чувство лёгкости

— Ты должен полюбить себя, так нельзя дальше, сынок, — просила мать, держа руку сына в своих: морщинистых и теплых. Чимин упрямо смотрел на свои коленки, что торчали слишком сильно, но ему нравилось. Да, ему нравилось то, как он ощущал себя, но он по-прежнему ненавидел зеркало. Возможно, для нормального человека психическое состояние парня показалось бы совсем ненормальным, диким, но таковым его Чимин не считал. Смотря в зеркало, он видел, чего добился, правда, этого было слишком мало для удовлетворения его внутреннего состояния. — Чимин, пойми, если ты не прекратишь — дальше просто не сможешь, — произнес доктор, с беспокойством глядя на пациента. Доктор Мин всегда был хорошим, всегда поддерживал, говорил, что Чимин молодец, что он достиг небывалых успехов, а сейчас? Сейчас он упрекает его в том, что он был слишком молодец? Может, доктор Мин имел ввиду под "молодец" нечто иное? Например, отметку 42 на весах, вместо 40? Чимин не понимал и никогда не будет понимать того, почему люди не поддерживают его, почему близкие не радуются его успехам? Ведь он в конце своего пути, наконец, сделает то, о чем они его так давно просили — полюбит себя. Чимин стоит перед зеркалом в своей палате, оглядывая выпирающие ребра и тазобедренные косточки. Трогает свое лицо, прикасаясь пальцами к впалым щекам. Ему нравится это, но этого все равно недостаточно. Он хочет ещё, ещё на килограмм или два меньше, хочет быть ещё худее. Это безумно, но он просто не может, не хочет останавливаться. Ему комфортно при ощущении пустого желудка и лёгкости. К сожалению, как бы не старались врачи и мама, он не сможет жить иначе. — Пак Чимин, на взвешивание, — жёсткий голос медсестры уже не так пугает, как, в общем, и цифры на весах. Чимин выглядывает из палаты, а после закрывает дверь, надеясь, что никто не войдет. Берет бутылку с водой и начинает медленно опустошать ее, а после хватает вторую, и третью, пока не почувствует тошноту. Его не стошнит, нет, но прибавит в весе он знатно, что давно уже сам себе доказал. Доктор Мин заставит его раздеться, так что он не сможет надеть свитер или подложить что-то в трусы, чтобы вес стал больше. Этот доктор знает его, как облупленного, но про секрет с водой он пока не просёк, так что Чимин может пользоваться этим хитрым способом ещё несколько дней. Попав в больницу неделю назад, ему казалось, что он умрёт в этих стенах и больше не сможет увидеть любимого танцевального зала, в котором и упал в обморок, не успев станцевать и половину танца. Хосок — его тренер, не находил себе места несколько долгих дней, наблюдая за тем, как из милой плюшечки Пак Чимин превращается в худую соломинку. А ещё Чон видел, как сам Чимин изводит себя. Если бы вы взглянули на Пака впервые, то, возможно, ничего бы не увидели: обычный парень с хорошим телосложением и тонкими запястьями, которые так изящно украшала красная нить. Родственникам и близким друзьям же было несладко: они знали Чимина до и знали Чимина после — это было хуже всего. — Уже 43, ровно,— улыбается доктор, ловя фальшивую улыбку Чимина в ответ. В душе Чимин ликовал, ведь он смог в очередной раз обмануть их всех, — Зря я ругал тебя сегодня утром, возможно, причиной такого плохого состояния стал стресс. Как тебе больница? Подружился с кем-нибудь? Чимин надел майку и шорты, с трудом выпрямляясь после завязывания шнурков. Перед глазами черти плясали, голова кружилась, но он умело весело улыбался, отвечая непринужденно: — Еще нет, я не выходил из палаты, но обещаю найти друзей. Хрен там плавал. Друзья ему нафиг не сдались, ему и без их укоров хорошо. Конечно, у него был Тэхён и тренер Хосок, но, если они были ему друзьями, то почему до сих пор не навестили или хотя бы не позвонили? Ответ очевиден. Тэхён постоянно только и делал, что отговаривал друга от этих голодовок, говорил, что он и так прекрасен, пытался найти в нём плюсы. "У тебя прекрасные глаза, красивая улыбка, маленький носик, а щёчки такие милые!" После этого Чимину уже не хотелось разговаривать с ним. Глаза у него не такие уж и красивые, тем более на левом глазу из-за операции у него немного опущено верхнее веко, не очень так видок. Улыбка? Он имел ввиду кривой зуб, который, может, кто-то и считал милым, но только не он сам? Губы — сплошное разочарование, он самый настоящий губошлёп, а уж щёки... тут вообще можно целую дискуссию провести. Психиатр сделал свои выводы сразу: у Чимина не просто расстройство пищевого поведения, но ещё и глубочайшая депрессия, в которой он находится чуть больше полугода. Это очень много, именно столько времени Чимин не улыбался кому-то по-настоящему, никого не благодарил за комплименты искренне, и его это устраивало. Люди — куски дерьма, что сначала помотросят, а потом бросят сидеть у разбитого корыта и лить слёзы. Чимин знает как это больно, неприятно и от этого болит в груди, как будто прямо сейчас сердце не выдержит и лопнет. Впервые за две недели в этой чёртовой больнице его заставили пойти в столовую, чтобы покушать со всеми. Он нехотя выбирал еду, которую ему приготовил повар и морщил нос. Может эта столовая не была плоха и пахло тут вкусно? Чимин не помнит, как пахнет еда, которая может быть вкусной, у него на этот счёт своё мнение, которым он, естественно, не делился с докторами. Было бы хуже после его фразы: "еда невкусная, потому что после неё ждёт белый друг и два пальца в рот", и его бы просто оставили здесь до конца жизни. Присев за первый же попавшиеся стол у окна, Чимин отодвинул еду, и стал всматриваться в осенний пейзаж, что так поражал своими красками. Опадающие листья на деревьях, понемногу желтеющая трава и едва заметная радуга, после тихого дождя, во время которого он хорошо поспал. На минуту Чимину даже понравилось, но потом он вновь сморщил нос и фыркнул, смотря на свой салат. — Какая же гадость, — произнёс с отвращением блондин, пододвигая поднос к себе и начиная ковыряться вилкой в салате, состоящим в большинстве своём из зелени, но там была фасоль, которую Чимин сразу и не заметил. — Может, никто не заметит, если я... — Пак обернулся по сторонам, столкнувшись взглядом с только что вошедшим доктором Мином и медсестрой, которая держала кипу документов и пыталась ещё что-то говорить доктору. Чимин закатил глаза, когда хён кивнул ему на поднос еды и строго посмотрел своим ледяным взглядом. Пак глубоко вздохнул, отпил немного воды и, насадив на вилку кусочек салата, стал внимательно его рассматривать. — Айщ, не хочу! — шикнул Пак, отбрасывая вилку и отодвигая от себя поднос, чем привлёк внимание нескольких подростков, сидевших недалеко. Ему было плевать, что у некоторых из них была капельница, что у многих не было волос и они были бледно-больными. Он ненавидел их, потому что они заставляют чувствовать себя неудобно, он не виноват в том, что еда не лезет, что он не хочет есть это. Чимин разучился любить людей, они были слишком жестоки к нему, скрывали правду, выгораживая её сладкой ложью. Противно. Тошнит и от себя, и от больницы, и от всех здесь сидящих. — Можно присесть? — проносится прямо над ухом и, не успевает Чимин ответить, как на соседний стул приземляется какой-то парнишка, ростом, да и комплектацией, по-видимому, старше него самого. Его большие глаза испуганно глядели куда-то в дверной проход, а, когда Чимин обернулся, то увидел нескольких крупных мальчиков, выглядевших не совсем дружелюбно. Наверное, этот парнишка вляпался в переделку и ему хотят надрать задницу, но Чимину в принципе по барабану, это его жизнь, а защищать он его не будет в любом случае. Скорее просто посмотрит на то, как парню поставят большой фингал под глазом. — Ву-ух, ушли, — выдохнул парень, пододвигая свой поднос поближе и тут же наткнувшись взглядом на Чимина. Тот сразу заметил, как пробегается взгляд незнакомца по его бледному, исхудалому лицу, а после спускается на тёплый синий свитер, из-под которого выглядывают худые запястья, одно из которых опоясывает красный браслет. — Чего уставился? — слишком, наверное, грубо повёл себя Чимин, ведь парнишка-то ничего такого и не сделал. Мальчишка смущённо опустил голову, почёсывая затылок. — Простите, просто вы очень красивый, — произнёс он, улыбаясь уголками губ, но уши его покраснели. Чимин поднял левую бровь, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула, начиная прожигать в незнакомце дыру. И зачем нужно было это говорить? Он, что, считает, что Чимин не заметил эту ниточку осуждающего взгляда в его глазах? Последний раз на него так смотрели, кажется, неделю-две назад, когда он только приехал в больницу. Врачи были удивлены цифре 39 на весах, потому и осуждали, что в принципе было ожидаемо. — Не стоило, — холодно отрезает Чимин и парень начинает извиняться за то, что доставил какие-то неудобства. Его глаза горели духом юности, хотя он был сложен как взрослый мужчина, свободная белая футболка открывала вид на красивые ключицы и небольшую надпись. Татуировка. Там было что-то написано, но Чимин решил, что это не его дело и не стоит так долго смотреть на человека, наверняка, ему неловко. — Чон Чонгук, — протянул свою ладонь парень, улыбаясь и, признаться, Пак на секунду залип на эту прекрасную улыбку. Он как будто почувствовал какую-то искренность, теплоту и настоящее желание подружиться. Через какую-то простую улыбку он почувствовал это, смешно, правда? Чимин тряхнул головой, протягивая руку и представляясь. — Пак Чимин, — их ладони скрепились в рукопожатии и Чимина пробила мелкая дрожь. Ладонь Чонгука была такая горячая, как пылающий огонь, в то время у Чимина — ледяная и безжизненная, как кусок металла. Они были так непохожи, но в то же время оба чувствовали что-то на грани невозможного. Даже, если пока они этого не понимают, то вскоре смогут разобраться. Спустя двадцать минут Чонгук успел поведать, как подколол задир из своего отделения и те сейчас хотят врезать ему, но здесь он в безопасности. Чимин без особого интереса слушал, наблюдая за тем, как Чон начинает уплетать еду на своём подносе, в то время как Чимин даже не притронулся к своей. — Почему ты не ешь? — спросил Чон, с аппетитом уплетая бутерброд, уже от вида которого Чимина пробивало на рвоту. Как же он ненавидел людей, которые едят эту гадость с таким аппетитом, но ещё больше он ненавидел подобные вопросы. — Нет желания, — ответил излюбленную фразу Чимин, пряча свои миниатюрные пальчики в рукавах большого свитера. Чонгук прекратил есть, снова оглядывая его с ног до головы. — Но тебе ведь нужно... так? — неуверенно произнёс парень, и во мгновение ока он превратился в серьёзного мужчину, который требует качественного ответа. Чимин за весь обед не перестаёт удивляться насколько умён Чонгук, хотя он даже младше его самого(это он узнал из разговоров Чона, который болтал без умолку). Чимин неопределённо пожал плечами, смотря в окно пустым взглядом. Чонгук не угомонится, такие люди просто так не сдаются. Одним из таких был и его друг Тэхён, его не заткнёшь, даже если очень попытаешься. — С чем ты сюда попал? — тот самый вопрос из серии "самых бесячих вопросов". Чимину на секунду показалось, что они смогут подружиться, ну хотя бы стать знакомыми на время пребывания в больнице, но он не хотел, чтобы его снова упрекали. — Сердце, профилактика. Врёт, врёт и врёт, но ему плевать, потому что делал это кучу раз. Ему неважно, что он лжёт, смотря людям прямо в глаза, которые ему верят, но другого выхода не было. Чимину приходится, ради того, чтобы сохранить весь этот позор, как говорит его отец, в секрете. — Я лежу в том же отделении и тебя там не видел, — ну вот опять он начинает. Сейчас Чимин просто не выдержит и уйдёт, ему это надоело, если человек не хочет говорить, то зачем так приставать? — Это моё дело и тебя оно не касается, — произнёс Чимин и встал из-за стола, направляясь к выходу, не слушая, как его зовёт доктор Мин. Сейчас пойдёт за ним и скажет поесть, ну что за заноза в заднице? Чимин заходит в мужской туалет, выбирает самую последнюю кабинку, где есть окно и подоконник, на который он тут же садится и зажигает сигарету. Дым улетает через окно на свободу, он будет кружить в воздухе, и Чимин бы тоже так хотел. Раствориться, стать дымом и парить. "Курение убивает" — говорили они, но оно давало Чимину желание снова жить, как будто он мог чувствовать, как в этот самый момент гниют лёгкие, как он медленно умирает. Но, вот, сигарета оказывается в окне и он снова жив. Лучше умереть, чем жить в мире, где для каждого человека, чтобы стать идеальным нужно залезть одной ногой в могилу. Нет, Чимин не жалеет о когда-то принятом решении не есть на завтрак, а, если не нужен завтрак, то нужен ли обед и ужин? Полдник и перекус перед тренировкой? Ответ был очевиден и Чимин был убеждён, что станет идеальным, если откажется от всех удовольствий жизни. В Корее — стране, где каждый идеален, Чимин не чувствовал себя таковым, никогда. После он видел Чонгука лишь раз, когда тот проходил мимо его палаты, внимательно вчитываясь в название отделения. Чимин лежал тогда под капельницей, кажется, это было утро. Перед глазами всё плыло, рука, на которой от иглы уже образовались синяки, жгла и он прямо-таки чувствовал как жидкость заливается ему под кожу. Неприятное чувство, особенно, когда ты не ел, особенно, когда ты анорексик и жизнь вконец тебя достала. Чимин готов был вырвать эту иголку и воткнуть себе в сердце, чтобы этот чёртов калий впитался в него, а лучше, чтобы разорвал. Капельница закончилась и Чимин, сам вытащив иглу, прижал онемевшую руку с ваткой к груди, отворачиваясь к окну. Чонгук всё ещё стоял около его палаты, смотря на него, через прозрачное окно. Чимин ненавидел это окно, врачи всё всегда контролировали и это жутко бесило, а ещё они не разрешали ему танцевать, не разрешали петь и заниматься хоть какой-нибудь спортивной деятельностью. Он чувствовал, как буквально умирал без музыки и танцев, хотя иногда Чимин платил им той же монетой. Медсёстры и сам доктор Мин тысячу раз просили его не вытаскивать иглу самому, но в очередной раз он, конечно же, не будет их слушать. — Чимин, ты опять? — парень закатил глаза, притворившись, что спит. Всё равно он к этой идиотке спиной и она не увидит ничего. — Пак Чимин, я предупреждала тебя. В следующий раз я посажу сюда кого-нибудь и будут следить за тобой. Несносный ты мальчишка, — эта женщина не была строгая или злая, она говорила по-доброму, но с укором. Чимину она нравилась больше всех(несмотря на то, что он постоянно отзывался о ней не очень лестно), потому что все эти молодые практикантки только и делали, что орали на него. Прямо-таки "музыка" для его ушей. После этого Чонгук ещё не раз проходил мимо его палаты, специально стоя там по пятнадцать минут, пока капельница не перестанет капать. Они больше не сталкивались в столовой из-за того, что доктор Мин решил сам контролировать рацион Чимина, поэтому теперь они лишь могли подолгу смотреть друг на друга через стекло палаты. Чонгук внимательно наблюдал, иногда ободряюще поднимал вверх кулачки, на что Чимин лишь фыркал. Тоже мне, хренова группа поддержки. Этот парень, Чонгук, был очень странным. Чимин думал, что его поведение в столовой оттолкнёт несмышлёныша, но тот лишь больше проявлял интерес к хёну. Не то, чтобы он постоянно лез к Чимину, но шпионить наблюдать за ним через стекло — тоже не очень-то прилично. — Чёрт с два, я должен это сделать, — шипел Чимин, вытаскивая иглу из руки, но его прервал неожиданно вошедший Чонгук. — Нельзя самому вытаскивать иглу, тебе же сказали, — произнёс он, подходя к кровати, наклоняясь прямо над Чимином и рассматривая левую руку, в которую кое-как была вставлена неприятная штуковина. Вся рука хёна покрылась неприятными красными пятнами, выступал фиолетовый синяк на бледной коже, а сам Чимин готов был на стенку лезть. — Эта дура воткнула мне иглу в мышцу и свалила, — хныкал Чимин. Он думал, что это выглядит слишком жалким, но сейчас ему насрать. Чонгук лишь положил свою руку на голову Пака, погладив светлые волосы. — Что ты...айщ, Чонгук! — парнишка аккуратно вытащил иглу и заменил её смоченной в спирту ваткой. Кое-как Чимин прижал дрожащую руку к себе, из его глаз уже катились дорожки слёз, которые он просто не мог контролировать. Чонгук отодвинул капельницу и присел на край кровати Чимина, внимательно рассматривая его. — Тебе может потом влететь, — тихо произнёс Чимин, смотря прямо в большие оленьи глаза младшего. Чон пожал плечами, немного улыбаясь, чем вызвал недоумение Чимина. — Ты такой странный. Эти слова вырвались сами собой, Пак не хотел обидеть его, но он всегда привык говорить то, что думает. Так уж он воспитан. — Почему ты так считаешь? — Чонгук усмехнулся, немного взъерошив волосы. Он лишь сделал доброе дело, не очень приятно смотреть, когда человек корчится от боли, пусть даже они и в больнице и здесь такое с каждым вторым. Чимин лишь пожал плечами на заданный вопрос и повернулся на бок, так как спина уже затекла. Странно, но после капельницы его всегда тянуло либо спать, либо курить, а сейчас и то и другое. Веки начали тяжелеть, сил совсем не осталось, а рука, кажется, онемела. — Я скажу медсестре, что это я, — Чимин понял его, он говорил о капельнице. В голове загудело, а тело неожиданно покрылось мурашками от холода. Неужели открыто окно? У Чимина даже не было сил подняться и посмотреть, поэтому он просто свернулся калачиком на кровати, пытаясь согреться самостоятельно. Чонгук улыбнулся, наблюдая за таким милым хёном и накрыл его пледом, который лежал на стуле, когда увидел, что Чимин дрожит от холода. Должно быть его болезнь не доставляет ему тех удовольствий, о которых он мечтал, хотя, кто его знает. Чон накрыл Чимина пледом до самой макушки, напевая какую-то мелодию. — Отдохни, хён, увидимся позже, — услышал Чимин перед тем, как провалиться в сон. Возможно, Чонгук не так уж и плох. . — Иногда мне кажется, что ты меня преследуешь, — усмехнулся Чимин, сидя на подоконнике и выпуская сигаретный дым. Чонгук укоризненно посмотрел на него, а после подошёл и выхватил сигарету из рук хёна, выкидывая её в окно. — Тебе нельзя курить, легче от этого не станет, — Чимин хотел возмутится, но сейчас он почувствовал себя совсем немного виноватым. Он сам себе часто так говорит, но сигареты — это единственное, что помогает ему расслабиться, это ни в коем случае не зависимость, просто иногда тянет. — Не тыкай мне, я хён и делаю, что сам захочу, — сложил руки на груди Чимин, отворачивая голову к окну и начиная вглядываться в дождливый пейзаж. Как же он хочет домой, невероятно хочет домой, но доктор Мин на вопросы о возвращении лишь поджимает губы и молчит, записывая что-то в свой блокнот. — Я никогда не курил, — неожиданно начинает Чон, подсаживаясь напротив. Он нахмурился и неуверенно потёр кончик носа. Чимин с интересом начал всматриваться в черты лица мальчишки, хотя до этого у него не вызывало это интереса. Хоть Чонгук и выглядел молодо, но во взгляде его читалась мудрость, серьёзность, как будто ему вовсе не 19, а уже 30. Пак склонил голову немного в бок, разглядывая родинки, которые были удивительно похожи с его. Особенно на лбу. Машинально он потянулся ко лбу, пытаясь нащупать родинку, но оставил эту попытку, немного усмехнувшись. — Тебе бы стоило попробовать, это расслабляет, — выдохнул Чимин, пытаясь разглядеть во взгляде Чонгука хоть намёк на его обычное весёлое настроение, но... ничего не было. Впервые он видел этого парня таким печальным, его глаза пустым взглядом смотрели на улицу, а уголки губ были опущены, иногда кривились, когда в небе сверкнёт молния. — Знаешь, когда у тебя больное сердце, ты надеешься, что завтра всё будет хорошо, что будешь здоров. Поэтому я не хочу усугублять своё положение, — пожал плечами Чонгук, а Чимин ничего не мог вымолвить, кроме как глупого "о". Когда он успел пропустить тот момент с больным сердцем? Вот дурак, ведь Чон говорил об этом в первый же день их встречи. — Я лежу в том же отделении и тебя там не видел... Тогда они говорили о кардиологическом отделении и о вранье Чимина, ну конечно! — Прости, это было глупо, — Чимин опустил взгляд на свои руки. Шрамы уже зажили, но без них стало даже как-то одиноко. Он постоянно бил грушу, шрамы от ударов постоянно были с ним, но сейчас он уже две недели валяется здесь без дела. Ему скучно и ужасно одиноко, несмотря на то, что и вне больницы он не особо-то гулял с друзьями. — Хочешь поиграть в приставку? Мне сегодня привезли её родители, — тихо произнёс Чонгук, поднимая свои прекрасные глаза на хёна. Чимину показалось, что что-то щёлкнуло у него в мозгу и он согласился. Это было странно и необычно, ведь Чимин прежде не испытывал ничего подобного. Чувство веселья и предчувствие чего-то необычного — это называют дружбой? Они с Чонгуком были удивительно похожи: играли в одни и те же игры(правда, Чимин в этом полный профан), любили одну и ту же музыку, оба занимались танцами и мечтали уехать из Пусана, чтобы где-то там, в большом городе, о них узнали. — Я же говорил, что не умею играть, — Чимин глубоко вздохнул, откладывая джойстик на кровать рядом с собой. Ему никогда не давались игры, всегда проигрывать не очень приятно, поэтому Чимин редко позволял себе играть, иначе давно был бы посмешищем среди друзей. Чонгук неожиданно засмеялся, показывая белые зубы, прямо как у кролика. — Хён, но это ведь только первый раунд, — Чимин сложил руки на груди, немного сгорбившись, ему не было уютно. Чонгук пытался развеселить его, но блондин упирался, его не нужно веселить, ему уже не будет весело. — Давай я научу тебя? Всё получится, нельзя вот так просто сдаваться, иначе ты просто не сможешь дальше в обществе выживать. После этих слов Чон опять звонко засмеялся, похлопывая старшего по ноге. Чимин немного успокоился и решил всё же попробовать, поэтому на протяжении пятнадцати минут Чонгук пытался научить его правильно управлять джойстиком, при этом они постоянно умудрялись смеяться и шутить. По середине игры, в которой Чимин, наконец, выигрывал, зашла медсестра, громко кашлянув в кулак. — Чонгук, через пять минут на УЗИ сердца, после у тебя сразу капельница, — Чонгук кивнул, немного улыбнувшись. — Чимин, у тебя сегодня разве свободный день? Тебя уже минут десять ждёт доктор Мин на взвешивание. Пак цокнул языком, закатывая глаза. Как же ему надоели эти ежедневные взвешивания, ну сколько можно? Конечно, раньше он постоянно следил за своим весом, чтобы не поправиться, но сейчас его это немного раздражает. Ведь они с Чонгуком только начали нормально играть и у него стало получаться! — Не хочу никуда, — хныкал Чимин, вставая с кровати, когда медсестра ушла за пост. Чонгук встал следом и хиленько улыбнулся. — Мы же ещё сможем поиграть? — впервые за несколько месяцев Чимин чем-то интересовался. Ему по-настоящему понравилось проводить время с Чонгуком и играть в игры, в которые теперь он научился играть. Почему-то Чимин был уверен, что младший научит его ещё много чему. — Конечно, — улыбнулся Чонгук, кладя свою большую ладонь на худое плечо хёна, скрытое под пушистым свитером. Чонгук очень волнуется за Чимина, поэтому старается всеми силами приободрить старшего, чтобы его настроение хоть немного улучшалось. Может, тогда и здоровье его станет лучше? — Нужно убрать джойстики, чтобы провода ненароком не порвались. — Угу, — Чимин собирался убрать провода, но голова резко закружилась, его ноги запутались в этих "адских сетях", а голова ничего не соображала. Он был готов к падению, но Чонгук ловко подхватил хёна, приобнимая его и опускаясь на колени, чтобы ещё больше не запутаться. Чонгук слегка похлопал по плечам дезориентированного Чимина, пока тот испуганно не отскочил от него, широко раскрыв глаза. — Всё хорошо, Чимин? — спросил Чон, в его голосе явно проскальзывали нотки беспокойства, но Пак старался не замечать этого. Его сердце бешено стучало от недавнего соприкосновения с горячим телом младшего, а в висках неприятно пульсировало от разных мыслей, которые решили все разом посетить его голову. Чонгук поймал его, он обнял его, спросил в порядке ли он и это было так... мило? Чимин пытается вспомнить, когда в последний раз его вообще кто-то обнимал, да ещё и так тепло и приятно. Не вспомнить даже. — Д-да, да, — опоминается Чимин, аккуратно вставая на ноги и выбираясь из проводов. Чонгук придерживает его, готовый в любой момент поймать, но этого не потребуется. В один момент, когда они стоят друг напротив друга, готовые попрощаться, оба на секунду зависают, их лица не так и далеко друг от друга. Чимин видит небольшой шрамик на щеке Чонгука, но даже не подумает спрашивать о нём. Чонгук видит омут карих глаз, с уверенностью смотрящих на него, и видит маленькую родинку на лбу, пытаясь вспомнить у кого видел подобную. Неожиданно Чимин отступает на шаг и неловко покашливает. — Мне на взвешивание, — Чонгук неуверенно трёт шею, стараясь не смотреть в глаза старшего. Слишком стыдно за свои мысли секунду назад, они не должны посещать его, Чимин ведь ему друг. — А мне на капельницу, — говорит Чонгук, а Чимин неожиданно хихикает. Впервые Чонгук видит его таким и ему это нравится, он хотел бы услышать, как хён смеётся, потому что уверен, что это сродни звону маленьких колокольчиков ранней весной. — Тебе на УЗИ, не перепутай, — Чимин машет рукой на прощание и выходит из палаты Чонгука, пытаясь унять дрожь в коленях и, непонятно откуда взявшуюся, одышку. . — Может ли нравиться человек, который тебе совершенно не подходит? — этот вопрос Чонгук задаёт несколько дней спустя, вечером, но Чимин не обращает на это должного внимания, продолжая рисовать в своей тетради интересных зверюшек, которые Чонгуку очень понравились. — Знаешь, любовь — последнее в списке того, во что я кое-как верил, — произносит Пак, вырисовывая глаза своему персонажу. Он поднял голову, разминая затёкшую шею и отложил карандаш в сторону. Чонгук сидел напротив него, в кресле, читая какую-то книгу, но Чимин заметил, что она вверх ногами и улыбнулся такой рассеянности младшего. — Но я точно знаю, что если тебе этот человек нравится, то какая разница: подходит он тебе или не подходит? Чонгук пожал плечами, откладывая книгу куда-то в сторону и забираясь на кресло с ногами. Чимин на это лишь усмехнулся и опустился на кровать, погружая своё тело в мягкий матрац и запах постельного белья младшего — единственное, что не пропахло больницей. — А, что, если никто больше так не делает? Ну...не считает нормальным? — Чонгук волнуется, Чимин понимает это, когда поворачивает голову в его сторону и видит, как Чон тушуется, пытается найти что-то интересное в своих пальцах, а после и вовсе начинает теребить гвоздик в ухе. — Чонгук, ахаха, — Чимин смеётся, смотря в потолок. Этого ребёнка столькому ещё нужно научить и Чимину почему-то это оказывается в радость, особенно, когда Чонгук интересуется такими душещипательными вопросами. Они не так близки, но младший доверяет ему и это льстит. — Какая разница, что подумают другие? Общество — это сборище аморальных уродов со своими понятиями о том, что нормально, а что нет. Ты же не хочешь стать таким же? Да, возможно, то, что ненормально для них — нормально для тебя, но...Но какая разница, если это сделает тебя счастливым? Чимин хмурится и неопределённо машет руками в воздухе, одновременно подмечая красивые тонкие запястья и опоясывающую их красную нить. Никакие там психологи не заставят его снять её. — Наверное ты прав, спасибо, — Чонгук улыбнулся своей кроличьей улыбкой, когда Чимин посмотрел на него и неопределённо пожал плечами. — Спасибо... Чонгук усмехнулся и с поддельным недовольством произнёс: — ...хён. — Вот и молодец, — Чимин улыбнулся уголками губ, продолжая валяться на кровати Чонгука, хотя тот этого и не любит. Но почему же тогда Чонгук ещё не сделал ему замечание? Видимо, он слишком погружён в ту проблему, о которой и спрашивал Чимина. Старший достаёт из заднего кармана джинс телефон и решает включить его, чтобы немного поиграть. После прибытия в больницу он выключил его и не включал, думал, что всего ровно никто не кинется его искать. Но на экране сразу всплыло оповещение о сорока трёх пропущенных вызовах и двадцати восьми сообщениях в какао. Контакт с именем Ким Тэ хотел связаться с ним больше всех. . — Ты — идиот, Пак, — обиженно проговорил Тэхён, болтая ногами в воздухе. Вообще, Чимину не разрешают сидеть на подоконнике, но ведь сейчас на нём сидит Тэхён. Так что ноу проблем. — Я просто думаю о людях, — фыркает Чимин разглядывая своё отражение в зеркале и хмуро поправляя прядь светлых волос, которые уже давно пора покрасить, они по-немногу начинают тускнеть. — С каких это пор забота стала признаком идиотизма? Тэхён возмущённо открывает рот и даже немного переигрывает. По крайней мере так думает Чимин. Его друг всегда хотел быть актёром с большой буквы, мечтал поступить в театральное и Чимин рад, что мечты друга сбылись спустя столько лет. Они учатся в одном Университете Искусств, как всегда и мечтали в средней школе, а что ещё нужно для счастья, верно? — Это эгоизм, ты даже не сказал, что ты в больнице! — возмущается Тэхён, всплёскивая руками. Его лицо серьёзное — не то, что обычно, брови нахмурены, а взгляд осуждающий. Чимин не любит, когда Тэхён злится, пусть даже в глубине души осознаёт, что сам виноват в злости друга. — Я пытался дозвонится до тебя, приходил к тебе домой, но ты не открывал дверь. А спустя две недели я узнаю от Хосока, что ты в больнице! Чимин поворачивается лицом к другу и начинает хитро улыбаться. — С каких это пор ты стал называть хёна по имени? — Тэхён хватает ртом воздух, не зная что сказать, бегает глазами по палате, но в итоге просто нервно выдыхает. — А ты не переводи тему! — повысил голос Тэхён, явно нервничая. — Чимин я волновался, звонил, а ты игнорировал. Если ты думаешь, что ты для меня ничего не значишь, то ты глубоко ошибаешься. Чимин поднял вверх левую бровь, складывая руки на груди. — Да? — получилось немного истерически, чем планировал Чимин, но он итак изо всех сил сдерживается. — Если бы я был тебе важен, ты бы поддержал меня. Всё, что ты делал — осуждал, постоянно. — Я пытался помочь тебе полюбить себя! Ведь тебе незачем были эти диеты, ты был великолепен, но слушать меня ты не желал, — Тэхён спрыгивает с подоконника, подходит к рюкзаку, расстёгивает его, а после достаёт оттуда давно знакомую Чимину вещь. Это их книга дружбы, где лежали фотографии, письма, школьные переписки и много других важных вещей, запечатлённых на бумаге. — Зачем? — тихо спрашивает старший, когда альбом ложится ему в руки. Тэхён улыбается и треплет его по голове. Чимин был старше, но Тэхён выше, поэтому он постоянно ерошил волосы Пака, приводя их в беспорядок. Если бы это был не Тэхён, то Чимин бы за свои волосы руку оторвал. — Посмотри его, вспомни, через что мы прошли вместе, — пожимает плечами Ким, надевая рюкзак. — Если ты думаешь, что твоя болезнь оттолкнёт меня, то ты ошибаешься. Ты мой друг и я люблю тебя таким, какой ты есть. Прошу, поправляйся быстрее, и тогда мы снова сходим на ту поляну и на тот пляж, и даже на ту сопливую мелодраму, которую ты так любишь, — Тэхён обнял Чимина, зажав между их телами потрёпанный временем альбом. Чимин уткнулся носом в шею другу, чувствуя приятное тепло в душе. На маленькую секунду, на одно лишь мгновенье. — Спасибо... — прошептал Чимин, его глаза неожиданно защипало и он бы заплакал, но слёз уже не осталось. Лимит слёз на этот месяц, к сожалению, кончился. Ким прервал объятья, поглаживая плечи друга и в мыслях удивляясь тому, что кости так легко прощупываются. — Я люблю тебя, Чи, помни это, — Тэхён уходит, уходит после минуты молчания, оставляя Чимина одного. Неожиданно грудная клетка сжимается, а сам Чимин оседает на пол, прижимая альбом к груди. Слёзы предательски идут по щекам, а перед глазами лишь размытые воспоминания о прошедших годах. Тэхён не виноват в том, что Чимин терзает себя, но частично причастен к тому знакомству с Тэмином, после которого всё и началось. Парень сжался на полу в клубок, не переставая плакать, воспоминания затуманили его разум, он не мог нормально мыслить. — Ненавижу, — прошептал Чимин, после неожиданно громко закричав. Всё тело сковала боль: физическая и духовная. В его сердце была дыра, а тело жгло от воспоминаний тех самых прикосновений. Чимин продолжал кричать, после шепча что-то неразборчиво, сжимаясь клубочком на полу. Он не слышал крика медсестры, не слышал шаги доктора Мина, не чувствовал, как его подняли на руки и куда-то понесли. Он просто перестал что-либо чувствовать спустя несколько минут после истерики. Опустошён, как всегда, сломлен и разбит по кусочкам, собрать которые теперь вряд ли у кого-нибудь получится. . Тьма сменяется едва видным светом, а после появляются размытые силуэты. Чимин пытается присмотреться, но всё ещё не может понять, кто стоит напротив него. Щурясь, парень подходит всё ближе и, наконец, узнаёт двух молодых людей, одним из которых являлся он сам. Та же квартира, те же фотографии, та же постель и тот же разговор. — Дело не в тебе, Чи, дело во мне, в моих чувствах и желаниях. Тот же Тэмин, любимый когда-то парень и жизнь Чимина. Настенные часы тикают, разбавляя тишину квартиры, кажущейся теперь такой холодной. Чимин обхватывает себя руками, защищаясь от выдуманного сквозняка. Неожиданно стало слишком холодно. С Тэмином никогда не было холодно. — Я всегда давал повод сомневаться, я знаю, но, пожалуйста, дай мне шанс. Я обещаю, что исправлюсь, я стану тем, кого ты заслуживаешь. Не просил, умолял, потому что это единственно, что он мог в данный момент. Он знал, что сам виноват во всём и как бы он хотел всё исправить, он постарается, но даст ли Тэмин ему шанс? — Чимин, — шатен глубоко вздохнул, потирая шею и обращая внимание на совместную фотографию на тумбочке, — Ты просто мне не подходишь. Слёзы уже начинают скатываться с щёк Чимина, он не может остановить наступающую истерику. Он сжимает собственные руки до боли, зажмуривая глаза, пытаясь проснуться от этого ужасного сна. Но Тэмин всё ещё здесь и он всё ещё говорит о расставании. — Я никогда тебя не любил. Губа закусана до крови, из глаз идут слёзы, а в сердце — дыра размером с целую Вселенную. Он так сильно любил его, впервые и, кажется, навсегда. Тэмин был его первой и последней любовью, потому что Чимин думает о том, что больше не сможет любить. Парень уходит, оставляя Пака в одиночестве, сжавшегося в комочек на полу и просто плачущего. Родители должны были приехать поздно, поэтому можно будет поплакать ещё немного. Почему Тэмин бросил его? Тогда Чимин мог бы привести целую кучу примеров своих тупых закидонов, а после задать себе этот вопрос ещё раз и поплакать. Неужели им было так плохо вместе? Совместные прогулки, походы в кино и кафе, а после медленные поцелуи на диване дома у Тэмина, пока его родители в командировке. Утром — завтрак на двоих и утренний секс в душе. Первый раз с любимым человеком был для молодого и впечатлительного Чимина чем-то на грани фантастики, он был не просто счастлив. Он чувствовал себя невероятно живым. Пять месяцев прекрасных отношений, а в итоге — трагичное расставание. Это было бы смешно, если бы не было так печально. Чимин чувствует себя ужасно, а Чимин в его воспоминаниях ещё хуже, ведь ему только что разбили хрупкое юношеское сердце. Неожиданно сон прерывается, сменяясь слабостью и болью в правой руке. Чимин хочет пошевелиться, но не может, он слишком слаб. Он чувствует как кожа под глазами влажная, неужели он плакал? Открыть глаза — было самым тяжёлым испытанием, впервые за такое долгое время. В уши врезается приятная мелодия гитары, едва уловимые ноты и тихий-тихий голос, поющий строчки о любви. — Моя юность принадлежит тебе, — немного фальшиво и тихо, но Чимин слышит и уже думает о том, что, наверное, умер. — Правда так очевидна, что её нельзя игнорировать. Тело ломит, а сознание затуманивается серой дымкой. Кажется, что в душе что-то начинает тяжелеть, что все органы просто разрывает на части этот голос, а в ушах стоит гул. Чимину удаётся на секунду открыть глаза, сильно морщась от яркого света из окна. Всё вокруг было размыто, перед ним лишь был такой же размытый чёрный силуэт. Голова запульсировала и Чимин решил закрыть глаза, будто бы погружаясь в спокойное море, которое несёт его туда, где он сможет стать счастливым. "Я так долго ждал тебя, дорогая", — едва уловимо шепчет Чимин, протягивая руки к тёмному силуэту. Всё казалось слишком тяжёлым, но Пак, проваливаясь во тьму, радовался, что его смерть была именно такой: под спокойную мелодию и тихий голос его маленького Чонгук~и. . Чимин открывает глаза, видя белый потолок больницы и не может понять, что произошло. Непонятное смешание из прошлого, настоящего и чего-то ещё. Ему казалось, что только минуту назад он не мог пошевелиться, комнату окутал приятный голос Чонгука и смерть стояла прямо перед ним. В мыслях он молился, чтобы быстро и без мучений. — Сынок, — слабый голос матери, а после крепкая хватка за руку. Чимин поворачивает голову и видит её осунувшееся лицо. Сколько времени прошло? Как долго он пробыл в этом странном состоянии? — Мама, — вышло сипло и едва слышно, но мать лишь погладила его по светлым волосам, любовно смотря тёплым взглядом на своё чадо. Может он всё-таки умер и теперь в Раю? — Ты меня очень напугал, Чимин, — миссис Пак присела на край кровати, поправляя одеяло сыну и немного улыбаясь. — У тебя был нервный срыв, ты провалялся без сознания несколько часов, а после проспал целый день, — на немой чиминов вопрос ответила мать, шмыгая носом. Видимо, она сильно переживала, но раньше Чимин отчего-то не придавал этому такое значение. Сейчас же ему стало грустно от осознания того, что его любимая мама, неожиданно постаревшая на 10 лет, так много переживает из-за него. В особенности стала грызть совесть от осознания этого, ведь любимая мамочка всегда его поддерживала, во всём. Буквально во всём. — Папа обещал скоро вернуться, — губ женщины коснулась улыбка и глаза, кажется, приобрели тот самый блеск, когда она говорила о любимом муже. — Его конференция в Таиланде внезапно закончилась, он звонил вчера и спрашивал как ты... Чимин на это лишь фыркает, поворачивая голову к окну. В голову врезались воспоминания о беспомощности отца, который безразлично смотрел на его истощение, в то время, как мама плакала и пыталась хоть как-то убедить сына покушать совсем немного. Мистер Пак был нежен к Чимину только в детстве и сам Чимин невольно улыбается, вспоминая их совместные прогулки в горы, игры в баскетбол, как отец учил его плавать и как ругал за первую пьянку в 15 лет. Чимин уже и не помнит ту грань, когда отец стал чаще пропадать на работе, его близкий друг умер, переписав свою компанию на него. С одной стороны это было выгодно для семьи: заработок и прочее, но с другой: семья совсем осталась без любимого папы и мужа. Шестнадцатилетний Чимин часто грустил из-за постоянной занятости отца, по-началу даже плакал из-за его холодности, но к девятнадцати годам научился справляться без него. — Доктор Юнги сказал, что будет вводить тебе новые препараты, к старым у тебя уже привыкание, — произнесла женщина, поправляя одеяло сыну. — Скорей всего из-за этого у тебя и случился срыв, ты не до конца пропил курс таблеток, но они вызвали у тебя привыкание и просто перестали действовать. Чимин кивнул, переваривая информацию, хотя ему было абсолютно всё равно. В этой больнице он делал лишь то, что ему говорят: пьёт таблетки, принимает капельницы, уколы в зад и "ест" то, что дают, пусть даже это и ужасно. Чимин удивлённо поднял брови, обращая внимание на прикроватную тумбочку, на которой стояла небольшая открытка с красным бантиком и шоколадным батончиком рядом. — Ох, этот мальчик такой милый, — произнесла мать, увидев взгляд сына на открытку. Она подала её Чимину, как-то хитро улыбаясь. Пак улыбнулся уголками губ, открывая открытку и пробегаясь глазами по размашистым слогам: "Выздоравливай скорее, хённим! Приставка уже ждёт тебя!!!". Чимин не мог сказать, что чувствовал в данный момент. Странно, но какую-то благодарность? Может, даже нежность и умиление к этому мелкому Чонгуку. Чимин на секунду улыбается, разглядывая рисунок с суперменом на обложке открытки, но, увидев, хитрый взгляд матери, направленный на него, Пак тут же прокашлялся, прекращая улыбаться. — Чимин~и наконец-то улыбается, и кто же он? Давай рассказывай, — Чимин смеётся, отчего мама ещё больше удивляется. Последний раз она видела Чимина улыбающимся месяца два назад, когда тот смотрел смешной мультик. Она прекрасно видела, что Чонгук сидел в палате сына весь день, и хотел остаться с Чимином даже после отбоя, ведь "...я просто волнуюсь за него, надеюсь, что он будет в порядке", но миссис Пак заверила его, что всё будет хорошо, так что ему лучше вернуться в своё отделение и отдохнуть. Чонгук ещё долго пытался спорить, но после сдался, оставив открытку на прикроватной тумбочке и бросая последний взгляд на лежащего под капельницей хёна. — Ма-ам, не преувеличивай, — смутился Чимин, закрывая лицо ладошками. Его смущал иногда тот факт, что мама относилась к его ориентации по-особенному. Она приняла это обычно, как будто так и должно быть, ну а Чимину было тогда слишком плохо, чтобы вникать во всё, что он рассказывал матери, ведь в тот период жизни он влюбился в самого прекрасного человека, который после разбил ему сердце. А ещё его смущало то, что говорит его мама о Чонгуке. Он сам ещё не разобрался в своих эмоциях и чувствах, но, казалось, что мать читала его как открытую книгу. — Ну он тебе симпатизирует же, а ты ему, — заговорчески начинает женщина, поглаживая сына по макушке. — Тебе просто нужно разобраться со своими чувствами, я не думаю, что этот малый может сделать тебе больно, он же такой миленький, — смеётся мать, немного щекоча Чимина. Тот улыбается в ответ, решая отложить этот вопрос "до поры, до времени". Сейчас ему нужно отдохнуть, а позже он сможет пойти к Чонгуку и понаблюдать за своими же эмоциями. . Чимин решает прийти в палату к Чонгуку через три дня, вечером, после всех процедур и капельниц. Скоро должен быть ужин, но его это не волновало раньше, так что не волнует и сейчас. Пак останавливается в проходе, облокачиваясь плечом об косяк, и наблюдая за играющим на гитаре Чонгуком. Странно, ведь раньше Чимин никогда не видел, чтобы младший играл, но разве они так долго знакомы, чтобы знать всё друг о друге? Тряхнув головой, Чимин стал наблюдать за Чонгуком: за сильными руками, перебирающими струны, за напряжённой спиной, а после видит, как Чон на что-то ругается под нос, ероша свои волосы, наигрывает мелодию и записывает ноты в блокнот, лежащий рядом. Чимин сам не замечает, как засмотрелся, поэтому решил поскорее свалить, иначе придётся снова краснеть перед Чонгуком. Чимин хотел с ним поговорить, неожиданно захотелось рассказать обо всём, но в последнюю минуту он передумал. Пак был слишком мнительный, слишком неуверенный в своих действиях — так ему всегда говорил отец и он никогда не возражал, лишь соглашался, ведь на правду нет смысла обижаться. Чимин направляется в игровую комнату, где можно посидеть и пособирать пазлы, хотя бы что-то, чтобы отвлечься. Все дети как раз ушли на ужин и комната была пустая, что позволило Чимину выдохнуть. Он присел за маленький стол, открывая коробку с пазлами и высыпая их все. На мгновение в его глазах блеснул огонёк интереса и он тут же принялся собирать картинку с самураем. Ему бы ещё свои проблемы так решать, как он пазлы собирает — цены бы его мозгу не было, но Чимин был не такой, за что часто винил себя. Пак решает дать своим глазам немного отдыха и отрывается от интересного собирания пазла. Вокруг раскиданы игрушки и Чимин невольно вспоминает о младшем брате, которого отправили в Америку для обучения заграницей. Они всегда были близки, часто делились сокровенным, но вот только их связь прервалась в восемнадцать лет, когда отец Чимина отправил брата в Америку, а ведь ему только стукнуло шестнадцать. Чимин переживал из-за этого, но отец говорил, что это всё глупости, в жизни нужно уметь выживать в одиночку. В чём-то он был прав и Чимин уже подумывал о том, чтобы полететь к брату, перевернуть эту страницу жизни и, возможно, остаться жить в Штатах, покинуть Корею навсегда, сбежать. "А как же Чонгук?" — неожиданно прокрадывается этот вопрос в его светлую голову. Они с Чонгуком невероятно быстро сблизились и он не хотел бы терять такого друга, но Чимин боялся, что всё это — временно. Они выйдут из больницы и разойдутся, как в море корабли, но Чонгук не выглядел таким человеком, который использует людей ради того, чтобы просто не быть одному это время. Хотя, люди бывают разные, мало ли, что они прячут у себя в душе. Но, тем не менее, Чимину как-то непривычно спокойно и радостно, когда они с Чонгуком вместе играют или просто разговаривают, такого у него давно не было. Вообще все эти две недели, которые он проводил с Чоном были в новинку для Чимина и ему это нравилось, но и пугало одновременно. — Что за дурацкие мысли, — Чимин мотает головой, отгоняя ненужное. Ему просто нужны были новые знакомства и тут подвернулся общительный Чонгук — вот и вся история. Чимин погрузился в свои мысли, смотря в одну точку и не замечая, как напротив сел Чонгук, обеспокоенно поглядывая на него. — Хё-ён, — Чон помахал рукой перед лицом Чимина и тот, наконец, очнулся. Он был немного в смятении, точнее просто не был готов, ведь он хотел обсудить кое-что с Чонгуком... Но говорить об этом сейчас? Было бы ли это уместно? — Да, я тут, — Чимин улыбается уголками губ, возвращаясь к своему занятию. Чонгук решил присоединится, попутно спрашивая о самочувствии. — Ты уже поужинал? — задаёт вопрос Чонгук и Чимин на автомате отвечает "да, сегодня было вкусно". — М-м, котлеты сегодня получились особенно сытными, да? — Чонгук хитро поглядывает на Чимина, пока тот спокойно собирает шлем самурая, отвечая: — Хм, да, до сих пор живот полный, — послышалось неловкое молчание и Чимин поднял взгляд, встречаясь с насмешливым и даже сердитым взглядом младшего. — Что? — Сегодня на ужин была запеканка, не котлеты. Чимин цокнул, а после сразу же прикусил язык, отводя взгляд куда-то в сторону. Чонгук в последнее время часто ругал его за то, что он не ест, но иногда они вместе завтракали и Чимин действительно ел кашу, по чуть-чуть, запивая какао. Странно, но потом у него не приходило и мысли, чтобы пойти и выблевать это всё, что он и делал раньше. С Чонгуком было по-другому, он чувствовал, как что-то в нём переклинивается. — Хочешь поиграть в приставку до отбоя? — говорит Чонгук, а у Чимина уже в который раз загораются глаза за сегодняшний день. Он охотно соглашается, ведь провести с Чонгуком ещё немного времени — это для него, как спасательный круг. Чонгук был особенным человеком, и только сейчас Чимин это понял. Пусть он и не может объяснить, что такого особенного в Чоне, но он уверен, что Чонгук особенный для него, он всегда поможет и поддержит в трудную минуту, как делает это сейчас. Чимина радует даже то, что младший не упрекает его за ложь с едой, он просто принимает его таким, какой он есть. Конечно, Чонгук ругает его, говорит, что обидится, если хён не будет кушать, но он никогда не ругал его за то, какой он есть, за то, что он хочет стать идеальным для себя — в этом и заключается секрет дружбы. Поддержка в любой момент жизни, преданность и доверие. — Чимин-хён, а у тебя есть права? — спрашивает Чонгук во время игры в гонки. Чимин умело поворачивает на опасном повороте, пересекает финиш и делает крутой дрифт под конец в знак победы. Чонгуку остаётся лишь плестись на второе место, ведь Чимин выигрывает уже в четвёртый раз. Не то, чтобы Чонгуку было обидно, даже наоборот. Видеть улыбку и радость в глазах Чимина — уже победа для него. — Угу, уже где-то год или больше, — Чимин валится на кровать, устало прикрывая глаза и потягиваясь. — Всегда мечтал иметь такую машину, если честно. Чонгук смотрит на экран, где красуется новенькая Tesla Roadster чёрного цвета, на которой Чимин только что обогнал его. Чон даже и не заметил марку машины, был настроен лишь на победу, а ведь он тоже всегда мечтал о Тесле, даже в игре постоянно гонял именно на ней, но в этот раз решил уступить её Паку. Чонгук лживо возмущается, кидая в хёна подушку, тот смотрит на младшего, как на дурака, а после Чонгук смеётся: весело и заразно. Чимин тоже улыбается, когда Чонгук начинает говорить: — Я первый захотел её! Чимин принимает сидячее положение, складывая ноги по турецки и усмехаясь. — А я первый родился в Пусане, так что я первый её приметил, — спорить Чимин обожал, но, к сожалению, не всегда знал ту грань между спорами и ссорами. — Так что, мелочь, молчи, но так уж и быть, хён прокатит тебя разок, — Чимин улыбается, ероша волосы Чонгука. Тот надувает щёки, обижаясь, но после резко начинает мурлыкать, когда Чимин стал массировать ему голову своими маленькими пальчиками. Чонгук неожиданно задумался о словах Чимина. Если он его прокатит, то значит они и дальше будут общаться? После больницы тоже? Эти мысли на секунду заставляют его впасть в ступор, но после снова погрузится в небольшой транс от приятных прикосновений. Блондин поглаживает Чонгука по голове, завершая "сеанс массажа". Младший ещё минуту сидит с довольным лицом, а после произносит: — Чимини, может посмотрим фильм после отбоя? — сначала Пак немного офигевает от обращения Чонгука, а после от самой просьбы. Вдруг их поймают, тем более Чимин будет наедине с Чонгуком, в тёмной комнате, с фильмом, на одной кровати. Все эти мысли заставляют Чимина поёжиться, всё-таки ему нужно меньше думать о неприличном. Просто после Тэмина у него никого не было вот и всё, гормоны играют и это вполне нормально. — Хм, хорошо, — они договариваются о точном времени, когда медсёстры уже будут готовиться засыпать и о плане действий. Чимин машет Чонгуку рукой на прощание, говоря, что придёт через несколько часов, тот кивает и решает по-скорее выбрать фильм. Кажется, ночь обещает быть интересной и не то, чтобы Чонгук думал об этом. Да он вообще ни о чём таком не думал! "Обычная ночь с просмотром фильмов, вот и всё, да", — как мантру повторял про себя Чонгук, открывая ноутбук в надежде найти что-нибудь из скачанных фильмов. . Чимин укрывается одеялом, отворачиваясь к окну, как раз в тот момент, когда к нему в палату заходит медсестра. Вообще они заходят так каждый полчаса, чтобы проверить состояние пациентов и спят ли они. Чимин уже привык, пусть порой он даже просыпался от того, что медсестра заходила слишком громко. По подсчётам Пака — сейчас финальный обход, всего их семь, а это значит, что время около часа ночи. Медсестра поправляет ему и без того хорошо лежащее одеяло и уходит, как можно тише. Блондин ждёт ещё с минуту, а после вскакивает с кровати, чувствуя небольшое головокружение. Неожиданно он понимает, что совсем начал забывать о своей маленькой проблеме, о той причине, по которой он валяется здесь. Со всеми этими проблемами и Чонгуком он не заметил, как стал меньше волноваться о питании и своём отражении. Для него это было странно и пугающе, но Чимин для себя решил, что подумает об этом утром, после того, как хорошо проведёт время с Чоном за просмотром фильма. Чимин открывает дверь палаты и осторожно, без лишнего шума, выходит из неё, держа в руках тапочки, чтобы не создавать ими лишний шум. Пальцы на ногах в милых носочках с суперменом начинают мёрзнуть из-за гуляющего сквозняка, но Чимин не боится заболеть, сейчас он вообще чувствует себя бесстрашным. Медсёстры уже в ординаторской, готовятся ко сну; на посту никого нет, а значит он сможет с лёгкостью попасть в комнату Чонгука. Чимин проходит мимо поста и, чёрт бы их побрал, слышит шаги по коридору. Гримаса ужаса на его лице, он начинает метаться, ведь если его поймают, то могут наказать или ещё чего хуже. Чимин паникует и не придумывает ничего лучше, кроме как спрятаться за постом под столом, благо его комплектация позволяет. Через несколько секунд мимо проходит ещё одна медсестра, после слышится закрытие двери в ординаторскую и едва слышимые разговоры женщин между собой. — Фух, — произносит Чимин, а после резко закрывает себе рот, боясь всё же быть пойманным. После нескольких секунд тишины, он понимает, что можно идти дальше. Большими, аккуратными шагами на носочках он проходит мимо ординаторской, заворачивает за угол и быстро влетает в палату Чонгука, тут же прикрывая за собой дверь. — Чонгук~а, — шепчет Чимин, вглядываясь в тьму палаты. Из окна был виден красивый полумесяц, а вдалеке несколько домов с горящими окнами, странно, но есть люди, которые ещё не спят. Пак проходит чуть дальше, отмечая про себя, что в палате очень холодно и ноги уже просто онемели. Над кроватью, как и во всех палатах, висит занавеска, поэтому Чимин, оглядываясь на прозрачное стекло через которое их запросто могут поймать, обходит кровать, чтобы оказаться за занавеской. Тут же он видит Чонгука, лежащего под одеялом с ноутбуком, одна его голова с растрёпанными чёрными волосами торчит из-под покрывала. — О, привет, — шепчет Чон, откидывая одеяло и немного двигаясь, чтобы Чимин лёг рядом. — Я как раз скачал фильм и подготовил немного печенек, — Чонгук кивает на небольшую чашку с маленькими печеньями в виде мишек. Чимин усмехается, потому что младший, видимо, забыл с каким расстройством он попал сюда. Вряд ли ему сейчас что-то полезет в рот, он итак в последнее время не очищал организм, а значит поправился. — Ты уверен, что нам хватит места? — шепчет Чимин, устраиваясь рядом и накрываясь одеялом. Чонгук на это лишь улыбается уголками губ, подмечая, что эта милая пижама с пончиками хёну очень идёт. — Над чем это ты там смеёшься? — замечает Чимин, проследив за взглядом Чона. Хён тянет одеяло на себя, укрываясь чуть ли не с головой, когда Чонгук принимает бой и начинает отбирать одеяло. — Лучше отдай по-хорошему, — тихо смеётся Чонгук, наблюдая за милой мордашкой обиженного Чимина. Тот в свою очередь хотел уже возмутиться, но тут же послышалось как кто-то открывает дверь в палату. Чимин быстро накидывает одеяло на Чонгука, теснее прижимаясь к нему, чтобы не было заметно, что под одеялом есть кто-то ещё. Чонгук быстро закрыл ноутбук, накрывая его и печенья подушкой, на которую сам лёг, притворяясь спящим. — Опять этот мальчишка закрывается, — слышит Чимин бормотание медсестры, которая отодвинула шторку в сторону. — Вот так приступ хватит, а мы и не увидим. Чонгук мысленно закатил глаза, в сотый раз подмечая то, что медсёстры любят приукрашивать. Он здесь всего лишь на профилактике, на плохое самочувствие он не жалуется, да и с сердцем у него всё определённо хорошо(если не считать прижимающегося к его груди Чимина). Чонгук чувствует как напрягся хён, он практически не дышал до того момента, как медсестра покинула палату, наконец, уходя спать. Чимин лежал так близко к нему, что Чонгук не мог ни о чём другом думать. Снова его голову посещают мысли о том, что хён очень миниатюрный, что он такой ещё маленький и дело тут явно не в росте. Чимин, вероятно, сейчас слышит как громко бьётся его сердце, потому что звук отдаёт даже в висках. Они лежат так ещё минуты две, слушая дыхание и стук сердца друг друга, пока Чонгук не решается произнести хоть слово: — Кажется, ушла, — Чимин быстро берёт себя в руки, отстраняясь и краснея. Он в жизни не признается, что ему было приятно и очень уютно вот так лежать в объятьях Чонгука, ощущать его дыхание и слышать сердцебиение. Кажется, что ещё немного и он бы уснул, ведь давно уже забыл какого это: спать в объятьях с любимым человеком. Так, стоп. "С каких это пор Чонгук — любимый человек?" — проносится в голове Чимина, но ответить на свой же вопрос он так и не успевает, потому что Чон переворачивается на живот и уже включает фильм, устраиваясь поудобнее. Чимин делает тоже самое, думая о том, что раньше он всегда любил спать на животе, а сейчас это немного больно из-за выпирающих рёбер, но он твёрдо решил, что потерпит, хотя бы ради Чонгука. Прошло всего полчаса, но для Пака они растянулись в вечность, потому что хитрый Чон Чонгук решил выбрать для ночного просмотра ужастик, которые Чимин просто на дух не переносит. Потом ему будет тяжело уснуть одному, придётся включать ночник, который вообще не помогает, а в темноте будут мерещится монстры. Чимин не по наслышке знает о своей боязни, уж больно Тэхён шарит в таких фильмах и частенько заставлял друга смотреть их за компанию. — Я думал, что это мелодра...— Чимин не успевает договорить, как на экране резко появляется страшное лицо полтергейста. Старший тихо пищит в подушку, поджимая пальчики на ногах. Чонгук внимательно наблюдает за ним и тихонько посмеивается, а, когда страшный момент проходит, Чимин вылезает из-под одеяла и маленькими кулачками начинает бить Чона по плечам. — Эй, эй, за что? — младший улыбается, перехватывая руки Чимина. Даже в темноте видно, как покраснели щёки хёна, всё-таки под одеялом жарко, а их ещё и двое. — За то, что выбрал этот страшный фильм, — произносит Чимин, вырывая руки из хватки Чонгука, продолжая смотреть фильм. Но как только Чимин вновь переводит взгляд на экран в кадре опять появляется этот страшный чувак, только теперь с кровавым месивом на лице. Пак снова издаёт полу писк, полу вскрик, хватает Чонгука за рукав футболки, вжимаясь лицом в его плечо от страха. Он отомстит ему, точно отомстит. "В следующий раз будет вместе со мной три раза "Титаник" пересматривать", — злорадно думает Чимин. — Не пищи, нас могут услышать, — шепчет Чонгук, а Чимин в это время медленно поднимает на него взгляд полный обиды, а после выдаёт: — Это тебя могут услышать, ведь ты будешь кричать, пока я буду убивать тебя. Чонгук смеётся. Вот так просто смеётся и Чимина это немного злит, ведь он привык, что его уважают такие мелкие, как Чонгук. Тот же идёт наперекор ему, всегда: постоянно спорит, не реагирует на его замечания, подкалывает насчёт роста, а уж этот трюк, когда Чимин хочет забрать у него бутылку воды, но Чонгук поднимает руку вверх, чтобы хён попытался допрыгнуть... ух, мелкий засранец. Тем не менее его мысли снова возвращаются к Тэмину, который был старше его пусть и не на много, но разница чувствовалась. Тэмин постоянно был ко всему серьёзен, не любил фильмы и не играл в приставку, постоянно говорил Чимину прекратить громко смеяться или так много есть. Стоит ли говорить о том, что это и повлияло на психику юного, тогда ещё несмышлёного Чимина? А Чонгук... Чонгук другой и это вовсе не потому что он моложе, просто он... Он дышит жизнью, наслаждается ей. Они с Чимином, на самом деле, полные противоположности, но когда-то Пак был именно таким: парнем, умеющим радоваться каждому моменту. С Чоном, казалось, он неожиданно вернулся в свои 16, когда отношения с парнем мечты были лишь мечтами, висящими где-то на горизонте его семнадцатилетия. Чимин глубоко вздыхает, решая, что нужно прекратить все эти размышления о прошлом и на этот раз позволить этому малышу все шалости, если даже ради этого придётся пожертвовать своими нервами. Во время фильма Пак постоянно хватал Чона то за руку, то за футболку, то просто прятался под одеяло. В один из таких моментов Чонгук не отпустил руку хёна, сжимая его ладошку в своей, поглаживая большим пальцем костяшки Чимина, ощущая, какая бархатная кожа на его руках. Вскоре на часах было больше двух часов ночи, из окна спускался тусклый свет уличного фонаря, ноутбук в спящем режиме и тихое сопение Чон Чонгука было слышно засыпающему Пак Чимину, которому в эту ночь спалось так сладко впервые за несколько месяцев. . Чонгук просыпается от копошения под боком. Пребывая в полудрёме, он пытается открыть глаза, привстаёт на локтях и смотрит на окно. Небо уже посветлело, а настенные часы показывали пять утра. Чон подумал, что ему просто показалось и плюхнулся обратно, собираясь заснуть, как к его боку кто-то прижался. Он уже готов издавать умилительный возглас, смотря на то, как хён устроился клубочком под его боком, прижимая к своей груди маленькие ручки, сложенные в кулачки. Как же непонятно Чонгук себя чувствовал. Сколько бы он не терзал себя мыслями об этом странном чувстве — он всё равно не может понять, что происходит в его больной душе каждый раз, как только он видит Чимина. Чонгуку приходила одна мысль в голову и он бы не побоялся признаться себе, что влюбился, если бы был в этом уверен. Но разве это странное ощущение в груди и животе при виде хёна ни о чём ему не говорят? Как будто сотня бабочек разом взлетели в его душе, когда Пак ему улыбнулся; цветы прекрасной сакуры распустились прямо в его сердце, когда он увидел старшего впервые и точно такие же чувства он испытывает сейчас. Это и называют первой влюблённостью? Да, Чонгук за свои девятнадцать ни разу в жизни не испытывал такой лёгкости и вместе с тем тяжести на сердце. Он никогда не говорил с семьёй или друзьями на эту тему, наверное, ему бы следовало это сделать. Его родители бы поняли его, точнее отец. Тут размышления Чонгука прервало скуление, так громко раздавшееся в тишине палаты. Чимин весь сжался под его боком, начал хныкать и немного трястись. — Прошу... Я изменюсь, я сделаю всё, — шептал он, прижимаясь ещё теснее к Чонгуку, что тот даже мог почувствовать, как его футболка намокает от чужих слёз. — Не оставляй меня... Я буду хорошим, верным, самым лучшим... Тэмин... Тэмин Тэмин Тэмин Чимин шепчет это имя как в бреду, а Чонгук в полной растерянности и не знает, что ему сделать. Ведь у Пака сейчас приступ, как и тогда, а это может быть опасно, может, стоит позвать кого-нибудь? Но Чонгук не был бы Чонгуком, если бы променял советы сердца на мозг, по крайней мере сейчас. Младший обвивает руками талию Чимина, прижимая его к своей груди и кладя голову на его светлую макушку. Чимин резко вздрагивает, издавая всхлип, а после открывает глаза, не до конца осознавая, что происходит. — Ч...Чонгук? — голос предательски дрожит, когда Чимин отстраняется от младшего, пытаясь понять, что Чонгук только что успокаивал его в своих объятьях? Он только что прижимал его к своей груди, пока сам Чимин мучился от кошмара? Если бы Пак мог, то он бы поблагодарил младшего за помощь, но сейчас он не в особом состоянии даже слово из себя выжать. Чимин поднимает наконец взгляд на Чонгука и их глаза встречаются. Оба не могут вымолвить ни слова, оба готовы тонуть в этом океане ещё несколько долгих тысячелетий, если им это позволят, оба просто ещё не могут осознать, что до беспамятства влюбились. Чонгук — впервые, а Чимин — во второй раз, после первого думая, что больше не сможет полюбить кого-то так же сильно. Но, кажется... он смог. Взгляд Чона медленно перемещается на пухлые губы хёна. И почему он раньше не уделял должного внимания этим прекрасным, буквально ангельским губам, которые всегда так любит кусать от волнения Чимин? Сам старший проделывает тоже самое, наблюдая за прекрасным изгибом губ Чонгука, за приоткрытым ртом, в который хочется пробраться языком и изучить там всё. Узнать, какой же на вкус Чонгук. — Ты... в порядке? — интимный момент первый прерывает Чон, решая, что пора остановиться, иначе потом он просто не сможет. Юношеские гормоны дают о себе знать и он бы не хотел, чтобы хён чувствовал себя неудобно или смущённо. А Чимин весь в своих мыслях, потому что Чонгук красивый, даже в этот самый момент, когда его щёчек коснулся лёгкий румянец, когда волосы растрёпаны, а глаза сонные — он красивый. Паку нравится в младшем всё, даже нелепая привычка тыкать языком в щёку, если чем-то недоволен, даже небольшая предрасположенность Чонгука к бардаку, который Чимин просто не выносит, даже те шутки про рост и порой неформальное обращение. Всё это — часть Чонгука, это то, чем он является. И Чимину нравится. Нравится и то, как старательно Чонгук, на протяжении этих нескольких недель учил Чимина любить себя, заставлял его кушать и восхищаться своими, как ему казалось, недостатками, каждый раз магическим образом уговаривал его забывать о калориях и зеркале каждое утро. Чимина всегда раздражало, когда все эти вещи ему делал кто-то другой, но не когда это говорит и делает Чонгук. "Похоже, действительно влюбился...дурак" Чимин, наконец, вылетает из своих мыслей, отскакивает от Чонгука, а после встаёт, неловко путаясь в одеяле. Пак запускает пятерню в волосы, после ероша их на затылке. Он нервничает, это стало так очевидно для Чонгука, что сам младший иногда стыдится такой наблюдательности за привычками хёна. — До подъёма меньше часа, — произносит Чимин, стараясь сделать свой голос тише, так как медсёстры уже наверняка встали. — Мне нужно идти в свою палату. Спасибо за вечер, кстати. Было круто, — губ Чимина касается смущённая улыбка от воспоминаний просмотра ужастика. — Увидимся позже? — Чонгук смотрит с надеждой и такой же полуулыбкой. — После капельницы, — произносит Чимин, надевая тапочки и уже направляясь к выходу. — После капельницы, — вторит ему Чон, провожая спину старшего взглядом. Когда дверь за Чимином закрывается, Чонгук тут же зарывается лицом в подушку, чувствуя, как горят уши и щёки. — Какой милашка, боже, — шепчет Чон, отлипая от подушки и прикладывая ладони к покрасневшим щекам, всё-так же улыбаясь, как маленький ребёнок, получивший большую конфету. Чонгук берёт подушку снова, прижимаясь к ней лицом и тут же вдыхая аромат ванильного мыла, которым каждое утро и вечер умывается его хён. И, да, он знает даже это. — Чонгук, ты влип, — шепчет Гук сам себе, так же глупо улыбаясь. Чуть позже, после завтрака и всех процедур, когда Чонгук уже успел отойти после всего того, что было утром, он решил сходить к хёну, которому как раз должны были уже закончить капельницу. Его ужасно радовало то, что сегодня ему почему-то не привезли её в палату и не поставили, хотя он их никогда и не боялся. Ну подумаешь будет немного неприятно лежать с этой иглой в руке с огромным синяком. Ну что такого? Не успевает Чонгук войти, как застывает на пороге, наблюдая за каким-то незнакомым парнем. У него была довольно приятная внешность, можно было бы подумать, что он модель или айдол, потому что его лицо буквально кричало о том, что он только что с обложки модного журнала. Чон обращает внимание на кровать хёна, на которой лежит сумка, в которую этот самый парень складывал вещи Чимина ровно до того момента, пока не заметил стоящего в дверном проёме Чонгука. — О, привет! — парень говорит громко, на его лицо радостная квадратная улыбка и Чонгуку немного некомфортно. Видимо, он не привык ещё к таким странным знакомствам. — Ты, должно быть, Чонгук? — Кхм, да, а ты? — Чонгук проходит в палату, присаживаясь на стул, рядом с кроватью Чимина. Кстати, куда подевался маленький хён? — Меня зовут Тэхён, я — лучший друг Чиминни, — Чонгук не может не заметить, с какой нежностью этот парень произносит имя старшего, отчего в груди нарастает странное чувство. Кажется, это называется ревностью. — А где хён? И почему ты собираешь его вещи? — Чонгук хмурится, ожидая ответа на свои вопросы. Ким думает о том, что Чонгук, видимо, действительно волнуется за Чимина и дорожит им, как бы ему самому не было трудно это признать. Да и судя по рассказам самого Чимина Чонгук: прелестный, добрый, с ним интересно и всякое такое. Диагноз другу поставить было несложно. Тэхён, всё так же не теряя улыбки, отвечает: — Его только что увели на взвешивание и он попросил меня забрать некоторые вещи, которые ему не нужны, — Тэхён запихивает толстенькую книгу и кое-как закрывает сумку, — А то ему после выписки будет тяжело всё это тащить. Тэхён снова улыбается, обнажая идеально ровные зубы, а Чонгук давит натянутую улыбку, думая о своём. Чимин скоро выписывается? А вдруг эта ночь с кино была последней? Вдруг хён хочет уехать, ничего не сказав? Ким щёлкает пальцами перед лицом Чона, хитро улыбаясь. — Да не волнуйся ты так, его ещё пока не планируют выписывать. Точнее посмотрим, что скажет доктор после взвешивания. Тут же в палату заходит Чимин с измученной улыбкой на лице в сопровождении доктора Мина, смотрящий на капельницу, которую Чонгук почему-то сначала не заметил. — Сколько у тебя сегодня гостей, — усмехается Юнги-хён, останавливая взгляд на Тэхёне. Казалось, что между ними пробежала искра, по крайней мере Чимин с Чонгуком её почувствовали. Явно какое-то напряжение в воздухе было. — Здравствуйте, — Тэ слегка кланится, улыбаясь своей квадратной улыбкой. На секунду в палате повисла тишина, глаза доктора забегали по палате, а после он откашлялся и произнёс: — Мне уже пора. Так, Чимин, ты понял всё, что я сказал сегодня? — напоследок спрашивает Юнги, перед тем, как выйти из палаты. Чимин кивает, а Тэхён выпаливает глупое "до свидания", да ещё и так громко и нелепо, что Чимин хотел приложить руку к лицу от стыда. Но на удивление всех присутствующих в комнате, доктор Мин улыбнулся ему в ответ и попрощался. Чимин, как и Чонгук никогда не видели, чтобы Юнги-хён так улыбался и это было странно. Тэхён собирается что-то спросить, но Чимин тут же его перебивает: — Ким Тэхён, он старше тебя на четыре года, — Ким обиженно надувается и показывает язык. — Причём тут цифры, если в груди грохочат чувства! — драматично произносит Тэхён, а после серьёзно спрашивает: — Я вообще-то хотел про тебя спросить. Всё так плохо? У тебя такое лицо... — произносит Тэхён, усаживаясь с другом на кровать. Чонгук чувствует себя лишним, но Чимин улыбается ему и здоровается, а значит, что не всё потеряно. — Наоборот, вроде, — пожимает плечами Пак, смотря на свисающие с кровати ноги, — Я прибавил ещё два килограмма за эту неделю, что несомненно радует доктора Мина, но пока что он ничего не говорит о выписке...И я- Чимина прерывает зашедшая медсестра с небольшим подносиком ваток, жгута и спирта. — Так, мальчики, давайте, освобождайте палату. Чимину сейчас капельницу будут ставить, — произносит медсестра, а Пак падает на кровать, хныча и умоляя прекратить их делать, иначе от его бедных рук не останется ничего. Тэхён встаёт с кровати, помогая Чимину лечь в неё, а после треплет его по волосам. — Эй, я всё ещё старше! — поддельно возмущается Чимин, а Тэхён лишь смеётся, говоря о том, что "старше на каких-то три месяца и даже меньше". — Крепись, Чиминни. Я загляну вечером, после учёбы, — друзья дают друг другу пять и Тэхён уходит. Чонгук сидит на стуле, ожидая, когда прогонят и его, но этого не происходит. Чимин закатывает оба рукава на своей толстовке, а медсестра проверяет состояние его рук, в какую именно воткнуть иглу. В итоге, выбирая правую руку, возле которой и сидел Чонгук, она завязала выше локтя жгут и сильно затянула его. — Айщ, — шипит Чимин, напрягая руку, пусть даже это и не требовалось, ведь его вены были отчётливо видны даже Чонгуку. Хотя сам Чон и не боялся капельниц, но посмотрев на то, как иглу вводят в нежную кожу хёна, признаться, стало страшно. Его буквально передёрнуло, когда он увидел, как глаза Чимина заслезились, а сам он начал хныкать. Медсестра никак не могла ввести ему правильно иглу и Чонгук уже готов был наорать на неё, потому что старший уже в открытую начал плакать. — Не надо, уберите это, — скулил он, но в ту же секунду успокоился, потому что игла, наконец, встала правильно и медсестра, кинув последний взгляд на капающий хлорид натрия, ушла, а Чонгук тут же накинулся на хёна с вопросами. — Всё хорошо? Тебе больно? Может, всё-таки, лучше вытащить её? — Чимин улыбается, второй рукой вытирая лицо от слёз. — Не нужно, уже всё нормально, — младший вздыхает, щекоча кончиками пальцев ладошку Чимина, чтобы немного отвлечь его от неприятных ощущений. Чонгук завёл разговор о новой идее, пришедшей ему в голову, а Чимин лишь внимательно слушал, расслабляясь от приятной щекотки его ладошки. . Следующие три дня были слишком загруженными для них обоих: процедуры, проверки, таблетки и психологи для Чимина — от всего этого он очень уставал и сам уже хотел просто встретится с младшим и поговорить, как они делали обычно. Они видели друг друга лишь в столовой, где с удовольствием обсуждали план игры в приставку или монополию. Кажется, игры с Чонгуком Чимину никогда не надоедят. В один из дней Чонгук предлагает Чимину сумасшедшую идею, на которую Чимин бы в жизни не согласился, но... он соглашается. Все эти дни старшего снова мучили кошмары, он плохо спал и постоянно просыпался от любого шороха в комнате, поэтому идти с Чонгуком ночью для воплощения этой "волшебной идеи" заставило Чимина задуматься, но щенячий взгляд Чона тут же убедил его. — Это безумие, — шепчет Чимин, когда Чонгук тянет его за руку в туалет, пока их никто не увидел. На часах три ночи и Чимин никак не рассчитывал, что Чонгук вот так ворвётся в его комнату, напялит на него толстовку и потащит в туалет! Всё это похоже на похищение, не думаете? Вот Чимин думал и сначала даже испугался. — Это будет клёво, гарантирую, что тебе понравится, — и почему все эти фразы для Чимина только сейчас стали звучать так двухсмысленно? Пак встряхнул головой, отгоняя все эти пошлые мыслишки, наблюдая за тем, как Чонгук подходит к окну и открывает его настежь. Чимин ни разу не был в этом туалете, обычно он ходил в те, что ближе, ибо было просто лень ходить в дальний. Подойдя ближе, Чимин поёжился от дуновения ветра, от которого не спасала даже толстовка. — Ух, так... Мы же не собираемся идти туда, да? — спрашивает Чимин, смотря в окно. Оказывается, это окно выходило на крышу, но находилось оно на метр или два выше, поэтому из окна придётся прыгнуть. Чимин никогда не любил прыгать откуда-то, с его ростом это больно и ноги потом болят. — Именно это мы и собираемся сделать, — Чон хитренько улыбается и прыгает первым, а после протягивает руки Чимину, чтобы помочь ему спуститься. Парни проходят чуть дальше по крыше, останавливаясь у небольшого выступа, на который можно будет присесть. Не успел Чимин подумать о том, как отморозит себе всё на свете, Чонгук достаёт из рюкзака плед, который Чимин даже и не заметил сначала, и стелет его на холодный бетон. Они присаживаются на выступ, сразу поднимая взгляд на ночное небо, на котором всё ещё горели несколько звёздочек. Их было не так много, но достаточно для того, чтобы создать волшебную атмосферу. — Ты сегодня так быстро ушёл после завтрака... — начинает разговор Чонгук. Чимин глубоко вздыхает, вспоминая события сегодняшнего утра. — Приезжал мой отец, — Чонгук с интересом вглядывается в хёна, пока тот упрямо теребил край толстовки. — Наконец-то соизволил проведать меня, — уже более жёстко и даже обиженно произнёс Чимин. Как бы то не было, он был рад видеть отца, но его поведение огорчило и оставило не очень приятные воспоминания. Чонгук склонил голову немного в бок, пытаясь разузнать больше о семье хёна. Он был знаком только с матерью, да и то не так близко. — Ты... не ладишь с ним? Чимин прижимает ноги к груди и кладёт подбородок на колени, задумчиво смотря вперёд, на жилое здание прямо напротив больницы. Сейчас ему отчего-то так хорошо; он впервые за эти несколько недель выбрался наружу и чувствует свободу, что может пойти куда угодно; он чувствует раскрепощённость настолько, что готов прямо сейчас сбежать в танцевальный зал и репетировать там до самого рассвета. — Не то, чтобы не лажу... Просто он ведёт себя, как настоящая свинья и мне плевать, что это грех — так говорить. Я думал, что моё состояние растопит этот лёд между нами, ведь раньше всё было так хорошо, но... Видимо, отец собирается и дальше вести себя так отвратительно. У Чимина вырвалось всё разом, он не мог остановить поток слов, рассказывая о том, как раньше всё было хорошо, как отец любил его, как принимал то, что он другой, или просто делал вид, что принимает. — В каком смысле "другой"? — хмурится Чонгук, подозревая обо всём, но он хочет услышать это от самого Чимина, хочет услышать то, что ему не показалось и всё, что было между ними — у этого всего ещё есть надежда. Чимин поднимает глаза в небо, грустно улыбаясь. — Я сделал каминг-аут в 16 и родители были немного в шоке, но после приняли, а потом начались все эти проблемы с отцом, как будто он больше не любил меня... Чонгук услышал то, что хотел, но отчего-то ему сейчас совсем не радостно. Чимин скучает по отцу и его любви, хочет видеть, что отец всё ещё любит своего сына и тут в голову Чонгука приходит совсем глупая фраза, которую он озвучивает: — Ты хотел его внимания? Поэтому довёл себя до такого состояния? — Чимин переводит на него свой взгляд и Чон понимает, что самый настоящий идиот, — Прости, прости, прости. Я такой глупый, не нужно было это спрашивать. Чимин снова улыбается, невесомо касается плеча Чонгука и говорит: — Нет-нет, вовсе нет. Тут совсем другое... Чимин был бы рад выложить Чонгуку всё о Тэмине, ведь именно с него всё началось, но ему не хотелось нагружать младшего таким. Поэтому Чимин ещё не готов поделиться этим с Чонгуком, пусть даже сам Чонгук уже частично знает обо всём, благодаря болтливому Тэхёну, с которым они встречались ещё несколько раз после первого знакомства. Чонгук глубоко вздыхает. — В любом случае, с отцом тебе повезло больше, — Чимин хмурится, не понимая о чём речь. Если бы ему действительно повезло, то стал бы он так переживать? — В каком это смысле? — У тебя хотя бы один отец, — несколько секунд в воздухе повисает молчание, а после глаза Чимина широко раскрываются, а на губах расцветает широкая, почти восхищённая улыбка. Вот сейчас Чонгуку немного страшно, ведь до этого он ещё ни с кем не делился этой информацией. — Ты из семьи ЛГБТ? В смысле, приёмный? Тебя усыновили? Как это вообще? Как ты справляешь с этим? — если бы Чонгук не засмеялся, то Чимин, наверное, так бы и не заткнулся. Кроличья улыбка вновь появляется на лице Чонгука, а Чимин просто не может вымолвить ни слова, потому что у него пропадает дар речи, когда он смотрит на такого младшего. — Ну, во-первых, я не приёмный, — улыбается Чон, наблюдая за горящими интересом глазами хёна, — Мой отец и моя мать были вместе когда-то, мама родила старшего братишку, а после меня. Потом случился скандал, я слышал только то, как мама кричала на отца за то, что он её больше не любит. Папа никогда не углублялся в эти рассказы, предпочитая говорить о том, что я ещё слишком мал. После развода мама забрала моего брата себе, а отец забрал меня...кажется, тогда мне было где-то лет семь, — Гук задумчиво смотрит в небо, а после кивает и продолжает: — Ну а потом папа снова влюбился. По-началу я думал, что это женщина, но после, когда отец решил познакомить меня с "любовью всей его жизни", я узнал, что это мужчина. Я тогда особо не понимал ничего, но одно я знаю точно: именно поэтому они с мамой развелись и я... я не жалуюсь, потому что Минхёк прекрасный отчим, он меня очень любит и часто балует. Мне нравится жить в такой семье и, возможно, это и повлияло на моё мировоззрение... — последнее предложение Чонгук сказал уже шёпотом и не потому что стыдился, а потому что произносил это вслух впервые. Да, он был из семьи ЛГБТ, но за собой он ни разу не замечал уклона в другую сторону. Только после знакомства с Чимином он прозрел и понял, что влюбился, что он не должен совершать такие же ошибки, как отец. Ведь тот рассказывал лишь раз о том, что всегда был нетрадиционной ориентации, но, побоявшись общества, он заставил себя полюбить женщину. Чонгук не хотел такого будущего для себя, тем более времена сейчас совсем другие и люди потихоньку меняют своё мнение об ЛГБТ сообществе. — Вау, это круто, — шепчет Чимин, обнимая свои плечи руками. — Я всегда мечтал о таком, чтобы полюбить человека и жить с ним полноценной семьёй... Взять ребёнка из детского дома, завести кошку и собаку, но вот только Тэмин... — Чимин оссёкся, понимая, что нужно прекращать эти откровения, он слишком высоко взлетел в облака. Падать может быть слишком больно. — Да-а, на самом деле нет ничего в том, чтобы жить в такой семье. Просто она немного необычная, но я их всем сердцем люблю, — Чонгук решает не развивать темы про прошлое Чимина, поэтому делает вид, что не заметил вылетевшей внезапно фразы. Чонгук обратил внимание на то, как дрожал хён, даже его губы уже начали синеть или это Чонгуку кажется? — Хён, садись ко мне, — Чон берёт Чимина за руку, уговаривая его сесть на колени младшему. — Нет-нет, ты чего! Всё со мной нормально, — отнекивается Пак, пытаясь проклясть румянец на щеках, который наверняка уже заметил Чонгук. — Ври больше, — Чонгук тянет хёна на себя и усаживает его к себе на колени, как маленького ребёнка. Чимин тут же начинает вырываться, говоря о том, что тяжёлый и Чонгук сам может простудиться. — Просто расслабься и посмотри в небо, — шепчет Чон, опаляя шею старшего своим дыханием. Чимин откидывает голову на плечо Чонгука, в то время как тот обвивает руками его талию. Всё это было так уютно и хён в объятьях Чонгука такой маленький и прижимать его к своей груди, чувствуя тепло его тела — бесценные минуты для влюблённого мальчишки. — Так красиво, — шепчет Чимин, разглядывая несколько ярко-горящих звёзд, угадывая какая из них как называется. Чонгук поворачивает голову в сторону плеча, на котором расположился Пак и просто наблюдает за его губами, как они двигаются, когда Чимин увлечённо о чём-то говорит. И не то, чтобы Чонгук не слушал. Он впитывал каждое слово, вдыхал бархатистый голос Чимина как кислород, чтобы дышать. Для него было важно, чтобы Чимин не молчал, чтобы он говорил постоянно, потому что только тогда Чон сможет почувствовать, что всё это взаправду, что они сидят сейчас на крыше, что Чимин угадывает звёзды, сидя на коленях Чонгука и что младший по-настоящему влюблён, ведь его сердце отбивает бешеный ритм. — Ты ведь сейчас смотришь на меня, да? — смеётся Чимин, поворачивая голову в сторону Чонгука и тут же широко распахивая глаза. Их носы соприкасались, а взгляд был опущен на губы друг друга. И Пак бы отскочил, если бы его тело слушало его хоть иногда, но сейчас все конечности как будто парализовало, он не может двигаться, лишь смотреть на эти прекрасные черты лица. Чимин думает о том, что, вероятно, спятил. Чонгук думает о том, что себя он уже не в силах спасти. Чонгук медленно приближается и в последнюю секунду Чимин подаётся вперёд, обвивая его шею правой рукой. Их губы невесомо соприкасаются, осторожно, как будто они оба боятся спугнуть этот момент. Я боюсь, что ты исчезнешь Словно бабочка, как бабочка. Чимин углубляет поцелуй, но от этого он не становится грубее. Чонгук хотел бы подарить всю свою нежность хёну через один только этот поцелуй, но он боится, что не успеет, что прямо сейчас часы пробьют полночь, а Чимин исчезнет, как в прекрасной сказке про Золушку. Чимин же не хочет прерывать поцелуй, хочет чувствовать мягкость губ Чонгука ещё немного, но они оба выдохлись и воздуха не хватает. Чонгук отрывается от хёна, кладя ладонь на его щёку и соприкасаясь с ним лбами. Они оба тяжело дышат, не в состоянии сказать что-либо, лишь смотрят друг другу в глаза, желая утонуть. — Ты мне нравишься, хён, — шепчет Чонгук, а Чимин кивает, говоря лишь неразборчивое "спасибо". Чонгук понимает его, хён говорит спасибо за все моменты, за заботу и улыбки, а самое главное — за признание, ведь ему так нужно было чувствовать себя любимым. С Чонгуком, в этот самый момент, он чувствует себя именно так. У Чимина от слёз блестят глаза, потому что он готов шептать и шептать о том, что он чувствует тоже самое, что Чонгук тоже нравится ему, что не готов отпускать его. Но Чимин лишь улыбается, продолжая нашёптывать "спасибо", ожидая, что младший поцелует его вновь. И Чонгук целует. . На следующий день после поцелуя, рано утром, Чонгука удивили, сказав, что выписка будет готова через два часа и он сможет поехать домой. Его состояние в тот момент объяснить было трудно, поэтому сейчас нужно поговорить с Чимином. Чонгук бежит в палату хёна, которого там не оказалось. Он решил немного подождать, но ни через 10, ни через 20 минут Чимин не явился и Чонгук побрёл к себе в палату, думая, что хён мог злиться за поцелуй или его признание, избегать. Да и вообще Пак мог злиться на что угодно, ведь Чонгук такой ещё глупый, наговорил всего в ту ночь, да ещё и поцеловал. Но ведь Чимин поддался? Он ведь тоже целовал? Зайдя в палату, Чонгук видит родителей, которые складывают его вещи в сумки. — Папа? Папа? — переводит взгляд Чонгук с одного на другого мужчину, — Я не думал, что вы вдвоём приедете. Отчим улыбается, раскрывая руки в пригласительном жесте: — Только не говори, что не соскучился, — Чонгук обнимает Минхёка, пока тот ерошит ему волосы, — Малому пора постричься. Сейчас же идём в салон! Отцы смеются, а Чонгук старается выдавить из себя хоть какую-нибудь улыбку. Чонгук не уверен, когда они смогут увидится с Чимином, да и попрощаться он с ним толком не может. Чонгук успел сходить в палату хёна ещё два раза, но опять не застал его там и от безысходности уже начал кусать ногти, за что папа сделал ему замечание. — Ты какой-то взбудораженный, — выдаёт вердикт Чон-старший, осматривая сына с ног до головы, — Всё хорошо? Нам уже пора, так что скажи сейчас, если что-то не так... Чонгук поднимает взгляд на отца, а после бегом опять бежит в палату Чимина, берёт листок бумаги и ручку, и пытается писать красивыми буквами, чтобы письмо получилось аккуратным. Он уже был уверен, что они с Чимином встретятся, у него есть план, который он обязательно осуществит, а пока им остаётся лишь расстаться друг с другом. Чонгук снимает свой браслет, который так понравился Чимину в одну из их встреч и оставляет его рядом с письмом на кровати, перед этим легонько коснувшись губами листка бумаги. — Чонгук, — раздаётся голос Минхёка, — Идём? Отчим с интересом рассматривает, что делает сын, а после улыбается и выходит из палаты, которую вскоре покидает и сам Чонгук. Столько воспоминаний в этой больнице, что Чон, скрипя сердцем, покидает это место. Чимин возвращается через десять минут после выписки Чонгука, тут же обращая внимание на лежащий кусок бумаги и браслет на кровати. Нахмурившись, Пак приседает на край кровати и разворачивает письмо. ... я, правда, не могу сказать тебе, когда начал влюбляться в тебя, но знаю точно, что это чувство ещё надолго останется со мной... Чимин улыбается, а слёзы уже наворачиваются. Неужели Чонгук его бросил? Этого Пак не сможет пережить. ... всё случилось неожиданно, сказали, что выписка готова и я не смог найти тебя... Я хотел попрощаться, хён, но не успел... ... я обещаю, что мы встретимся совсем скоро и я снова поцелую тебя, чтобы ты навсегда стал моим, тогда мы будем счастливы... ...браслет вернёшь мне, когда мы встретимся, пусть он будет напоминанием обо мне и о том, что было... ...хён, кушай и лечись, чтобы мы поскорее увиделись! Не волнуйся насчёт того "где и когда", потому что это должно быть неожиданностью. Люблю тебя, Чонгук. Чимин откладывает письмо, глубоко вздыхая и шмыгая носом. Чонгук обещал, что они встретятся, значит так оно и будет и он должен верить ему. А пока что Чимин смотрит на своё левое запястье и резко рвёт красную нить, надевая заместо неё чонгуков браслет. Он покончит с этим и выйдет отсюда. Сейчас самое главное — постараться, ведь кто знает, может, у них действительно всё ещё впереди? Воспоминания Чимина возвращаются к недавнему разговору с доктором Мином и мамой. Доктор говорил, что за месяц, проведённый в больнице, Чимин смог восстановится до 49 килограмм и если он будет продолжать в том же духе, то на 55 килограммах можно будет остановится. Мама очень сильно обрадовалась, обнимая сына так крепко, как, казалось, никогда не обнимала. А после ляпает что-то о том, что важным этапом к прибавлению веса стала сама атмосфера вокруг Чимина, ведь он нашёл себе нового друга — Чонгука и восстановил хорошие отношения с Тэхёном. — Тэхён? Это тот парень, что был в твоей палате тогда? — задал неожиданный вопрос доктор Юнги. — Да, это мой лучший друг, — слегка улыбается Чимин, видя, что доктор над чем-то задумался. Видимо, они действительно приглянулись друг другу. Чимин хитро улыбается, решая позвонить Тэхёну и начать свою маленькую игру под названием "сводничество". Сейчас у него есть настроение для этого, тем более можно упросить доктора, чтобы Тэхён остался на ночь и Чимин был уверен, что доктор Юнги согласится. . . . Чимин, запыхаясь, бежит по коридорам универа, параллельно пытаясь починить застёжку на браслете. В последнее время она стала просто расстёгиваться, а сейчас окончательно сломалась. Хосок, чёрт бы побрал этого Сатану с ангельской улыбкой, попросил Чимина как можно скорее прийти в танцевальный класс, потому что у него какая-то мега-классная новость. — Айщ, — ругается Чимин, когда неожиданно впечатывается в чью-то крепкую грудь и роняет браслет. Он тут же наклоняется, чтобы поднять аксессуар, но его опережают. Чимин выпрямляется, медленно скользя взглядом по парню, с которым столкнулся. Секунда. Он видит ту самую кроличью улыбку и знакомые тёмно-карие глаза, в которых плещется целый океан любви, обращённый только к Чимину. Старший осматривает Чонгука с ног до головы, проверяя, что это не сон. Чимин не видел Чонгука полгода и сейчас, в апреле, когда, наконец, пришла весна, они вновь встретились. Чонгук подрос, хотя, казалось, куда уж выше? Пак прикрывает рот маленькой ладошкой и пищит, запрыгивая на Чона с объятьями. Тот смеётся, обнимая маленького хёна в ответ и подмечая, что Чимин поправился, теперь он вовсе не пушинка, а значит он послушал Чонгука и вылечился. Это греет его сердце и один только Бог знает, как долго Чонгук хотел увидеть своего хёна, как скучал по нему. — Я же обещал отдать его при встрече, — хихикая, шепчет Чимин в шею Чона, а после чмокает его за ухом, отчего стадо мурашек покрывает спину Чонгука. Чонгук улыбается, шепча в ответ: — А я обещал, что мы ещё встретимся, — Чимин отстраняется от младшего, прижимаясь лбом к его лбу и улыбаясь так ярко, как когда-то в больнице после их первого поцелуя. — И обещал, что заполучу твой поцелуй снова... На этот раз Чимин сам целует, впервые ощущая такое чувство лёгкости не от цифры 40 на весах, а от Чонгука и его любви. Чимин готов отдать всего себя, как и Чонгук, поэтому они идеально будут дополнять друг друга. Теперь Чонгук станет его крыльями и они вместе будут летать, ощущая лишь невесомость, ведь их любовь такая же лёгкая и хрупкая, прямо как... бабочка?