Радиоактивная улыбка

      Я пила. Пила много и часто, но все равно не могла выветрить вкус чужой вишневой помады и чужого потрясения. Не то чтобы я не любила Триш… Неверное определение. Я люблю Триш, как сестру, как подругу, как самого близкого мне человека, но никогда это не было страстью, я не знаю, зачем я ее поцеловала. Хотя врать себе — последнее дело. Я хотела почувствовать себя живой, любимой, хотелось тепла и нежности, вместо этого я испортила лучшую дружбу в своей жизни! Вспомнив мягкий взгляд и осторожные слова, что она никогда ничего такого ко мне не испытывала, я одним мощным глотком допила стакан. Иногда я думаю, что родаки мне просто не сказали, но мое второе имя Косяк. Джессика Косяк Джонс — всегда есть шанс всё испортить. Звучит, как неплохой девиз ко всей моей жизни. Возможно, стоит написать завещание, где на надгробии между Джессикой и Джонс вписали бы Косяк, до полноты картины — с эпитафией «Это вышло случайно».       — Тебе не хватит ли? — выразил сомнение бармен, когда я жестом попросила повторить.       Неудивительно: по моим подсчетам, я уже выпила бутылку виски, впрочем, легче мне не стало.       О-о-о, я знаю все свои пьяные стадии, тело может мотылять из стороны в сторону, возможно, потеряю связную речь, но всё это бесполезно, если у меня не пьян «мозг», пока я способна думать — я не пьяна. Я не знаю, что со мной сделали те «радиоактивные отходы», но, несмотря на то, что у меня нет ярко выраженной регенерации, опьянеть мне достаточно сложно. Но почему бы и нет, всегда надо стремиться к успеху. Кто-то тратит свою зарплату на посещения психолога и на шикарные таблеточки, кто-то запивает свои грешки крепкой выпивкой — по мне, так особой разницы нет. Только алкоголь не просит вывернуться наизнанку. «С вас столько-то за час, а когда прозвенит колокольчик, мы закончим и назначим следующий сеанс», одно только это уже озвучивает тебе банальную истину: всем плевать на тебя, но не плевать на твои деньги. Добро пожаловать во взрослую жизнь, деточка, не забудь надеть трусы после того, как тебя изнасиловали.       Бармен, не дождавшись ответа, долил еще виски — до середины бокала. Я перевела взгляд с полупустого бокала на него и задумчиво произнесла:       — Стакан наполовину пуст, если из него пили. И наполовину полон, если налили половину.        Бармен закатывает глаза на такую бородатую шутку, но подливает до краев. Я отпиваю немного и стараюсь забыть первый взгляд Триш на меня, когда я отстранилась от ее губ, полный паники и непонимания. Словно я сделала нечто ужасное. Она так на меня не смотрела, когда я ей рассказывала, что со мной сделал Киллгрейв, как он меня насиловал, что он заставил меня убить человека, — тогда она меня жалела. Еще хуже, в принципе. Она на меня так не смотрела, когда я убивала Киллгрейва прямо перед ней — тогда в ее глазах было только злое торжество. В конце концов, ей бы пора привыкнуть, не так ли, ведь любовь, даже если она взаимная, причиняет боль. И причинить эту боль вольно или невольно могут только те, кто пробрались в твою душу, или кому ты сам отдал ключи от своей души, а мы слишком давно близки. Я требую от неё слишком многого, когда-нибудь она бы все равно не выдержала и разорвала эту связь, ведь так? Никто не станет меня терпеть так долго. Я бы сама не стала. Так почему так больно-то?       Хотя любить всегда было больно. Я любила родителей, из-за меня они попали в аварию. Я люблю Триш и причиняю ей боль каждым своим поступком. Я любила Киллгрейва, потому что его способность указывала мне это делать, и я убила его. Возможно, мне вообще не стоит любить.       — Джессика Джонс? — с вопросительной интонацией обратился ко мне низкий мужской голос.       Мурашки побежали непроизвольно, голос был красивый — если бы не интонация. Она обещала неприятности. Я вздохнула. Я ещё недостаточно пьяна, неужели нельзя было прийти через часик-другой, мне бы хватило, честно.       — Е-а-а, — неопределенно отозвалась, скорее, чтобы что-то ответить, чем действительно хотела отвечать.       — Никогда не пробовала не пить столько? — задал вопрос все тот же голос, теперь уже с осуждающей интонацией.       — Как-то пробовала. Оказалось, что часть дерьма в моей жизни происходила не потому, что творю херню под влиянием алкоголя, а потому, что я долбоёб. Осознание этой мысли не принесло мне счастья.       Мужчина за спиной закашлялся, и я, наконец, повернулась, чтобы его увидеть. Он был из тех парней, которые на тебя просто посмотрели, а у тебя уже можно сушить трусы. Не парень, а мечта: высокий, широкоплечий, мускулистый, красивый. Словно сошел с обложки журнала. Все портил взгляд, выдавая в нем парня из военных структур. Я не стала показывать, как меня это напрягло. «Ему, может быть, нужен детектив», — успокаивающе сказала я себе, но это не помогало. Чего нужно от меня военным? Кто-то решил закончить эксперимент, начатый надо мной? Те документы доказывают, что со мной что-то сделали, что-то, чего я не помню, но от чего теперь я умею летать и нечеловечески сильна. А ведь как удобна была версия, что я такая сильная из-за того, что на меня свалился грузовик с радиоактивными отходами!       Но нет. Теперь, когда я все знаю, мне приходится бояться. И ждать тех, кто это сделал со мной, или найти их самой.       Я моргнула, когда он сел на стул рядом и, казалось, занял всё свободное место вокруг, я невольно окинула взглядом его плечи и просто представила, как он, сгибая меня пополам, трахает, наверняка моим ногам было бы весьма удобно на его плечах. Бедра судорожно сжались, а я вздохнула. Вряд ли мне что-то обломится, по его взгляду видно, что он хороший мальчик, а такие обычно верны своим таким же хорошим девочкам, а не дарят радость случайным шлюшкам.       Он жестом указал бармену налить ему и залпом выпил. У-у-у, возможно, разговор будет не такой уж и официальный, а возможно, меня пытаются таким нехитрым жестом успокоить.       — Это помогает? — спрашивает он, перекатывая стакан из руки в руку, очевидно, намекая на моё пьянство.       — Сначала нет. Потом я напьюсь так, что не смогу думать, — я глотнула из бокальчика и задумчиво продолжила: — наутро, даже если вчера хотелось умереть, уже об этом не думается, тебе нужно блевать, унять дребезжащую голову, найти новую дозу выпивки. И уже как-то не умирается. Однажды у меня было такое сильное похмелье, что я стояла под душем почти час, а потом набралась с силами и включила душ. Еще минут через двадцать осознала, что стою в пуховике. Так что вам нужно?       — Проблемы ведь так не решаются, — сказал он, словно не слыша моего вопроса.       Очевидно, что он знает меня или же моё дело. В моей голове заиграл похоронный марш, но я уже была достаточно пьяненькой, чтоб его проигнорировать.       — От чая тоже толку ни хуя, алкоголь, по крайней мере, старается. — Я улыбнулась ему той пошленькой улыбкой, которая говорит мужчинам, что дамочка достаточна готова и пора прибегнуть к стратегическому предложению попить вдвоем кофе в своей квартирке. — И секс. Обычно это помогает чувствовать себя человеком. Желательно даже совмещать.       — Потому что наутро хочется блевать, пить и сбежать, — практически повторил мою фразу он.       — Видишь, солнышко, ты уже сечёшь фишку.       — Я не…       — А как мне тебя называть, зайчик? — моя интонации говорила: не хочешь быть солнышком, будешь зайчиком, а потом и деткой. — Ты не представился.       Он покраснел, румянец был такой сильный, что с щёк переходил на шею, практически скрытую воротником рубашки.       — Ух ты, детка, не знаешь часом, не ставил ли ты такую цель людям — заставить тебя краснеть? А то я чувствую себя глупой, потому что мне невольно захотелось заставить тебя краснеть, а потом раздеть и посмотреть, как далеко спускается этот румянец.       Покраснел он ещё пуще, хотя я думала, что сильнее нельзя, — как оказалось, можно.       Кашлянув, он неловко потер рукой шею и сказал:       — Стив Роджерс, и у меня к тебе есть дело.       — Джессика Джонс, и я алкоголик.       А потом до пьяного мозга дошло, кто он, — как только я мысленно одела его в синий костюм и нелепую шапочку. Капитан Америка. Что нужно Капитану Америке от меня? Все это напоминает дурно пахнущую историю, а мне таких историй хватает за глаза.       — Ух ты… я типа польщена, — моя интонация так и говорила «отвали от меня».       — Что-то непохоже, — заметил Стив. И улыбнулся.       Улыбка его преобразила, и мне резко стало жарко. Вот же, что ни говори, некоторым нужно запретить улыбаться. Например, как ему, так и Триш. Слишком красивы. Резко стало мерзко на душе: Киллгрейв любил, когда я улыбалась. Его короткое «Улыбнись» я слышала чаще, чем что-либо другое, наверно, поэтому сейчас у меня лицо словно судорогой сводит, когда я пытаюсь улыбнуться. Хватит. Его больше нет. Он никогда больше не причинит вреда. Никому.        — Я не люблю проблемы, — резко сказала я. А потом словно в насмешку самой себе, улыбаясь, произношу, смягчая резкость: — Давай сделаем вид, что мы уже поговорили и перейдем к приятному. Например, к сексу.       У меня самой расширились глаза, когда я осознала, что я сказала и кому. Видно, я была пьянее, чем думала. Боже, я сказала Капитану Америке заткнуться и предложила перепихнуться между делом. Как я вообще попадаю в такие нелепые ситуации?       Он коротко хохотнул, как-то неверяще, словно не понимая, что и так бывает.       — Я хочу тебе предложить работу.        Очевидно, мой выпад он решил проигнорировать, что же, разве это не было понятным с самого начала? Он слишком хороший, а таким, как я, не достаются хорошие мальчики.        Не дождавшись от меня никаких вопросов, он продолжил:       — Работу мстителем.       Я коротко на него взглянула, потом покачала головой и сказала:       — Нет.        Залпом допила то, что осталась в бокале, жестом попросила бармена повторить. Судя по его глазам, он грел уши и сейчас стоял нелепо с открытым ртом. Я щелкнула пальцами, паренек очнулся и подлил мне в стакан виски, затем и Стиву.       — И все? Никаких причин, почему нет?       — Из меня хреновый герой.       — Ты поверишь, если я скажу то же самое про себя? Но это не мешало людям верить в меня, а мне — выполнять свою работу.       — Ты не понимаешь… — я замолчала, не зная, как ему доказать простую вещь: сломанные люди не должны никого спасать, потому что они не смогли спасти даже самих себя. А я сломана давно. Герой — это символ силы, храбрости, надежды, а я слишком грязна для этого.       Увидев его напряженный взгляд, ожидающий продолжения, я все-таки закончила свою мысль:       — И это хорошо. Останешься чище, нечего лезть в это дерьмо. Я знаю, что такое ненависть и отвращение к самой себе, когда заглядываешь в зеркало, но видишь лишь грязь, ужас и ненависть. Нечего в это лезть. Пусть всё это гниет там, никого не касаясь.       — Это не так! Ты спасала людей, с твоими способностями это…       Я лишь покачала головой, тем самым оборвав его, и допила виски, опять намекнула бармену на повтор, выпила залпом налитое и опять сделала жест повторить.       В жопу драму. Я пришла сюда напиться, а не размышлять о фундаментальных проблемах. И ничьё осуждение меня не остановит, даже если это осуждение знаменитого Капитана Америки. В конце концов, в каждой истории есть главные и второстепенные герои, я никогда не была главным, была всего лишь фоном чьей-то постановки, не стоит и начинать сейчас.       Допивая очередной бокал, я поняла, что пора сматываться, но я не прощу себе, если кое-чего не сделаю. Я криво усмехнулась своим мыслям.       — Просто подумай ещё раз, — снова повторил он. — Не бывает идеальных героев, потому что мы всего лишь люди, хорошо?       Он протянул мне визитку, но, вместо того, чтобы взять её, я приподнялась и смазанно поцеловала его в пухлые губы. На поцелуй он не ответил, но я, в принципе, этого и ожидала.       Взяла его визитку, потом достала свою, зная наверняка, что он всё равно не позвонит. Протягивая ему свою визитку, я сказала в ошарашенные глаза:       — Если передумаешь, позвони, мы смачно развлечемся, можно даже без алкоголя, если ты такой его противник.       Бросив деньги на стойку, я ухожу, второй раз за день оставляя ошарашенных после поцелуя людей. Но за этот мне хотя бы не было стыдно. Однако цель еще не достигнута. Я еще недостаточно пьяна, просто в этом заведении мне явно покоя не дадут, так что стоит найти другой бар.       — Джессика!       Я, не обращая внимания на оклик, взлетаю, чтобы не догнали наверняка.       Меня ждет алкоголь. Он постарается помочь — как и всегда.