Гарри Поттер и сумасшедшая магия

Гермиона с Гарри не сговариваясь пошли в кухню. На кухне обнаружился, к удивлению друзей, поджидающий их, взъерошенный спросонья Рон. - Рон! Ты уже проснулся? Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Гермиона. - Угу, нормально. Надо в Нору, сказать, что с нами все в порядке. Да и еды какой-нибудь прихватить, а то у тебя, Гарри, шаром покати. - Не ходи, Рон. С едой что-нибудь придумаем. Надо немного подождать, вдруг... - Нет, Гермиона. Я пойду. Надо. Я вернусь скоро, обещаю! Вот буквально одна нога тут, другая там, - перебил ее Рон. - А вдруг тебя ждут около Норы? Ведь прямо во двор аппарировать нельзя. Они видели тебя… Нас всех! - Да я через камин, никто ничего не узнает, никто нас не найдет, не переживай так. - Но каминная сеть… - Полностью под контролем министерства! Оттуда в первую очередь поубирали всех сторонников Волан-де-Морта, ты же знаешь! - Ох, не нравится мне эта затея. Ну не нравится и все тут! - Ну, Гермионочка, я взрослый мальчик, я уже могу решать, ладно? - Ну ладно, но… я все равно волнуюсь. - Да ладно, что может случиться? Рон встал и направился к камину, протянул руку к плошке с летучим порохом и обнаружил, что в ней не осталось ни крошки. - Черт. Летучий порох кончился. - Как кончился? Вроде был… - Ладно, фиг с ним. Аппарирую сам. - Прямо отсюда не выйдет. Тут до сих пор стоит заклинание против аппарации, – заметил Гарри - Ну, я и с крыльца могу, я не гордый. - Рон! Не надо! Ты же знаешь, как сейчас работает магия. А вдруг что-то пойдет не так? - Гермиона, все будет хорошо. Верь мне! Рон направился к дверям выходящим на улицу, Гарри и Гермиона последовали за ним. Они вышли на порог и огляделись – никого на улице не было. Рон крутнулся на месте, прошептал заклинание и исчез. Гермиона тяжело вздохнула. - Какой же он все-таки иногда упрямый. Жуть просто! Вобьет себе в голову какую-нибудь дурацкую идею и пока не сделает, не успокоится. Ох, не спокойно мне что-то. Пойдем в дом, - сказала девушка увлекая за собой Гарри. - Пойдем, да, - согласился он. И Гарри с Гермионой отправились обратно в кухню. - Чаю? – спросил Гарри, разглядывая наличествующие, а скорее отсутствующие запасы провизии. Несколько завядших картофелин, пара твердых, как камень, пряников, несколько луковиц и четверть чашки гречневой крупы можно было всерьез не рассматривать. - Не откажусь, спасибо. - Сейчас заварю. Расскажи мне, что происходило пока я отсутствовал? Что случилось с Малфоем, отчего он такой покладистый, добрый и вежливый? Я вообще от его поведения в шоке просто. Мне показалось, что даже тебя, которую он искренне презирал, он воспринимает как… друга, что ли? - Ну, я с ним таким знакома с момента похорон павших в Битве за Хогвартс. Похороны состоялись через пару дней, когда в замке более-менее прибрали, всех мертвых собрали с поля боя, извлекли из-под обломков, собрались все родственники. Министр принял решение и с ним согласились - похоронить всех сражавшихся за светлую сторону на кладбище Хогсмида. После похорон Малфой подошел ко мне. Выглядел он, надо сказать, ужасно. Такой… Жалкий, заплаканный, с затравленным взглядом, потерянный. Ни капли его обычной надменности и высокомерия. Поразительно. Он попросил меня поговорить с ним. Наедине. Мы ушли и забрались на Астрономическую башню. Он… Представляешь, он извинялся. Он рассказал мне о том, как пытался убить Дамблдора… - Ну это, по-моему, всем известно! Чего там рассказывать-то? Ожерелье, медовуха отравленная… А потом чертов исчезательный шкаф. - Нет, ты не понимаешь. Он рассказал мне о том, почему он это делал. Он рассказал, как именно Волан-де-Морт вынудил его это сделать. Рассказал, что было на каникулах в Рождество, когда Лорд выказал ему свое недовольство. Ты знаешь, что он мучил Круцио Нарциссу на его глазах? А потом его самого. На глазах у матери. Удивительно, но… Кажется, Драко действительно очень любит своих родителей. Он рассказал про Люциуса, рассказал, что он в какой-то момент одумался, понял свою ошибку, рассказал, что отец корил себя во многом. Еще рассказал, что отец старался максимально оттянуть момент, когда Драко получит черную метку и делал все, что мог, чтобы спасти сына от этой участи. Но не сумел, к его большому сожалению. Слушая рассказ Гермионы, Гарри удивлялся все больше и больше. - И ты поверила во все эти сопли в сахаре? Гермиона, ты ли это? - Нет. Не поверила. И так ему в лицо и заявила, что не верю не единому его слову. Когда я это сказала, я думала он, прямо сию же секунду, прыгнет вниз с этой самой башни, на которой мы разговаривали. Я видела это в его глазах и постаралась объяснить, что мое недоверие к его словам это совершенно не повод к самоубийству. Почему-то он согласился в итоге с моими доводами, но сказал, что предоставит мне доказательства, после чего молча развернулся и ушел. На следующий день я получила с совой ларец. В нем было несколько флаконов с памятью его, Люциуса и Нарциссы. Ты же знаешь, такие штуки нельзя подделать. Так что, пришлось поверить. Не подружиться, но поверить в искренность и честность, в благие намерения. А потом… Потом оставшиеся Пожиратели из тех, кто не погиб и не пожелал смириться со смертью своего Лорда, организовались после разгрома и стали поднимать голову, и именно Драко был связным между Люциусом с Нарциссой и Орденом. Они передавали Ордену самую достоверную и свежую информацию о перемещении их сил. С помощью этой информации удалось поймать многих. К сожалению далеко не всех. - Ну, да. Скользкий и верткий Люциус почуял, что жареным запахло и решил обеспечить местечко при новом порядке. Себе и конечно своему обожаемому сынку. Все очень логично. - Не знаю на сколько, скажем, изменился Люциус… Но Драко… За это время он несколько раз спас жизнь мне и Рону. Он, спасая меня, чуть не оказался в зубах у Фенрира, чудо просто, что мы все трое выжили, умудрившись убить эту злобную тварь. После этого, честно скажу, считать его врагом – я лично не могу. Да и не хочу. На мой взгляд, он действительно очень изменился. Повзрослел, поумнел, поутратил наносные понты и пафос. Он хочет поступить в Академию Мракоборцев. Гарри скептически ухмыльнулся. - Гарри, ты не веришь мне? - Нет, почему. Тебе – верю. А вот ему – ни на ломанный кнат. - Когда ты стал таким скептичным и ершистым? - Сейчас мне кажется, что я всегда таким был. Нет? - едко поинтересовался Гарри. - По-моему – нет. Раньше ты был добрее, как-то душевно щедрее, что ли… Эти слова словно бы разом перечеркнули прошедшие два года и Гарри внезапно и очень ярко ощутил себя восемнадцатилетним юнцом с единственной целью в жизни, обремененным непомерным чувством вины и неподъемным чувством ответственности и плотину контроля смыло начисто бурным потоком негодования, боли и страха. Глядя куда-то мимо Гермионы, он тихим и дрожащим от ярости голосом заговорил мерным речитативом, будто стараясь вколотить в себя? В нее? Каждое слово: - И к чему привели моя доброта и душевная щедрость? К тому, что погибли родители? К тому, что умер Диггори? К тому, что меня то поливали грязью, то возносили на пьедестал, чтобы в следующий момент вновь полить грязью? К тому, что я после той битвы был, на самом деле, никому не нужен? - Гарри! Как ты можешь?! - Что, «как ты можешь», что? Что я такого сказал? Что из этого не правда? - Ты нужен! Нужен мне, Рону, Джинни… Мы все по тебе ужасно скучаем, нам не хватает тебя! - Зачем? Зачем я могу быть вам нужен? Я исполнил свою роль - убил Воландеморта. Все! Я больше никому ничего не должен! - Гарри, по-моему, у тебя истерика… Он откинул голову и захохотал. Выглядело это страшно. Он хохотал и не мог остановиться, он задыхался от хохота. Он хохотал, обхватив себя руками так, как будто это могло его защитить от той боли и ужаса, которые затопили в этот момент его сознание. Он хохотал, корчась так, будто к нему применили Круцио. Гермионе показалось, что этот хохот длится целую вечность, что он был и будет всегда. Он пугал ее так, как она еще ни разу в своей жизни не пугалась. Она видела в этом хохоте что-то дикое ненормальное, и самым страшным было то, что она не понимала что делать. Хохот внезапно стих, лицо ее друга застыло безжизненной маской, и тихим хриплым голосом он почти прошептал, и звук этот показался громче грома небесного: - Истерика? Истерика?! Да. У меня истерика! И что?! – каждое его слово сопровождалось ударом кулака в стену, будто бы она была в чем-то виновата. На стене кухни оставались смазанные кровавые следы от разбитых костяшек пальцев. Боли Гарри, похоже, в эту секунду не ощущал вообще. Гермиона чувствовала, что она вслед за Гарри она готова устроить не менее эффектную и шумную истерику, и с трудом поборов свое желание сделать это, она ледяным тоном сказала: - Да ничего! Возьми себя в руки! - Зачем? Там за углом притаилась еще парочка Воландемортов, которых мне полагается убить? Это же так просто! Так… Нормально и естественно, что человека с детства готовят убивать! Мне было страшно, Гермиона. Понимаешь? Я жил в постоянном страхе за тебя, за Рона, за Джинни, за миссис Уизли, за любого, кого подпустил к себе близко. Я боялся подпускать к себе людей, потому, что как только они становились близки мне - их убивали! Мне казалось, что привык к этому, да в общем, так и было. Тогда панический страх и чувство вины были для меня нормальным состоянием! Я не хочу так больше! - Гарри! – на глазах Гермионы блестели слезы. Гарри забегал по кухне туда-сюда как раненое животное, совершенно не замечая какую боль он приносит своими словами девушке. Казалось, он совсем потерял голову. Он выкрикивал безумные обвинения, обвиняя все и вся во всех возможных и невозможных грехах и провинностях. Совершенно выбитая из колеи Гермиона поворачивала голову вслед за его беготней и судорожно пыталась придумать: чем она может помочь другу, и ничего не приходило в голову. Гермиона, кажется, только сейчас полностью осознала, насколько же война искалечила душу Гарри. - Я убил его и после этого скрылся ото всех в этом доме. Просидев тут в полной прострации не знаю сколько времени я понял, что с меня хватит. И ушел из магического мира. С тех пор прошло два года в течение которых я собирал себя буквально по кусочкам. И после этого всего, после всего, что мне пришлось пережить, моя лучшая подруга рассказывает МНЕ о том какой бедный, несчастный и одинокий Драко Малфой! Прекрасно! Просто чудо! – Гарри остановился у дальней стены кухни, как будто в нем кончился завод и медленно сполз по стене на пол. Он сидел, уткнувшись головой в острые коленки, обхватив их руками, плечи его подрагивали от раздираемых юношу рыданий. Гермиона тупо смотрела на него, лихорадочно соображая, что же делать, как привести Гарри в чувство. Она понимала, что оставлять его один на один с его болью нельзя, ей казалось, что он постепенно сходит с ума под давлением чувства вины, и неимоверная ответственность, которую он с детства ощущал на своих плечах, ломает его. Совершено инстинктивно, ведомая древним женским инстинктом защищать, оберегать от травм и холода, девушка подошла к скорчившемуся у стены Гарри, опустилась перед ним на колени и обвила его сотрясающееся тело руками, прижимая к себе, надеясь поделиться теплом, ощущением безопасности и нежностью переполнявшими ее в эту минуту. Она поглаживала напряженные спину и плечи юноши, надеясь, что эти не хитрые движения помогут расслабиться напряженному телу. Она шептала ему на ухо какие-то слова, надеясь, что они достигнут его мечущегося разума и придадут сил побороть нахлынувшие боль и отчаяние. Она обнимала его, надеясь, что тепло источаемое сейчас всем ее существом хоть на какое-то время оградит его от страха, хотя бы ненадолго, позволяя передохнуть и собраться с силами. Через некоторое время она услышала, что всхлипы постепенно становятся тише и реже, почувствовала под своими руками, что тело рыдавшего в ее объятиях юноши постепенно расслабляется, она знала, что скоро он успокоится совсем. Ее посетило инстинктивное понимание, что за эти минуты, в которые он потерял контроль над собой между ними произошло то, что никогда не смогут забыть они оба, что-то очень важное. Что-то такое, что не происходило никогда ни с ней, ни с ним. Еще было чувство, что если он, хоть на долю секунды заподозрит, что напугал ее, сделал ей больно своим срывом, он не простит себе этого никогда и закроется от нее навсегда, и она потеряет его. Мысль о том, что она может потерять этого человека, доставила ей неимоверную боль, отозвавшуюся эхом во всем теле. Гарри оторвал голову от поджатых колен, расцепил руки, сжимавшие их, и поднял на девушку заплаканные глаза. Такого срыва он за собой не помнил уже очень давно. Ему было стыдно и он с трудом выдавил из себя: - Ох Гермиона, что же я наделал… Прости, прости меня пожалуйста… Гермиона закрыла ладошкой его рот. - Тшшш, ничего, все хорошо, ничего такого ты не наделал, сейчас тебе бы не плохо отдохнуть, я помогу тебе дойти до спальни, пойдем? - Как скажешь… - тихо сказал он, вдруг понимая, что Гермиона не собирается его отталкивать, что она искренне сочувствует ему и хочет помочь, успокоить, поддержать. Она встала, протянула ему руку помогая подняться, он поднялся, слегка покачиваясь. - Ноги затекли совсем – почему-то смущаясь сказал он. - Ничего, сейчас все пройдет… Гарри сделал несколько неуверенных шагов, ощущая покалывание в затекших ногах. - Можешь идти? - Кажется да. - Ты будешь спать в бывшей спальне Сириуса? Да ведь? - Наверное, а почему ты так подумала? - Ну, а где ты можешь еще спать, это же логично, - девушка мягко улыбнулась. Кое-как они добрались до спальни Гарри, он открыл дверь, и глазам девушки предстал настоящий кавардак, какой может устроить в своей комнате только мальчишка, у которого над душой не стоит строгая заботливая мамаша. Два года назад, уходя из дома, Гарри, конечно не удосужился навести тут хотя-бы видимость порядка. - Упс, извини, тут… - Ничего, это не страшно. Можно я чуть-чуть тут похозяйствую? Гарри зарделся и отвел глаза. Гермиона вытащила палочку и взмахнув ей каким-то сложным образом, прошептала заклинание. Сбитые простыни немедленно вытянулись и улеглись как по струнке, журналы и книжки, разбросанные по постели сложились на прикроватную тумбочку ровной стопкой, одежда повисла на плечиках в платяном шкафу, подушки заняли подобающее место, одеяло улеглось на кровать, кокетливо и приглашающе отогнув уголок, мусор исчез, как будто его никогда и не было. - Ух ты. Всего одно заклинание и в комнате порядок, Гермиона, ты меня удивляешь! - Ну, до Настоящего Порядка тут еще далеко, но так и вправду гораздо лучше. Это мама Рона меня научила. Очень полезное заклинание. Ненавижу уборку, а так с ней вполне можно мириться. - Гермиона, я это… ну… - Гарри замялся, потом развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, почти бегом пробежал несколько шагов по коридору, открыл одну из дверей и скрылся за ней. Через несколько мгновений из-за двери послышался шум льющейся воды. Гермиона присела на постель и задумалась. У нее появилось несколько минут, чтобы хотя бы попытаться осмыслить только что произошедшее. Определено, ничего подобного в ее жизни до этого момента не было. Склонность к анализу ситуаций подсказывала ей, что сейчас есть два возможных пути – первый: когда Гарри выйдет из душа мило пожелать ему спокойного сна и удалиться – и таким образом они останутся добрыми друзьями, тут было все просто и ясно. Второй… Второй был много сложнее. Перед внутренним взором Гермионы немедленно возник Рон… Такого накала страстей рядом с ним девушка не испытывала никогда, никогда он не задевал столь глубинных и тонких ее чувств. Внезапное понимание словно бы оглушило на несколько секунд, она поняла, что относилась к Рону, скорее как к брату, и честно призналась себе, что не представляет себе как носила бы под сердцем ребенка Рона. А вот ребенка Гарри или… Драко… Сама мысль о том, что она может испытывать столь похожие чувства к этим двоим смутила Гермиону, но привыкши быть честной с собой до конца, она была вынуждена признать, что она испытывает то, что испытывает. Но ясности, что же с этими чувствами делать у нее не прибавилось ни на йоту. Она решила, подобно Скарлетт из магловского романа, отложить «на завтра» столь сложный, для понимания сходу парадокс. Гарри. Он нравился ей, это определенно, но было ли это любовью? У нее было слишком мало такого рода опыта, чтобы с точностью ответить на этот вопрос. Одно было ей известно совершенно точно, если она сейчас ляжет с ним в постель, и вдруг у них что-то получится, и вследствие этого она забеременеет, то не смотря ни на что она обязательно оставит этого ребенка и будет его растить с его помощью или нет – это совершенно не важно. Где-то в книжке она прочитала (ах, эти книжки...), что такое отношение к потенциальному ребенку от мужчины – можно считать одним из элементов любви Женщины к Мужчине. Нравится ли она ему – это хороший вопрос, ответ на который, впрочем, не даст, пожалуй, никто. Гарри был с Джинни, но вряд ли у них когда-нибудь дело заходило дальше поцелуев. А потом… Потом у Гарри на «личную жизнь» просто не было ни времени ни сил. Два года назад, скорее всего, он был девственником, а сейчас? Надо было на что-то решаться, пока он не вернулся из душа. Думай, Гермиона, думай, говорила себе девушка. Так и не придя к определенным выводам, она просто сидела и ждала, пока все произойдет само. Закончивши плескаться, Гарри вышел из ванной и вернулся в свою комнату. Волосы, не смотря на то, что были мокрыми, все равно торчали в разные стороны, он был без очков, отчего прищуривался, чтобы лучше видеть. На нем был длинный махровый халат, из-под которого виднелись пижамные штаны в тонкую полоску. Он подошел к постели, скинул халат, под которым, конечно же были не только штаны, но и пижамная куртка, и быстро юркнул под одеяло, укрывшись им до самого подбородка. Производя все эти манипуляции, он тщательно старался не смотреть на Гермиону, правда, получалось не очень. Девушка казалась погруженной в какие-то свои мысли, и то ли не заметила, то ли сделала вид, что не заметила Поттеровского демарша. Ощущения подсказывали Гарри, что его подруга чем-то смущена до глубины души, еще он ощущал ровную волну тепла и уюта исходящую от девушки. - Гермиона? – решил он прервать ее задумчивость. - Да, Гарри, - моментально откликнулась девушка. - О чем ты думаешь? Девушка посмотрела на него с крайне странным выражением. - О тебе. - А… э… Она нежно провела рукой по его взлохмаченной голове, тонкие пальчики коснулись мочек ушей, переместились на шею, легкими касаниями прошлись по щекам, бровям, лбу. Прикосновения Гермионы дарили странные ощущения – будто в тех местах где она прикасается к нему пробегают маленькие электрические искорки, Гарри готов был поклясться, что слышит легкое потрескивание издаваемое ими, это не было неприятным, наоборот, он вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы лежать так и нежится под руками подруги целую вечность. Пальцы девушки уверенно продолжали свое путешествие по лицу Гарри, поглаживая, и обжигая искорками, когда тоненькие изящные пальчики коснулись губ Гарри, он нежно поцеловал их, после чего, естественно жутко смутился. Внезапно Гермиона убрала руки и встала с кровати. - Спи Гарри, спокойного сна. - Миона…- тихо позвал Гарри. - Что, дорогой? - Что происходит? - А что, что-то происходит? Но ответа на свой вопрос Гарри уже не услышал, он мирно спал.