Голубой идёт тебе больше

Миссия в Японии пришлась на начало апреля. Только услышав, куда им предстоит лететь, Наполеон засветился аки начищенный самовар. Илья не совсем понимал причины его приподнятого настроения — ну миссия как миссия, сколько у них уже таких было? Курякин хмурился и мрачнел всё больше, осознавая, что и Габи присоединилась к этой радости, с удовольствием щебеча о чем-то с Соло в самолёте. Казалось, будто все знают что-то, что неизвестно ему, от чего на душе становилось весьма паршиво, и чувство это рождало ревность — стоило только бросить взгляд на этих двоих. Выйдя на трап в аэропорту Осаки, Наполеон вдохнул полной грудью. Что за прелесть эта Япония — даже воздух наполнен вдохновением. Ещё дома, узнав, куда им предстоит лететь, он твёрдо решил свозить Илью в Киото — всего каких-то сорок километров от Осаки, зато сколько впечатлений. Соло был уверен, что его напарник и знать не знает о Ханами. Наполеон учел практически всё, кроме того, что миссия затянется. После её завершения Габи успокаивала его тем, что на открытие сезона им попадать не обязательно, сакурой можно полюбоваться в любое время — тем более, сейчас самый пик цветения, а Уэверли дал им неделю отпуска. Илья смотрел на них до ужаса недовольно, и Наполеон был бы даже рад, если бы не знал, что ревнуют не его. — Что за идеи опять взбрели в твою дурную голову, ковбой? — сев во взятую Наполеоном напрокат машину, Курякин скрестил руки на груди, исподлобья смотря на напарника. — Потерпи ты, меньше часа езды, большевик, — Соло завёл мотор и плавно двинулся с места, отъезжая от отеля и сверяясь с навигатором в смартфоне. Он чувствовал недовольство Ильи, хотя когда этот русский разделял его идеи? — Где Габи? — ну вот опять. — У неё дела, — Наполеон даже не врёт — сам ведь договаривался. — Почему я тебя ещё терплю? — Любишь потому что, — с губ Соло срывается нервный смешок, и, поглощенный дорогой, он не замечает, как Илья замолкает, отворачиваясь к окну. Тропа Философа встречает их бледным розовым светом и приятным сладковатым ароматом. Наполеону приходилось бывать в разных местах цветения, и более красивых, но Тропа привлекала его более всего. Илья хмуро смотрит на американца. — Ты вообще умеешь созерцать прекрасное, большевик? — Соло разочарован реакцией. Ладно, сам виноват, мог и предположить, что всякие-там-цветочки не для советских медведей. Илья ловит падающий цветок и молча втыкает в чуть вьющиеся темные волосы, сверху вниз оглядывая удивленного Наполеона. — Голубой идёт тебе больше, а посозерцать я мог и дома. Курякин двигается дальше, а Наполеон ещё несколько секунд смотрит ему вслед и, осознавая сказанное, в несколько быстрых шагов догоняет русского. — Угроза, это что, признание сейчас было? Пожимая плечами, Илья продолжает молча идти, смотря вперёд и думая о том, что иногда романтиком быть не так уж и плохо. Хоть сакура его и не впечатлила.