Последние ноты весенних мелодий

      Тусклость, бесцветность, безмолвие, что свистом отдавалось в ушах. Однако пустоты не было — всё пространство казалось заполненным чем-то невесомым, какой-то особой аурой хозяйки жилища, которая оставила неизгладимый отпечаток на каждой вещи, каждой мелочи, даже сам воздух был ею полон. Серые обои на стенах, зашторенные окна, минимальное количество мебели в квартире-студии — Кан Юнхи, одетая в яркое цветастое платье, выглядевшая радужным пятном в этом месте, отмечала про себя, что вся атмосфера квартиры словно соткана из воздуха, вгоняющего в депрессию, вызывая не самые приятные чувства. Ей было неловко, даже немного страшно переступать порог этой квартиры, ведь она не видела ее владельца больше десяти лет. Больше десяти лет — это ведь почти одна третья часть их жизни, столько могло измениться! Девушке было любопытно, как выглядит и живет ее сестренка, но она ожидала чего-то более веселого, нежели эту серость, хотя отсутствием вкуса тут и не пахло. Юнхи слабо надеялась, что сможет исправить прошлое, что сможет вернуть к себе ту, что сама же отдалила, ведь всё-таки родная сестра — она всего одна.       Сделав глубокий вздох, позволяющий ей настроиться на нужный лад, она аккуратными шагами прошла дальше, словно наступала на пол хрустального дворца. Девушка подошла к ближайшему окну и раздвинула шторы.       — Тут определенно не хватает света, — недовольно отметила, сделав пару шагов по комнате, вкладывая в каждый всё больше силы и уверенности и с интересом разглядывая книжные стеллажи, разграничивающие помещение на отдельные секции — гостиную и рабочий кабинет, в котором был полный беспорядок в виде сваленных в несколько куч на столе папок, скомканных свертков бумаги, карандашей и маркеров, линеек разных размеров. — Она ведь живет одна? — осмотревшись, надеялась заметить какую-нибудь игрушку или миску с едой кота или собаки, но и этого она не нашла, заключая, что ее сестра действительно превратилась в затворницу.       Девушка уже более решительно заглянула в спальню, где стояли двуспальная кровать, прикроватная тумбочка и пуф. Рядом с кроватью лежал мягкий ворсистый коврик, по которому приятно было ходить голыми ступнями. Юнхи, предварительно оглянувшись, с визгом разбежалась и плюхнулась на кровать.       — Всё же тут мило! — восторгалась девушка, теребя первую попавшуюся под руки подушку. — Но я бы поставила тут зеркало, во весь рост! — проговорила она, прищурившись и измеряя примерное местоположение на стене рядом с кроватью.       — Юнхи?       Девушка соскочила с кровати, тут же поправляя помятое место на ней, и, чувствуя неловкость, посмотрела на сестренку, которую она помнила подростком, а теперь перед ней стояла длинноволосая милая девушка, почти утопающая в футболке на два размера больше и пижамных брюках, отчего казалась еще меньше. Съехавшие на кончик носа круглые очки, взъерошенные волосы и нескрываемое недовольство нарушения личного пространства, — всё умиляло Юнхи, которая так расчувствовалась, но не могла этого показать.       — Суджин! Ты меня так напугала!       — Я не удивлена.       — Сестренка, я так соскучилась! — Юнхи кинулась обнимать замершую девушку, которая так и не шагнула внутрь комнаты. — Как ты тут вообще? Почему к маме с папой не ездишь? Они же за тебя волнуются. Ты у меня такой красавицей стала!       Суджин, стиснув кулаки и поджав губы, тут же оттолкнула сестру от себя:       — Зачем приехала?       Юнхи потеряла дар речи, ошарашенно глядя на сестренку, чье выражение лица нельзя было назвать приветливым, хотя злым оно тоже не выглядело. Несколько секунд она пребывала в растерянности, размышляя, как лучше совладать с младшей.       — Дорогая моя, у меня скоро свадьба! Правда, здорово? Родители были так рады узнать об этом! Мама чуть не расплакалась, ну ты же знаешь ее. Правда сначала будет помолвка — у любимого родители так хотят, традиции, а потом уже свадьба, — поток болтовни Юнхи невозможно было остановить, а сама девушка кружила вокруг своей сестренки. — Так что ты переезжаешь обратно домой! Нам нужна будет твоя помощь в подготовке, а еще нужно будет купить платья…       — Я никуда не поеду, — оборвала Суджин, с силой схватив сестру за руку и потащив к входной двери.       Юнхи, столь пораженная такой реакцией, не успела опомниться, как оказалась за дверью.       — Суджин, ты с ума сошла? — девушка с силой тарабанила в дверь квартиры. — Быстро впусти меня! Я всё маме расскажу! Слышишь меня! Или… Точно! Папе на тебя пожалуюсь! Они тебя силой домой притащат, если по своей воле не хочешь!       — Уходи, — отозвалась Суджин из квартиры.       — Ха! У меня же ключи есть! — воскликнула Юнхи, начав рыться в своей сумке.       — Да, они тут на тумбочке. Возвращайся к родителям, — сухость и колкость голоса девушки оставляли неприятный осадок, отчего Юнхи коснулась ладонью своей щеки, смахивая непрошеную слезу.       «Что за неблагодарная девчонка?! Родители столько сил вложили в наше воспитание, образование! Сняли ей квартиру! Ни капли уважения и благодарности! — Юнхи была раздосадована такой холодной встречей сестры и достала из кошелька фотографию пятнадцатилетней давности, на которой была запечатлена вся их семья. — Брат, вот тебя бы она точно послушалась. Самая первая побежала бы с твоей невестой платье ей покупать! И вообще всю свадьбу распланировала. Мы так давно не виделись, а она. Нет, я понимаю, она на меня обижена, но неужели всю жизнь так будет продолжаться? В конце концов, мы родные друг другу люди. И я всё-таки вернулась».       Суджин, прикусив нижнюю губу, чтобы унять дрожь, теребила маленький медальон с фотографией брата и нервно поправляла съехавшую набок черную кепку, пока ехала в машине домой под надзором охранников отца. «Действительно силой. С чего вдруг я стала нужна? Столько лет не тревожили, даже в праздники отделывались подарками с курьером, — думала девушка, разглядывая проплывающие мимо офисные здания, бесконечные дороги и улочки города, а затем утопающие в зелени дома, когда они оказались в охраняемом частном комплексе. — А здесь стало еще красивее».       Когда они въехали на территорию их дома, девушка едва заметно улыбнулась, чувствуя ностальгию, что трепетом отдавалась в ее сердце, отмечая, что здесь ничего не изменилось: длинный двухэтажный дом с мансардой и парочкой балконов по двум сторонам дома утопал в зеленеющих деревьях и кустарниках; несколько клумб, розарий, крытая терраса на углу дома и отдельно стоявший гараж. Выйдя из автомобиля, Суджин заметила, что дальняя боковая ограда в тридцати метрах от дома сломана и проложена дорожка из криво лежащих досок к соседнему участку, отчего засмотрелась на столь странное для этих мест сооружение.       — Суджин! Ты приехала! — крик Юнхи заставил девушку обернуться. — Я даже не думала…       — Я тоже не думала, что два амбала будут впихивать меня в машину, — пробормотала она, продолжив осмотр необычной дорожки.       — Сестренка, почему ты так одета? — усмехнулась старшая сестра, смерив взглядом младшую, одетую в длинный черный кардиган, широкие брюки и футболку, с кепкой на голове, растрепанными волосами, собранными в неаккуратный низкий хвост.       — Хватит с меня того, что я здесь.       Обе девушки замолчали, отчего накалившаяся атмосфера чувствовалась более остро. Слишком много лет прошло, а старые обиды остались, они были неизгладимы, их нельзя было просто так забыть и простить. Им обеим было неуютно, обе не знали, как лучше себя вести, ведь когда-то в этом месте всё началось и всё закончилось. Много воспоминаний, большей частью малоприятных, ведь самое плохое слишком сильно запечатлевается в наших душах помимо воли, хорошие воспоминания, то общее, что было между ними, было каким-то удивительным образом забыто, растоптано, уничтожено общей бедой, общей болью. Много времени порознь не дало возможности излечиться, лишь сильнее отдалило их друг от друга так, что они теперь стали совсем чужими людьми друг другу. Переступить через себя, через гордость и обиды было трудно, почти невозможно. Юнхи опомнилась первая:       — Должна тебя предупредить — у нас гости, так что сняла бы свою кепку…       Суджин проигнорировала слова сестры и вошла в дом под ее негодующий взгляд. «Непослушный ребенок! Выпендрежница!» — про себя ругалась Юнхи, прошагав в дом вслед за сестрой.       По шуму и непрекращающимся голосам можно было понять, что людей в доме действительно много. Юнхи схватила сестренку за руку и быстро повела за собой, пока та не успела противиться. Через несколько секунд они стояли в большой гостиной, обставленной старыми мягкими диванами, креслами, парочкой разросшихся фикусов и гортензией в горшке. Выглядело всё довольно громоздко, старо, еще больше навевало воспоминания. Камин с потухшими на нем свечами в углу комнаты напоминал о веселом огне в нем. В доме действительно словно остановилась жизнь до возвращения сестер Кан.       — Это моя сестренка — Кан Суджин! — провозгласила Юнхи на всю комнату, привлекая всеобщее внимание, от которого Суджин стало не по себе. — Это родители моего будущего мужа — Лу Сяопинь и Лу Синьхуа.       Сидевшие на диване рядом мужчина и женщина невысокого роста, одетые неброско, почти по-домашнему, беседовали между собой, но дружелюбно улыбнулись, желая поприветствовать угрюмую младшую Кан, которая смотрела в пол или в потолок, демонстрируя крайне неуважительное поведение.       — Это старший брат моего Ханя — Лу Веймин и его жена Мэйлин, — Юнхи указала сестре другую, более молодую супружескую пару, где мужчина и девушка сидели вместе с ребенком на мягком белом ковре с горой игрушек. — И наш любимый пупсик Ифань.       Суджин бросила короткий взгляд на всех, кого пыталась представить старшая сестра, затем хмыкнула и демонстративно развернулась, не желая присутствовать дальше, чем вызвала вполне логичный вывод у старших, что перед ними невоспитанная девица, которая не стоит их внимания.       — Су, куда? Я же еще…       — Отстань, — недовольно огрызнулась Суджин. — Занимайся своими гостями, а от меня отвали.       — Но, Су, подожди. Простите, — Юнхи извинилась перед гостями за бестактную сестренку и побежала за ней. — Так же не делается, ты даже не поздоровалась ни с кем. Прояви хоть каплю уважения.       — Китайцы? Серьезно? Отец, наверное, счастлив.       — Что? Причем тут это?       — Отстань.       — Ты поэтому вела себя так? Из-за каких-то предрассудков? Они — прекрасные люди, какая разница, из какой они страны?       — Я не шовинистка, если ты об этом.       — Су, я же хотела с тобой…       — Но вполне могу быть ею, если и дальше будешь меня принуждать находиться в их обществе.       Юнхи готова была разреветься от досады и такой резкости младшей сестры, но взяла себя в руки и вернулась к своим гостям, продолжая быть порхающей бабочкой, что дарила всем радость.       Суджин рассматривала дом на наличие изменений, но их было мало. Мягкий ковролин на полу, парочка хрустальных люстр, бежевого цвета стены — всё было пропитано воспоминаниями далекого прошлого. Лишь поменялись двери, появились какие-то новые цветы в горшках.       Девушка подошла к двери своей бывшей комнаты и, схватившись за ручку, простояла несколько секунд, отбиваясь от воспоминаний, что атаковали ее разом. Глубоко вздохнув и поправив кепку на голове, она вошла внутрь, невольно ахнув от всей представшей картины. На несколько мгновений ей почудилось, что она шагнула в детство: в комнате ничего не изменилось за столько лет, но включить свет она не решилась, словно боясь не найти выключатель на прежнем месте. Зачарованная она прошла к комоду, стоявшему рядом с кроватью, и потянулась рукой к деревянным рамкам с фотографиями ее семьи. Что-то остановило, наверное, невидимые духи прошлого, отчего Суджин не решилась прикоснуться, а ее рука осталась висеть в воздухе. Прошло всего несколько секунд, и волшебство рассеялось: ей двадцать пять лет, она не подросток, живет одна, рядом нет любимого брата. Боль сковала грудную клетку, сжала сердце, отчего ей стало дурно, глаза заслезились.       Вдруг на нее кто-то накинулся сзади, хватая за руки:       — Как вы сюда попали?! Посторонним вход запрещен в эту комнату.       Глаза девушки округлились как у напуганного кролика, а сердце забилось в бешеном ритме, порываясь разорвать грудную клетку, когда напавший развернул ее лицом к себе. Самодовольная ухмылка на красивом, словно слепленном искусным скульптором лице доказывала превосходство молодого человека в данной ситуации. Собственно в этой темноте она больше ничего и не могла разглядеть.       — Это моя комната, — едва слышно проговорила девушка, пытаясь освободить свои руки.       — А я президент Кореи, — усмехнулся парень, скручивая руки девушки с большей силой. — В эту комнату нельзя входить, кому попало.       — В нашем случае, это вы — кто попало, отпустите.       В этот момент в комнату буквально влетела запыхавшаяся Юнхи, сразу включая свет в комнате, и, увидев происходящее, вскрикнула:       — Что вы тут вытворяете? О Сехун, отпусти мою сестру!