и вся романтика закончится. А если он всё же гей? В таком случае интересно, надолго ли у него хватит выдержки? У меня она уже на исходе. Но я жду первого шага от него. Я не намерен так легко сдаться и выйти из образа примерного студента. Он хочет поиграть в учителя и ученика? Что ж, я не возражаю. «Только решайтесь побыстрее, профессор». Он решается. Встаёт, подходит ко мне и отбирает опустевший бокал. Снова касается моих пальцев и слегка их пожимает. Проводит тыльной стороной ладони по моим губам, стирая последние капли вина. Перемещает пальцы на ухо, поглаживает мочку и спускается к шее. Я замираю. Но предательское сердце стучит в висках и в низу живота. Мне кажется, он слышит этот стук. Мне так стыдно демонстрировать свою слабость! У меня ещё никогда не было связи с мужчиной. Но ведь я люблю этого человека. Разве он может осквернить меня своими прикосновениями? А дальше? Смогу ли я переступить эту черту и пойти дальше? Мне страшно и я дрожу. Или я дрожу от желания? Он проводит пальцем вдоль ключицы, и меня буквально пробивает электрический разряд. Снейп присаживается на корточки у моих ног и, глядя мне в глаза, задаёт, казалось бы, довольно нелепый вопрос: — Что с вами, Поттер? Вы дрожите, словно в лихорадке. Ничего себе, да вас просто колотит! Не хотите ли горячего чаю? «Я тебя хочу, Северус, очень! Мерлин, помоги это вынести!» — Спасибо, — отвечаю сухо. — Я здоров. — Но вас сильно знобит. Позвольте, я разотру вам грудь и спину? — Надо же, сколько в его голосе искренней неподдельной заботы. Чёрт бы побрал его самообладание! Он меня разотрёт, чтобы я перестал дрожать? Нонсенс. — Да, профессор, — киваю в ответ, понимая, что путь к отступлению уже отрезан. И тут он, глядя мне прямо в глаза, произносит сакраментальную фразу: — Поттер, поправьте меня, если я ошибаюсь. Мне кажется, что вы чувствуете ко мне вовсе не неприязнь. И дрожите вы не от холода или страха, верно? Я судорожно сглатываю, пытаясь дышать ровно. Но вижу, как побелели костяшки моих пальцев, которыми я крепко вцепился в подлокотник кресла. Я молчу, боясь нарушить магию наступившего момента. И Снейп всё-таки произносит слова, которые уничтожают последний барьер между нами: — Вы меня хотите, Поттер? Мосты сожжены, и я еле заметно киваю в ответ. Он становится позади моего кресла, чуть наклоняется и проводит руками по моей груди, задевая соски. Я больше не могу сдерживаться и издаю долгий протяжный стон. Снейп просовывает руки под мою мантию и слегка поглаживает затвердевшие поджавшиеся соски. Я кричу. Перед глазами плывут круги. В паху возникает эпицентр невыносимого возбуждения, которое волной захлёстывает меня от макушки до кончиков пальцев. Я срываюсь, поворачиваюсь к Снейпу, обхватываю руками голову и притягиваю его лицо к своим губам. Слава Мерлину, он тоже отпускает тормоза и набрасывается на мой рот с неслыханной необузданной страстью. Рука его перемещается на моё бедро, чуть отодвигает его в сторону и дотрагивается до члена. Я уже нахожусь на грани. Моё возбуждение достигает точки невозвращения, и я с громким криком кончаю от одного лишь прикосновения через два слоя слипшейся от вытекшей смазки ткани. — Северус! Северус! — я кричу и плачу от счастья, а он целует мои заплаканные глаза и слизывает слезу со щеки. — Я не хочу причинять тебе боль, Гарри. Одно твоё слово, и я больше не трону тебя, — обещает он, но в голосе слышится нотка сожаления. Он боится, что я пойду на попятную. «Не волнуйтесь, профессор, этого не будет». Я отрицательно мотаю головой. Он предлагает мне остановиться, так и не почувствовав его внутри, так и не увидев его лица во время оргазма? Ну уж нет — я пойду до конца. Гриффиндорское упрямство? Пусть. — Северус, прошу тебя, сделай всё как положено. Пожалуйста, Северус! Я слишком долго этого ждал. Я слишком сильно тебя люблю, — я всё-таки это сказал. — Любишь?.. — он на мгновение замирает, переваривая то, что только что услышал. А потом горько вздыхает. — Меня невозможно любить. Зачем ты мне лжёшь, мальчишка?! — Он хватает меня за плечи и встряхивает, пронзая взглядом. — Но это правда, профессор. Почему вы мне не верите? — на мои глаза наворачиваются предательские слёзы. Мне хочется либо сбежать в свою спальню и долго плакать в подушку, либо вот прямо здесь и сейчас напиться до чёртиков. — Вы думаете, что я притворяюсь? Вы, взрослый мужчина, не можете отличить настоящее желание от поддельного?! — Желание — это не любовь, Поттер, — его голос разрезает воздух, словно нож. — Меня не за что любить, поэтому я вам не верю. — А для чего, по-вашему, я признался в своих чувствах? Какую выгоду я могу преследовать? Ведь я не жду от вас ни поблажек, ни помощи. Они мне просто не нужны. — Я всё ещё вижу сомнение в его глазах и прибегаю к последнему аргументу. — Я никогда не был с мужчинами, сэр, — моё лицо вспыхивает, и я прикрываю его дрожащими ладонями. Затем решительно опускаю руки, встаю и делаю шаг в его сторону. — И я хочу, чтобы вы стали первым и… последним. Позвольте мне принадлежать только вам. Надеюсь, я не прошу слишком многого? — Я и не думал, что смогу всё это высказать вот так, прямо ему в лицо. Видимо, выпитое вино ослабило некую пружину внутри, которая сдерживала меня всё это время и не давала возможности высказать всё наболевшее. Снейп тяжело вздыхает, глядя в пол, берёт меня за руку и ведёт через кабинет и лабораторию к двери, которая почти скрыта большим шкафом. Я и понятия не имел, что здесь есть дверь. Северус нетерпеливо распахивает её и буквально втаскивает меня в просторную спальню. Берёт на руки, словно я ничего не вешу, доносит до кровати и бережно укладывает. Кажется, поверил. Он ложится рядом со мной на живот, приподнимается на локтях и целует мои глаза, висок, шею. Опускается всё ниже, попутно расстёгивая мою мантию и рубашку. Обхватывает губами сосок и начинает втягивать его в рот, вылизывая языком нежную плоть вокруг него. Переходит ко второму соску и повторяет те же движения. «А вы и впрямь волшебник, профессор. У вас даже язык волшебный», — думаю я, пока ещё в состоянии думать. — Приподними бёдра, Гарри, — шепчет он, пытаясь стянуть с меня брюки. Они легко поддаются и соскальзывают к ступням. За ними следуют боксеры, которые приходится отлеплять от моего тела. Снейп произносит очищающее, и мне невероятно стыдно, что я не догадался сделать это сам. Но стыд отходит на задний план вместе с остатками страха. Остаётся только всё нарастающее возбуждение от его прикосновений и от сладостного предвкушения. Предвкушения чего? Пока не знаю, но очень хочу поскорее узнать. Он тоже избавляется от одежды. Я впервые вижу так близко обнажённого мужчину, который меня хочет. Его налитый тяжестью член покачивается, и я обхватываю его ладонью. Северус низко и хрипло стонет и закрывает глаза. Ему хорошо. Я знаю, что ему очень хорошо. Ему приятно моё прикосновение. Я сжимаю член сильнее и начинаю слегка двигать рукой. Но он отстраняет мою ладонь. — Мне не семнадцать лет, Гарри. Если я кончу сейчас, второго раза может и не быть. — Он снова смотрит в мои глаза и проникновенно шепчет: — Ты уверен? Жалеть потом не будешь? Я пугаюсь, что он может передумать, и тогда… Страшно представить, что будет со мной. Я несколько раз отрицательно мотаю головой, от чего отросшая чёлка падает мне на лицо. Снейп пропускает сквозь неё чувственные пальцы и отодвигает в сторону. — Ты точно готов? — неуместный вопрос. Если бы я сомневался, то не лежал бы сейчас на его кровати, широко разведя бёдра. «Всё для вас, профессор. Welcome!» Он щедро смазывает свой член и проникает скользким пальцем в мой анус. Я чувствую небольшое жжение и стараюсь максимально расслабить мышцы. Видимо, это удаётся, потому что Северус добавляет ещё один палец и начинает производить ими внутри меня манипуляции, которые доставляют немыслимое наслаждение, доводя меня почти до оргазма. И тут он медленно вынимает пальцы, что даёт мне ощущение пустоты и незавершённости, но сразу же приставляет головку своего пениса к моему отверстию и входит, очень осторожно и медленно. Слишком медленно. Я не выдерживаю, вскидываю бёдра и насаживаюсь на его член. Больно, чёрт возьми! Громко кричу и всхлипываю. — Ну зачем ты так, Гарри? — спрашивает, явно проявляя заботу. — Предоставь всё мне, пожалуйста. Поверь, так будет лучше. — Он осторожно выскальзывает, дотягивается до волшебной палочки и произносит заживляющее и одновременно обезболивающее заклинание для меня. И снова очищающее — на сей раз от крови на простыне. Мне уже не больно, мне очень хорошо. Я глубоко дышу и улыбаюсь. Он опять входит, на этот раз гораздо быстрее. Начинает двигаться. Вводит член на всю длину, чтобы почти полностью снова вынуть. Ещё раз, ещё. Я растворяюсь в охватившем меня блаженстве. Меня накрывает невероятный по своей силе оргазм, и в этот момент кончает и Северус. Крик пополам со стоном вырывается из его груди. Пальцы вцепляются в мои волосы и запутываются в них. Может, хоть так я смогу удержать его около себя? Навсегда. Он выскальзывает из меня и всё-таки высвобождает пальцы из моих волос. А потом ложится рядом, поворачивает ко мне голову и спрашивает: — Останешься со мной? Я не верю своим ушам! Если он так шутит, то это слишком жестоко, а если нет — слишком поспешно. Но я тороплюсь согласиться, пока он не передумал. Только прежде задаю вопрос: — На ночь? — а сам боюсь услышать ответ. — И на ночь тоже. Но я имел в виду другое. Я предлагаю тебе… — Встречаться? — шепчу я с мольбой в голосе и глазах, не веря в собственное счастье. Он улыбается и гладит меня по взъерошенным волосам. А потом отводит взгляд — кажется, он смущён не меньше меня. И вдруг произносит на грани слышимости: — Жить вместе. Я не верю своим ушам. Он предлагает мне то, на что я не осмеливался даже надеяться. И я выдавливаю из себя вопрос: — А ты что, можешь жить с человеком просто так, без любви? — Нет, без любви не могу, — смеётся он. — Без любви я бы и не предложил. А знаешь, у тебя её глаза, твоей матери. — Так, значит, поэтому… — протягиваю разочаровано и чувствую, будто что-то оборвалось внутри. Но Северус прикладывает указательный палец к моим губам. — Тсс! — шепчет и наклоняется к самому уху. — Сначала я видел в тебе только сына Джеймса и не мог понять, почему же меня к тебе так тянет. Потом обратил внимание на глаза. Гарри, у них не только цвет, как у Лили, в них та же доброта, понимание, мудрость, если тебе угодно. — Постой, — я приподнимаюсь на локте, — какая ещё мудрость?! Я же «Гриффиндорский тупица», — хмыкаю, прищурив глаза. — Увы, — притворно вздыхает Северус. — Но что поделать? Я всё равно тебя люблю.