Упавший лепесток

      Робко и беззвучно в тишине разносится теплое дыхание весны: объятия доверчиво раскрыты в ожидании чуда. Бессмертна мечта о банальном счастье — и любовь; конечно же, вечная любовь, что сердца пронзает, как кинжал. Ангел уже распахнул крылья над лесной поляной — любовь прямо здесь, в насыщенном земными ароматами густом воздухе, в вышине, но гораздо ниже мерцающих звёзд.       Косые лучи света играют на зеркальной глади озера и отражаются в глазах, что чисты, бездонны и прекрасны. Легкомысленные лепестки едва распустившихся цветов нежно перешептываются о пока еще не высказанных чувствах.       В стремительном грациозном танце кружится пара, прославляя не знающую старения надежду. Будто вовсе не касаясь ни земли, ни друг друга, двое скользят, сплетая сложные движения, — и неясная хитрая улыбка, играя искрами чего-то ослепительно яркого и пленительного, скользит на двух лицах. С небес, золотя очертания фигур, глядит на них волшебная луна, — восхищается красотой юности, столь невинной и столь самозабвенно пылкой в этот скоротечный миг.        Неловко запинаясь на особенно сложной фигуре, Она едва не падает — и, смущённая и виноватая, повисает в чужих руках, подхвативших, как всегда, столь вовремя. Это было непрофессионально и очень глупо, но сложно по-настоящему сердиться на себя, когда тот, кто дорог более всего, смотрит столь тепло. И чужой голос, вызывающий мурашки, звучит неповторимо ласково:  — Ничего, это не всегда выходит с первого раза. В танце самое главное, чтобы он, воплощая эмоции в движениях, шёл от сердца.  — От сердца, разумеется. Как иначе, если рядом вы? — Она смеётся и безбожно кривляется, чтобы слабо касаться лопатками чужого плеча на несколько секунд дольше. Чтобы четче слышать стук чужого сердца, чтобы видеть Его ближе, чем обычно. — Просто это па мне никогда не удавалось. Но вы ведь меня научите, не правда ли?  — Если вам будет угодно, — на самом деле смеяться или даже улыбаться без причины вовсе не в Его характере, но не тогда, когда Она, такая лёгкая, живая, дышащая и удивительно доверчивая, совсем рядом.        «Умоляю, Всевышний Бог! Даруй мне вечность этого мгновения, чтобы я мог смотреть на хрупкое счастье, замершее в приподнятых уголках ее губ,» — со сладкой беспомощностью обращается Он к кому-то, получившему среди людей сотни имён. Все Его существо трепещет, вся гамма невероятных по силе эмоций сливается в буквы этой горячей мольбы, заставляющей душу искристо пылать.       Как во сне, танец под дождём осыпающихся с благоухающей сакуры белоснежных грёз — лишь Он и Она есть в этом маленьком уютном мире. И об этих пока ещё вслух невысказанных светлых чувствах воркует, тепло и мечтательно, шаловливый весенний ветер. Касаясь друг друга, будто бы украдкой, замирая от трепета перед лицом чего-то нового и волнительного, ловят двое обрывки радостных взглядов, мимолётное блаженство общих вздохов, случайные движения. Вся вселенная в чужих зрачках — и ничего более не нужно.       Она обжигает подушечки пальцев, позволяя себе не в такт провести по чужой коже на запястье — и разом глухим пением взрывается каждая клеточка тела. Счастье так близко — счастье прямо здесь, в совершенстве момента. Она всей душой хочет обнять, прижаться ближе, осыпать поцелуями каждую черту, но вместо этого лишь держит слабо подрагивающую ладонь на пульсе.  — Бесконечно прекрасны, — говорит Она вслух. И улыбается, словно им уже известна общая тайна.        «А-ах, — беспомощно разносится в ее голове, когда Она ловит тени опущенных ресниц. — Должно быть, это какой-то иной, страшный мир, где я в одиночестве страдаю без согревающего тепла твоих рук и твоего лёгкого дыхания».       Любовь — словно воплощение всех грёз. И ускользающий силуэт возлюбленной, окружённый светлым ореолом, — лишь короткий порыв, чтобы коснуться истинного счастья.       Ты танцуешь, полный любви, под сладкозвучную песнь в честь весны и надежды — и белые лепестки путаются в твоих взвивающихся при резких па длинных волосах, олицетворяя мои пока ещё столь робкие мысли о тебе.       Бессмертна мечта о счастье, банальном и простом, — и любовь, пронзающая сердца, словно отравленный кинжал. Любовь двух людей, похожая на светлый сон… похожая на сон…       Сон.       С небес холодных светит одинокая луна — давно осыпались все надежды и все радостные мечты. Лишь двое печальных призраков танцуют в усталой тишине. Один-единственный, уже мертвый, но все ещё красивый лепесток, грациозно кружась, спускается к двум протянутым бледным ладоням — олицетворяет чувства, что никогда не будут высказаны.