Страх рвущийся наружу

Какаши буквально не находил себе места. Он ходил по деревне, словно прорываясь сквозь туман сознания, будто кукла, тупо исполняющая чужие слова, не задумываясь о том, почему и зачем должен их выполнить. Приходя домой, мужчина продолжал ходить по помещениям, изучая их, словно впервые видел. Нелепо, ведь он жил тут уже давно. Но ничего не мог с собой поделать. Лишь когда часы били полночь, Хатаке приходил в себя и ложился в кровать. Не потому, что хотел спать, а потому, что помнил о наступлении нового дня, который дарил ему надежду на то, что получится унять свое беспокойство. Он лежал на холодных простынях под безразличное тиканье часов, а глаза продолжали бегать по потолку, бездумно, не в силах скрыться под веками и помочь сознанию провалиться в сон. Какаши засыпал, лишь когда организм не выдерживал и отправлял его в нокаут, скрывая мысли во тьме, погружая в пучины кошмаров, которые он наутро обязательно вспомнит. И это подкормит его страх. Страх того, что Ирука не вернется с миссии. Это было глупо. Хатаке никогда раньше так не переживал, пряча любые нервные мысли под маской, словно собственное лицо. И все же… Все же мысли не отставали, будто чужой голос нашептывал в уши: представь, что будет, если он не вернется? Что будет с тобой, а? И Какаши думал. Неосознанно. Безуспешно пытаясь отогнать эти глупости и загрузить себя работой. Голос следовал за ним, посмеиваясь и продолжая шептать, заставляя его рисовать в голове картины подобного будущего. "Это же просто миссия! Он не настолько беспомощный, он справится". "Но ты только представь, что если…" "Не хочу!" "Представь!" И Хатаке видел, снова и снова, словно наяву, мир без Ируки. Все такой же, где люди хаотично спешат по своим делам и он среди них. Как и раньше, бездумно живущий лишь для себя, выполняя задания, чтобы существовать. Мир, где он стал прежним. Мир, где больше никто не будет так тепло и искренне ему улыбаться. Прошел месяц, господи, всего один жалкий месяц. Но Какаши прекрасно знал, что эта миссия могла затянуться максимум на две недели. И это знание ничуть не успокаивало душу. Раньше он не понимал, почему каждый раз, когда он, спустя пару-тройку месяцев возвращался, Умино так крепко обнимал его с облегченной улыбкой. Лишь удивлялся тому, что тот проявлял инициативу. А теперь… Ему все казалось, что он сказал слишком мало. Мерещилось, что сделал недостаточно. И от бессилия хотелось прекратить думать, стать деревянной бесчувственной марионеткой. Хатаке резко встал с кровати. Месяц и еще один день, не оправдавший надежды. Стены комнаты давили на него. Не в первый раз. Мужчина вышел из дома, едва не забыв закрыть дверь, и тяжело выдохнул, в попытке вместе с воздухом из легких прогнать и беспокойство из нервных клеток. Полный провал. Он понял, что сегодня снова не уснет. Ноги понесли его вперед в очередной раз, не задумываясь о том, куда идут. Только Какаши знал, где окажется в конце пути. Перед домом Умино, где все так же безжизненно будут темнеть окна. Голова звенела. В последние дни мигрень лишь усиливалась, игнорируя все лекарства, и не огрызаться, сохранять самообладание становилось все сложнее. Среди звона он вновь услышал знакомый шепот. "Представь". Хатаке не хотел представлять, а поэтому в отчаянии ускорил шаг, нервно усмехаясь. Может, сегодня свершится чудо? Он не верил в чудеса. Поэтому и не поверил в робкий свет, вспыхнувший в окнах Ируки. Дыхание сначала перехватило, будто организм забыл, как ему дышать, а затем сбилось. Мужчина рванул с места, боясь, что наваждение, сладкая иллюзия исчезнет. Он почти сорвал звонок, выдавливая из него отчаянную трель, хоть в этом и не было нужды, ведь ему бы или открыли, или нет. За дверью раздались шаги. Сердце по-идиотски замерло, словно боясь перебить своим стуком этот звук. Поворот ключа. Скрип открывающейся двери. Удивленное лицо Ируки. Какаши встал как вкопанный. Он столько раз прокручивал в голове жизнь без Умино, что совсем забыл о том мире, где он вернется. Но тело само решило, как ему поступить. Мужчина подался вперед, дотрагиваясь своими губами до губ Ируки, жадно, словно сейчас ему это было жизненно необходимо, вталкивая его внутрь и едва находя в помутнившемся сознании силы на то, чтобы захлопнуть за ними дверь. Он впечатал его в стену, с неосознанной силой, но совершенно не замечая этого. Все его мысли занимало лишь одно имя. "Ирука". Хатаке бродил пальцами по складкам черной водолазки, впиваясь сквозь них в кожу, притягивая ближе, не давая отстраниться и прервать поцелуй. Пока сам не понял, что не может дышать, и отстранился, чтобы затем уткнуться лбом в его плечо и отчаянно шептать. "Ирука…" Умино тяжело дышал, хватая ртом воздух, медленно переводя взгляд со стены напротив на спину Какаши. Губы дрогнули и расползлись в улыбке. Хатаке не видел ее, но чувствовал ее тепло, после чего от сердца окончательно отлегло. Он здесь. Рядом с ним. Живой. Больше ничего не важно. Чужие пальцы бережно пробежались по его спине, а руки осторожно обняли его, наверняка со стороны кажущегося совершенно нелепым. Обняли так, что Какаши без слов понимал, что Умино тоже скучал. Что ему тоже было одиноко. Невыносимо. Хатаке вскинулся, покрывая до невозможности родное лицо поцелуями, проводя пальцами по складкам ткани на плечах, опускаясь ниже, задирая край раздражающей водолазки, отбрасывая темную ткань прочь. Ему казалось, что сейчас он забыл все слова, кроме его имени. Если бы Ирука не вздрогнул и не прошептал ему на ухо срывающимся голосом, мужчина бы и не вспомнил, что в доме есть спальня. Для него весь мир сейчас перестал существовать, сосредоточившись лишь на одном человеке. Остальное его не волновало. Скрип кровати совершенно не был слышен для него, лишь голос Умино, тихий и срывающийся на судорожные выдохи, пока пальцы заново изучали его кожу, в бессмысленных попытках наизусть выучить каждый изгиб тела. Какаши целовал его снова и снова, пытаясь остудить разгоряченный разум, но это совсем не помогало, лишь сильнее пьяня, словно хорошее вино. Но даже алкоголь на него так не действовал, как Ирука. Ничто в этом мире не имело на него такого воздействия, как он. Хатаке неосознанно торопился, будто боясь, что это сон, хоть слуха и достигали срывающиеся с губ стоны Умино, хоть пальцы и обжигала его кожа. Мужчина хотел выжечь из себя напрочь все те картины мира, где этого человека не было рядом. Сжечь их к черту. Толчок вперед, и пальцы Ируки царапают его спину, оставляя следы. Какаши был только рад этому. Теперь он точно верит. Это будет утреннее напоминание о том, что все это не сон. Мысли настолько путались, что он не мог подумать о том, что это не иллюзия, ведь наутро они проснутся рядом. Тепло. Жарко. Горячо. Страх больше не рвется наружу, скрываясь в глубине души, гонимый шепотом Умино. Тот шепчет его имя. Хатаке сжимает его в своих объятиях, возможно, слишком сильно, но Ирука лишь прижимается к нему в ответ. Мало. Ужасно мало. Жадность захватывает рассудок, и Какаши скользит губами по его шее, с наслаждением ощущая, как мужчина выгибается в его руках, вздрагивает и стонет. Он оставляет на нем свои метки. Хатаке знает, с утра его отругают за это, но ничего не может поделать с собой. Сейчас он готов слушать любую ругань, если это будет голос Умино. Ирука утыкается в его плечо и неосознанно кусает шею. Легко и робко, но по позвоночнику бегут мурашки и Какаши подается вперед с глухим стоном. Умино всхлипывает и трясется, пока Хатаке покрывает его макушку поцелуями. Кровать устало скрипит под ними, когда они сжимают друг друга в объятиях. Какаши наверняка должен задать ему сотни вопросов, но желания совершенно нет. Ему достаточно того, что все это не сон. Достаточно того, что Ирука прижимается к нему, явно засыпая. Мужчина вспоминает свои мысли о том, что мало говорил ему о том, что действительно важно. Смотря на умиротворенное лицо Умино, из последних сил сонно моргающего, скользящего по нему взглядом, он улыбается и шепчет ему на ухо. "Я безумно тебя люблю".