Sex

Nickelback Sex

Юрию шестнадцать. Прошел ровно год с того момента, когда Плисецкий принял предложение дружбы от Отабека. Сказать, что казах был счастлив — ничего не сказать. Алтын изначально имел к русскому фигуристу теплые чувства, и с каждым днем они усиливались, преобразовываясь в любовь. Он стал проявлять ненавязчивые знаки внимания, готовый прекратить в любой момент, как только того потребует Юрий. Но к удивлению и, конечно, несказанной радости, Плисецкий его останавливать не стал, принимая ухаживания, открываясь навстречу. Отабека очень сильно удивлял характер Юрия: вот он хамит, безапелляционно посылая туда, откуда обычно не возвращаются, не стесняется в выражениях вообще, а спустя пять, ну максимум десять, минут он уже мило улыбается, держа на руках очередного котенка. Жутко переменчивое настроение. Также характер Плисецкого отражала его тяга к кошачьим — он сам был похож на котенка. Он шипит и не подпускает к себе никого, но стоит только погладить, проявить ласку — открывается, мурлычет и ластится. Юре очень не нравится прозвище «Русская Фея», поэтому в этом сезоне он всеми силами пытался от него избавиться. И у него получилось. Крышесносные программы, поставленные под рок-музыку. И все началось с показательного выступления в Барселоне. «Welcome To The Madness» запомнилась всем на очень-очень долгое время. Затем новые короткая и произвольная программы. В том же характере. А на финал Юрий пообещал Отабеку что-то особенное. Он сгорал от нетерпения и предвкушения. Короткая была оставлена старая. Плисецкий откатал её великолепно, без единого изъяна. Но... Что особенного? Это для него не ново. День произвольных программ грозился стать самым незабываемым событием в жизни фигуристов. Плисецкий выступал последним с лучшим результатом за короткую программу. — Отабек, — Юра остановил казаха, крепко хватая за запястье, — останься посмотреть у бортиков, ладно? Неожиданно. Он редко о чем-то просил, поэтому Алтын остался, подходя к катку. Блондин выехал на середину, кланяясь зрителям, встряхивая заметно отросшими волосами. Отабек чувствовал, как он волновался, как его потряхивало от напряжения. Юрий поднял голову и посмотрел прямо в глаза Отабеку, как-то криво улыбнулся, встал в начальную позицию. Над катком раздались первые гитарные аккорды. Алтын удивленно вскинул брови — новая произвольная прямо в финале? Отабеку показалось, что он услышал смешок Юрия. Казах смотрел внимательно, запоминая каждое движение Плисецкого, ведь этот русский строптивец готовил эту программу специально для него. Шокирован был не только Алтын, но и зрители, и остальные фигуристы, и комментатор, и даже тренер Юрия. Яков смотрел на своего подопечного раскрыв рот. Удивлены все. Юрий выполнил первую комбинацию. — Четверной тулуп, тройной тулуп! Блестяще, да еще и с поднятыми руками! Это становится частью стиля Юрия Плисецкого, — в голосе комментатора все еще слышалось удивление. Такого не делал еще никто. Поперечный шпагат в прыжке. Отабек ухмыльнулся — он знает, Юра любит похвастаться своей растяжкой. Припев. Новая комбинация: тройной аксель, тройной тулуп, и Отабеку ударило в голову: он ясно видел похотливый взгляд Плисецкого из-под челки. Взгляд, предназначенный только ему. До Алтына дошел смысл всего, что сделал Юрий. Казах чувствует себя полнейшим идиотом. Счастье было так близко… И сейчас оно преподносит себя на блюдечке с голубой каемочкой. S — is for the simple need. Да, для Отабека это стало простой, ежедневной нуждой — находиться рядом с Юрием. Он всегда наблюдал за ним тихо, со стороны. Плисецкий даже не подозревал о его существовании — ему было наплевать на все и всех, кроме дедушки и фигурного катания. Отабек ждал подходящего момента. И за его терпение ему воздалось сполна. В прошлом году перед финалом Алтыну выпала возможность поближе познакомиться с объектом своих воздыханий, а причиной потребности видеть человека ежедневно, ежечасно и ежеминутно, может быть только любовь. Отабек никогда не забудет первого прикосновения к нежной коже Юры — такой, какой её и представлял казах. Он чувствовал себя рыцарем, спасшим своего принца из лап кровожадных людоедов — толпы фанатов. Отабек долго вспоминал крепкое рукопожатие, когда Плисецкий принял предложение дружбы от Алтына. Это был его первый друг, но он даже не догадывался, что стал первым другом Юрия, первым, кому Плисецкий смог довериться. Отабек просто был счастлив стать чуточку ближе, но кто же знал что это стало началом большего. E — is for the ecstasy. Следующая встреча была долгожданной, с горьковатым привкусом долгой разлуки. Конечно, парни переписывались все это время, — Отабек не мог упустить возможность выпросить у Юры номер — но хотелось увидеть друга вживую. Сначала это была безликая ежедневная переписка из серии «Как дела? — Нормально», но постепенно они стали друг другу что-то рассказывать, делиться своими проблемами, затем начали перезваниваться. Звонки могли длиться до пяти часов. Парни разговаривали ни о чем и одновременно об очень многом: за ответами и интонациями каждый находил новый фактик о своем собеседнике. После месяца таких звонков и Юра, и Отабек могли с уверенностью сказать, что знают своего собеседника. Алтына удивило сообщение, пришедшее от Плисецкого спустя пару минут после телефонного разговора. Юрио: Слушай, а у тебя есть девушка? Вы: Нет Юрио: Понятно. И все. Это короткое «понятно» окончательно выбило Отабека из колеи. Он даже представлял себе с какой интонацией и с каким выражением лица Плисецкий мог это сказать. И казаха это не радовало. А что чувствовал Юрий? Юре было… Непривычно. Он никогда раньше никому не открывался, никому не доверял, ни с кем ничем не делился. А теперь у него есть Отабек. И от этого знания так тепло на душе, и жить стало чуточку легче — теперь у него есть с кем поделиться грузом своих проблем. Юра так привык быть в одиночестве, что сначала Алтыну приходилось чуть ли не клещами вытягивать из парня то, что его беспокоило. А потом Плисецкий привык к этому чувству легкости, которое ему дарил Отабек, и сам не заметил, как влюбился. Нет, Юра, конечно, влюблялся раньше, но чтобы так — никогда. Отабек занимал все его мысли: на катке — Отабек, за обедом — Отабек, даже ночью перед сном казах умудрялся проскользнуть в мысли русского фигуриста. Юрий понимал, что испытывать романтические чувства к парню — не совсем правильно, и попытался выбросить Алтына из головы. Но вы же знаете, как бывает, когда старательно пытаешься о чем-то не думать? Вот и в этом случае сработал закон подлости. Юрию оставалось смириться с самим собой и убедиться, что любовь зла. Плисецкий стал очень раздражительным — он всегда раздражается, когда что-то идет не так, как он хочет. Юра бесился, срывался на всех и все подряд — апофеозом стал случай, когда фигурист наорал на каменного льва, равнодушно глядящего на него с моста. Вы спросите — в чем причина? Ответ весьма прост — спермотоксикоз. Да, тренировки; да, гормоны; да, слишком частые соревнования — Юре даже пар выпустить некогда. Да и негде. Недотрах. Катастрофический. Нет, в свои шестнадцать Юра уже отнюдь не был девственником — вокруг столько симпатичных фигуристок… ну как тут сдержаться? Но Плисецкому хотелось чего-то более, чем просто быстрый перепих в раздевалке. Точнее кого-то. Юрий старался не вспоминать то, что ему снилось — это грозило большими проблемами физиологического характера. В общем, во всех эротических снах, фантазиях Плисецкий видел Отабека, развратно стонущего над ним, под ним, — для Юры не имела значения его роль, только желание ощутить Алтына полностью — несущего всякую пошлую чушь, которая быстро, очень быстро заводит. Юра проиграл бой с самим собой. Или выиграл? Смотря с какой стороны посмотреть… Все случилось против его воли, неосознанно. И Отабек и Юрий выступали на первом этапе Гран-При Skate America, который проходил в Сан-Хосе. Казалось бы, ничего особенного — Алтын просто подошел поздравить Плисецкого с победой. Торопливым горячим шепотом на ухо. Мозг Юры услужливо подкинул одну из многочисленных фантазий, где Отабек говорил именно таким голосом. Возбуждающим непомерно. Юра не сдержался. Он развернулся лицом к казаху и посмотрел тому в глаза твердо и решительно. Алтын был выше Плисецкого, поэтому парнишке пришлось встать на цыпочки. Поцелуй получился немного смазанным и коротким, но Юрий успел вложить в него все свои эмоции и чувства. Юноша стоял прямо, едва заметно подрагивая, глядя на Отабека с вызовом, смутившись, как ни странно, из-за собственных действий. Алтын заставлял Юрия испытывать новую, доселе неизвестную гамму чувств. Отабек смотрел на Плисецкого с едва скрываемым изумлением — он и подумать не мог, что его такие иррациональные чувства окажутся взаимными. Теперь первым начал действия Алтын, одним широким шагом подходя к Юрию, буквально вжимая парня в стену. Отабек целовал властно, сминая и покусывая чужие такие податливые губы, чувствуя, как плавится под его напором Плисецкий, льнет еще ближе, словно стараясь слиться воедино, тихо постанывает прямо в губы Алтына. Отабек понял, что значит настоящий экстаз, который делится двоими. Алтын опьянен. X — is just to mark the spot 'Cause that’s one you really want О да, Отабеку очень хотелось покрыть метками кажущееся таким хрупким, что вот-вот сломается, тело Юрия, чтобы показать всему миру — Плисецкий его и только его. Ох, Алтын и сам не смог бы точно сказать, когда он заметил у себя такой «синдром собственничества». Ясно одно: казаху становится очень сложно себя контролировать. После их первого поцелуя прошло не так уж и много времени — парни встретились на пятом этапе в Японии. Они даже успели немного погулять перед соревнованиями, договорившись приехать за день до них. Юра влюбился в узкие улочки старого города Киото с первого взгляда. Юноша, казалось, шел по мостовой, не касаясь грубо отесанных булыжников ногами. Можете смеяться, но Отабек ревновал. Безумно. Еле сдерживаясь. Ревновал ко всему, что движется в непосредственной близости от Плисецкого. Но Алтыну приходилось терпеть все: и вечно шумящего и хвастающегося Жан-Жака, и Виктора, который, как казалось Отабеку, слишком фамильярно укладывал свою руку на плечо Юрия, слегка приобнимая, и фанаток, готовых рыскать за Плисецким по всем закоулкам. И Отабек терпел. Он знал, что если хоть каплю промахнется и выдаст себя, их с Юрой отношениям придет конец. Хотя то, что происходило между парнями, довольно сложно назвать полноценными отношениями. После того поцелуя в Сан-Хосе парни даже не виделись вживую и общались по скайпу, СМСками и, конечно, очень часто звонили друг другу. Ни Отабек, ни Юрий уже не могли представить свою жизнь без этих длинных ночных разговоров, которые происходили почти каждую ночь — иногда все-таки и нужно спать. Алтын любил Плисецкого до потери пульса. Парень никогда бы не подумал, что можно испытывать настолько сильные чувства к кому-то. Можно. Оказывается, так тоже бывает. Отабек шел за Юрием вслушиваясь в его тихое восторженное бормотание — такую сторону Плисецкого знал только казах, уж в этом он был уверен наверняка. У Алтына все бушевало внутри: ему мерещились томные взгляды Юры, когда он смотрел на него, оборачиваясь через плечо. Даже неяркий желтый свет фонарей играл в пользу блондина, выгодно выделяя его такой привлекательный для Отабека силуэт. Алтыну мерещилось, что Юрий бросает вызывающие взгляды из-под полуприкрытых ресниц, пошло обводя губы языком. А мерещилось ли? Плисецкий, словно пантера, черной тенью ходил вокруг задыхающегося от ревности и желания Отабека, пуская по телу разряды тока. — А, может, продолжим начатое в Штатах, м-м? — тихим горячим шепотом проронил Плисецкий прямо на ухо Алтыну. Отабек и представить не мог, что Юрий может говорить таким возбуждающим голосом, от которого волна мурашек пробежится по позвоночнику. — Паршивый соблазнитель, — рыкнул казах, мгновенно вжимая стоящего в рискованной близости Плисецкого в стену, благо узкий переулок это позволял. — А ты не думал, что я этого и добивался? — теперь Юра, казалось, довольно мурлыкал, собственнически обвивая ногами талию Алтына. — Ну, тогда я к твоим услугам, — еле слышный шепот куда-то в шею. Отабек с упоением вдыхал Юрин запах. Ему нравился одеколон Плисецкого — мягкий и пряный одновременно. Алтын был благодарен всем, кто отвечает за погоду, что в Японии мягкая зима. Это позволяло совершить ему давно желаемое — расстегнуть Юрию пальто и олимпийку, немного, чтобы только открыть шею, и широко провести языком от уха до ключиц влажную дорожку, поцеловать чувствительное местечко за ухом. Отабек усмехнулся — он услышал такой желанный, довольный стон Плисецкого, который еще крепче сжал его ногами, притягивая ближе, на столько, на сколько это было возможно, призывая к дальнейшим действиям. Алтыну дали волю. Он очень хотел пометить Юрия. Всего. С ног до головы. Отабека притягивала, как магнитом, нежная белоснежная кожа Юры. Как у девчонки, честное слово. Казах не сдержался, рыча, буквально вгрызаясь в кожу на правой ключице. У Плисецкого перехватило дыхание: он никогда не испытывал столь глубоких и ярких эмоций. Сейчас Юрий смотрел на все происходящее как бы со стороны и сам удивился, услышав свой собственный тихий и протяжный стон. — Господи, — Отабек посмотрел в мутные глаза юноши, — ты такой чувствительный. С ума сойти можно. Смешно, но Юра смутился от слов Алтына. Вроде бы приятно, — да что там, охренительно до умопомрачения — а вроде как-то странно. Хотя нет. Правильнее будет сказать непривычно. Плисецкий привык к нежным и аккуратным пальцам хрупких девушек, которых даже покрепче в объятиях сжать страшно — а вдруг сломается? А сейчас Юрий очень четко ощущал прикосновения сухих мозолистых пальцев Отабека, и в них тоже была нежность. Но не такая. Грубая. Мужская. Такой нежности хотелось подчиняться. Хотелось еще больше ощущать эти прикосновения. Отабек остервенело кусал нежную кожу Юрия, оставляя расцветающие багровым засосы везде, где только было возможно, с упоением впитывая протяжные стоны Плисецкого, которые становились все громче и пронзительнее, губами, прикусывая дрожащий кадык. Алтына непомерно возбуждала вибрация, пробегающая по горлу Юры. Его Юры. Отабек счастлив. Ему хочется поцеловать Плисецкого. И он целует. Но не так, как в Америке. Поцелуй получается нежный, тягучий, сладкий, как карамель. Отабек покусывает такие манящие, такие любимые губы, ловя тихие, хриплые стоны. Юра приоткрыл рот, впуская Алтына глубже. Позволил чужому горячему языку игриво пробежаться по ровному ряду зубов, ласково пощекотать нëбо, сплестись со своим собственным в каком-то диком, необузданном танце. Жадность. Желание отдавать и получать. Вот что было в этом поцелуе. Отабек прижимается ближе и чувствует, как каменный стояк Плисецкого упирается ему прямо в живот. Но одновременно чуть выше и левее чувствует неприятную вибрацию. Телефон. Юрий хмурился, цеплялся за Алтына, не желая прерывать удовольствие. Один звонок, два. Пауза. Третий звонок, четвертый… — Ну бля-я-я… — рычит Юрий, чувствуя уже надоевшую вибрацию телефона в кармане. Кто-то настойчиво звонит уже пятый раз. — Ну кому так неймется?! — Да ответь ты уже, — сказал Отабек, нехотя отрываясь от шеи Плисецкого. Юрий, спускаясь на землю, смотрит хмуро, и Алтын видит в его глазах желание убить любого, кто бы им ни помешал. — Да? — раздраженно отвечает Плисецкий. — Где ты шляешься?! — Отабек слышит разъяренный голос Якова. Как курица-наседка, честное слово. — У тебя соревнования завтра! Жду тебя на катке через пять минут! — Через десять! — рявкает в трубку Юрий и сбрасывает вызов. Плисецкий просто стоит перед Отабеком, извиняюще глядя тому в глаза. Алтын мягко улыбается, кивает, но потом его взгляд сам собой спускается в вырез расстегнутой олимпийки. Мда, кажется, Юрий убьет Отабека сразу, как только посмотрится в зеркало. Но зверь внутри казаха мурлыкал от удовольствия: вся шея Плисецкого была размечена яркими багровыми пятнами. Теперь Юра точно будет только его. — Ну ладно, — небрежно бросил русский фигурист, — до завтра, что ли. Его щеки все еще были красными, а дыхание — хриплым. Отабек не выдержал. Он подошел к Юре и легонько, почти невесомо, поцеловал его в самый кончик носа. — До завтра. Плисецкий кивнул, махнул рукой и ушел на тренировку. Через некоторое время Отабек услышал его крик на всю улицу: — Да иду я уже, иду! Казаху оставалось только тихо рассмеяться. Спустя пару-тройку часов Отабеку на телефон пришло сообщение. Юрио: Это. Что. За. Нахер? IMG_008785244.jpg Алтын открыл фотографию и увидел все последствия своих вечерних действий: пятна на шее Юрия потемнели и стали ярче, четко выделяясь на бледной коже. Вы: Э-э… Засосы?.. Юрио: А то я, блять, не знаю Отабек даже немного растерялся. Вдруг Плисецкий злится? Пальцы замерли в нерешительности: что написать? Извиниться? Положение спас сам Юрий. Юрио: Знаешь, тебе крупно повезло, что у меня костюм с высоким воротом. Но я еще найду возможность отомстить… Отабек вздохнул и улыбнулся. Ну, по крайней мере, Юра точно не злится. Sex is always the answer, it’s never, а question 'cause the answer’s yes, oh, the answer’s yes Сейчас Отабек стоял у катка на финале Гран-при и, глядя на Юрия, вспоминал последние события. А еще задавался вопросом: когда у него возникла навязчивая идея переспать с Плисецким? При первой встрече? После первого их поцелуя? Во время последней встречи в Киото? Или вот прямо сейчас, когда он стоит у бортиков катка и смотрит на невозможно манящие изгибы тела парнишки, который — боже мой! — сам его соблазняет под восторженные аплодисменты зрителей. Ох, знали бы они, что творится у этого дьявола в голове… Юрий же все решил уже давно: он отдастся Отабеку. Когда-нибудь. Плисецкий знал и видел, насколько трепетно и нежно относится к нему казах, и понимал, что Алтын, несмотря на внешнюю суровость и грубость, никогда не пойдет в быстрое наступление. Он будет тянуть до последнего. Это единственное, что бесило Юрия до невозможного. И Плисецкий придумал свой коварный план соблазнения. Не зря Отабек тогда на крыше сказал, что у Юры глаза воина. А воины всегда добиваются своего. Парень начал готовить новую произвольную после встречи в Сан-Хосе. Именно тогда он точно понял, что хочет Алтына. Знание было не только сугубо академического характера, но и физиологического — тело очень остро отзывалось на прикосновения Отабека. Самым сложным в подготовке было сохранить эту авантюру в тайне от Якова — без проблем бы тут не обошлось — и сохранить поставленную планку с основными программами. Это было очень тяжело. А как иначе? И вот сейчас Юрий под изумленно-восторженные взоры зрителей заканчивал свою программу соблазнения. Последнее комбинированное вращение. Завершающая позиция совпала с последним гитарным аккордом. Над катком разразился гром аплодисментов. Плисецкий кланялся болельщикам и широко улыбался — у него даже скулы сводить начало. Юра скользнул взглядом к выходу с катка. Да. Вот он, Отабек, стоит и смотрит на него широко распахнутыми глазами, с раскрасневшимися щеками и, кажется, сбившимся дыханием. «Интересно, а он в песню-то вслушивался?» — подумал Плисецкий, усмехнувшись. Кстати про песню. Она была первой, что пришла юноше в голову при мысли о новой программе. Тут уж, даже если не сумеешь понять движений, поймешь слова. Такие прозрачные намеки способны понимать даже парни. Юрий подъезжает ближе и видит: да, вслушивался, текст понят, и теперь Отабек знает, чего от него хотят. — Ну как? — спросил Плисецкий, широко ухмыляясь, как чеширский кот, неуловимо проскальзывая пальцем по выпуклости на спортивных брюках. Юрий слышит шумный выдох Отабека сквозь зубы и добивает. — Понравилось? Отабеку очень хотелось оприходовать Плисецкого прямо здесь, на глазах у всего мира, но, краем глаза заметив журналистов, ответил: — Вдохновляющая вещь, — и так же широко ухмыльнулся. Юрий приподнял бровь и, тихо хмыкнув, ушел ждать результаты. Юре не хватило пяти баллов до мирового рекорда, но он не был разочарован — впервые программа была создана не для спортивного успеха. I’m loving what you wanna wear I wonder what’s up under there Wonder if I’ll ever have it Under my tongue Поздно вечером, уже после церемонии награждения, Отабек тихо постучал в дверь номера Плисецкого. Пришло время поговорить. Ну или заняться чем-то большим. Юрий открыл мокрый и взъерошенный, видимо, только после душа. Посмотрев на Алтына, парень расцвел в самой наиковарнейшей усмешке, и пропустил Отабека к себе в номер, отвешивая шутовской поклон. — Ну и что это было? — спросил казах, присаживаясь на мягкое кресло. — Еще скажи, что не понял, — Юрий закатил глаза, плюхнувшись в кресло напротив. — Я-то понял, — Отабек опустил взгляд на пол, упорно делая вид, что рассматривает рисунок на ковре, но глаза почему-то упорно возвращались к хрупким лодыжкам и аккуратным стопам, утопающим в мягком ворсе. — Но скажи, ты… Правда этого хочешь? — Нет, блять, не хочу. Просто так репертуар захотелось сменить. Ах да, и просто так без всякой причины вис на тебе в Японии, ага, конечно, — Юра вскочил и порывисто подошел к окну, сопровождая свою тираду активной жестикуляцией, упорно не глядя Отабеку в глаза. — Пойми, — Алтын встал и подошел к Плисецкому, аккуратно приобнимая того за плечи, — я… Я просто не хочу вредить тебе. Ты мне слишком дорог. И… — казах смутился, — я люблю тебя… Юрий резко развернулся, оказываясь в крепких объятиях Отабека, и посмотрел прямо в его темные глаза. Впервые после выходки у катка. Плисецкий долго любовался переливами света в этих черных бездонных омутах и видел там только чистую, щемящую сердце нежность — как он мог так долго тянуть со своими ответами, как он мог не понять, насколько сильны чувства Отабека. И как он мог попрекнуть его за это. На этом фоне Юрий вдруг почувствовал себя бесчувственным мешком из мяса и костей. — Прости… — тихий выдох в шею Алтына и мягкий, извиняющийся поцелуй в ключицу. Плисецкий ощущает даже сквозь футболку, как покрылась мурашками спина Отабека. В голове Юры словно что-то щелкнуло. Ох как хорошо, что казах не видел этой дьявольской, безбашенной усмешки и не предвещающего ничего хорошего огонька в глазах Плисецкого. Юрий начал свое наступление. Крепко схватив Отабека за руку, парнишка быстрым шагом протащил Алтына в спальню и толкнул на кровать. Казах ошарашенно смотрел, как Юрий томительно медленно стаскивает с себя футболку и бросает её в дальний угол комнаты. Отабек проследил взглядом за траекторией полета уже ненужной вещи: футболка приземлилась точнехонько на торшер, приглушая и так неяркий свет. Словно так и было задумано. Алтын все еще немного был сбит с толку — он, конечно, предполагал такое развитие событий, — считай: всей душой на это надеялся — но в своих мыслях инициатором сего действа был он сам. Но, видимо, в планы Юрия это не входило. Парнишка мягко, но настойчиво толкнул Отабека в грудь, опрокидывая на мягкую постель, нависая сверху. Алтын хотел посмотреть в лицо Плисецкого, понять, что он чувствует и что думает, но лицо Юрия было скрыто растрепанными влажными волосами — капелька воды упала на шею Отабека, стекая вниз, к ключицам, и еще одна только набиралась, готовясь упасть. Быстрый маневр Плисецкого начал набирать обороты. Он зацепил край футболки Отабека и медленно, скользя костяшками по гиперчувствительной коже, потянул вещицу вверх, снимая и отбрасывая куда-то в даль, вслед своей. Юрий плавно оглаживал руками поджарое тело казаха. Такое желанное. Такое любимое. Пальцы, казалось, стремились изучить и запомнить каждую мышцу, каждую клеточку тела. Плисецкий царапнул короткими ногтями напряженные соски Отабека и получил в ответ тихий, но отчетливый полустон-полувздох. Юра усмехнулся и припал губами к груди Алтына, обводя языком ореолы, чуть прикусывая. Отабек судорожно мыслил. Что ему сейчас следует сделать? «Просто лежать бревном и получать удовольствие, отдав бразды правления в неумелые здесь руки Юрия, или взять инициативу на себя, — панически соображал Отабек. — Вот прямо сейчас надо решить. Прямо сейчас. Иначе…» Сумбурные мысли прервались мягкими губами Плисецкого на члене Алтына. Больше в этот вечер он думать не смог. Юрий старательно доводил Отабека до исступления своим юрким языком: обводил им набухшие вены, несильно надавливал на уздечку, вбирал головку в рот, немного прикусывая. Честно говоря, парень просто напросто тянул время до самого главного. И хочется, — давно, на самом деле, хочется — и страшно. Юрий хочет верить, что казах не причинит ему никакого вреда, но… Знаете, в таких случаях говорят: «И хочется, и колется». Но Плисецкий уже решил идти до конца и сделать все самому. А Отабек медленно съезжал с катушек, плавясь под властью настойчивых губ Юрия. Алтын старательно пытался сдерживать себя, чтобы не начать толкаться в рот парнишке. Но боже, от этого умопомрачительного ощущения бархатности внутренней стороны щек уже можно было кончить. Внезапно ласки прекратились. Отабек издал тихий стон разочарования — слишком быстро все закончилось. Но почти сразу Алтын почувствовал на своих плечах нежные, чуть дрожащие руки Юрия и немного неприятное ощущение сухой кожи на головке. В голове молнией блеснула мысль. Отабек мгновенно поменял позицию, нависая над Юрием. — Ты сдурел что ли?! — казах очень старался кричать не слишком громко. — Порвешь же себе всё к чертовой матери! Плисецкий лежал под ним, распластанный по кровати, с растрепанными отросшими волосами и открытым лицом. Юрий смотрел зло, — казалось, Отабеку сейчас ой как не поздоровится — раздосадованный потерянной властью и неудавшимся, можно сказать, триумфом. Но юноша только лишь повернул голову, закрывая лицо волосами, и пробурчал: — Делай, что хочешь. Наступление провалено. Алтын мягко усмехнулся, понимая злость Юры, нежно провел по волосам, успокаивая, и приник к губам, постепенно углубляя поцелуй, концентрируя все внимание юноши на себе. Отабек припал к губам Плисецкого, целуя быстро, нетерпеливо. Собственнически. Покусывая чужие, но одновременно такие родные, губы. Казах невесомо проводил кончиками пальцев по груди юноши, раздразнивая, повышая чувствительность. Также невесомо скользил вниз, к паху, к члену, уже довольно давно требовавшего внимания. Отабек обхватил стоящую плоть и размашисто провел ладонью вверх-вниз. Юрий вздрогнул, разрывая поцелуй, запрокидывая голову наверх, неосознанно подставляя шею. И простонал сладко-сладко. Возбуждая Алтына, который и так уже еле сдерживался, до предела. Отабек по-звериному рыкнул и прикусил нежную кожу на шее Плисецкого, проталкивая два пальца ему в рот. Юра послушно и торопливо смочил их, немного поигрывая языком, сгорая от нетерпения. Отабеку сносило крышу только от ощущения юркого языка на своих пальцах. Отабек немного резко отнял их изо рта и приставил один ко входу Плисецкого, внимательно следя за реакцией юноши. Алтын протолкнул палец на фалангу, сходя с ума от бархатной тесноты внутри Юрия, чувствуя, как тот сжимается. — Расслабься, — тихо прошептал Отабек, касаясь губами шеи юноши. Юра поморщился от неприятных ощущений, но послушно расслабился, шумно выдыхая сквозь зубы. Алтын протолкнул палец дальше — Плисецкий кривится еще больше. Казах, чтобы отвлечь парнишку, обхватил пальцами аккуратный член Юрия, неторопливо подрачивая. Отабек слышал, как участилось дыхание русского фигуриста, и из груди начали вырываться тихие, хриплые стоны. Добавился второй палец, но Юрий как будто и не чувствовал дискомфорта, полностью захваченный ощущениями спереди. Отабек жадно любовался открывшейся картиной — пульсирующим входом, плотным кольцом обхватившим смуглые пальцы. Алтын еле сдержался, чтобы не вставить Плисецкому прямо сейчас. Его остановил только тот факт, что Юра его убьет, если не сможет завтра нормально двигаться. Воистину человек с железной волей. Отабек оглаживал верхнюю стенку, пытаясь нащупать нужное местечко, — Плисецкого подбросило на постели, прошивая волной удовольствия. Юноша издал громкий протяжный стон, стараясь насадиться на пальцы сам. У Алтына по спине пробежала волна мурашек и низ живота скрутило тянущим узлом от этого пошлого звука. Но Отабек держался, постепенно добавляя третий палец, стараясь каждый раз попадать по простате, каждый раз любуясь изгибом спины Плисецкого. Наконец, настал тот момент, когда Алтын понял, что Юрий уже достаточно подготовлен, — хотя, на самом деле, у самого член начал болезненно пульсировать — и вытащил пальцы из растянутого отверстия. Плисецкий разочаровано простонал, ощущая неприятную пустоту внутри. Отабек навис над юношей, вставляя плавно, на всю длину. Юрий вскрикнул, обхватывая руками спину казаха, царапая её своими короткими ногтями, буквально вгрызаясь зубами тому в шею. Но не от сильной боли, от неожиданности, скорее, — Алтын тщательно его подготовил. Казах замер внутри, давая юноше время привыкнуть. Но долго терпеть не пришлось — Плисецкий сам подался вперед, обхватывая ногами поясницу Отабека. Первый толчок. Тягучий. Медленный. Юрий весь задрожал от нахлынувшего на него возбуждения, когда Алтын головкой задел простату. Ох, да, как же им этого давно хотелось. И вот, сбылось. Отабек двигался медленно и плавно, пытаясь сохранить хоть какой-то ритм, чтобы не причинить сильного дискомфорта Плисецкому. Русский фигурист плавился, ощущая горячее дыхание на своей шее. Вместо крови, казалось, текла горячая лава, а суставы выворачивало от получаемого удовольствия. Юрий по собственному опыту знал, что секс — вещь очень приятная, а вот по поводу секса с парнем были некоторые сомнения. Но кто же знал, что будет так охренительно прекрасно. Как в раю. Хотя нет, лучше. Постепенно Отабек стал набирать темп, ритм терялся, толчки становились все более рваными, а стоны Юрия — все более громкими и пронзительными. Казах обхватил колом стоящий член Плисецкого, стараясь подрачивать в такт своим толчкам. Юра сгорал в ощущениях, которые окутали его со всех сторон. Стало трудно дышать. Плисецкий чувствовал приближающийся оргазм и старался оттянуть кульминацию на максимально возможное время. Не вышло. Слишком приятно было ощущение чужой мозолистой ладони на члене. Плисецкий кончил, бессознательно шепча имя Отабека, прижимаясь ближе к нему, целуя шею, прикусывая кожу, покрытую испариной. Оргазм был ярчайшим в жизни юноши — до цветных пятен перед глазами, которые, казалось, должны были сопровождать его всю жизнь. Следом за Юрием, практически сразу же, пика достиг и Алтын, когда Плисецкий в оргазменной судороге плотно сжался. Отабек излился с громким стоном глубоко внутри юноши, наваливаясь на него, сцеловывая капельки пота, выступившие на висках. Юрий протестующе промычал и попытался спихнуть с себя разомлевшего казаха. — Эй, ты не пушинка все-таки. Алтын рассмеялся и откатился в сторону. Плисецкий повернулся к нему и стал целовать его шею, прикусывая и посасывая влажную кожу везде, куда мог дотянуться. Наконец, удовлетворенный результатом своих трудов, Юрий отпрянул и прошептал практически в самые губы Отабека: — Знаешь, в ближайшее время тебе лучше не надевать ничего с открытым горлом. Казах схватился за шею и улыбнулся: — А ты злопамятный! — Уж какой есть!