***
Утро наступает тогда, когда гулянка вновь возобновляется, только уже под полуденным солнцем. Снова женщины, выпивка, танцы, песни — типичное времяпрепровождение пиратов. Но прекрасным оно становится в тот момент, когда капитан целует в висок, прижимая к себе ближе. — Доброе утро. — Капитан, — дергается Чимин, желая подняться, но Чонгук не дает. — Лежи спокойно. — Вы не жалеете, капитан? — осторожно спрашивает Пак. — Нисколько, — признается Чон, говоря это слишком серьезно. — Я тоже, капитан. Вы давно мне нравитесь. — Я знаю, — усмехается старший. — Поэтому сегодняшняя ночь была лучшей. Надеюсь, последующие будут еще лучше. Звучит, как обещание или признание. Чимину достаточно. Он станет самым близким к капитану клерком.Часть 1
6 января 2018 г. в 03:03
Морская гладь всегда привлекала маленького мальчика. Отец всегда брал сына в путешествия. Он был обычным торговцем фруктов, а Чонгук любил ходить с отцом под торговым флагом, рассматривая манящую воду, посещая соседние города, — наслаждаясь такой жизнью. В четырнадцать Чон потерял отца, мать ушла следом за любимым мужчиной, оставив сына одного в жестоком и холодном мире.
Но парень не затерялся, знал, к кому податься, чтобы выжить. К восемнадцати он уже был штурманом пиратского корабля. В двадцать три смог собрать свою команду, построить корабль, огласив его название на весь мир, грабя города и порты. Всего за год корабль под черными парусами и пиратским флагом "Черная метка" стал одним из всадников апокалипсиса городов и стран. Страх — вот, что двигало Чоном, когда раз за разом он грабил знатных вельмож, страх зажравшихся богатеев, которые трепетали и дрожали, умоляя оставить хоть пару монет.
В одном из портов, принимающих пиратов со всего морского простора, Чонгук и его команда останавливаются развлечься и пополнить запасы провизии и рома. Команда шумно гуляет, тратя деньги на выпивку и дам легкого поведения. Капитан же почтенно отдыхает в номере отеля-бара, раздумывая над следующим путем, которым пойдет его "Черная метка".
В комнату стучится незваный гость, поэтому Чон отвлекается от своих мыслей и открывает дверь, встречаясь на пороге с одним из молодых членов своей команды, примкнувший к ним совсем недавно. Капитан часто задумывался над тем, что они с этим парнишкой похожи — тяжелая жизнь, без родных и близких, только море, воровство и расправа, если понадобится. Никто не погрешит лишний раз всадить пулю какому-нибудь вельможе. Чонгук никогда не был против этого, но и не поддерживал. Смерть людей — на совести самого убийцы.
— Капитан, — говорит парень, глядя на Чонгука.
— Проходи, — Чон скрывает усмешку, которая так и норовит показаться на лице, разрешает Чимину, незваному гостю, войти, закрывая за тем дверь, для безопасности — на замок. — Зачем пришел?
— Вся команда гуляет, а Вы снова наедине со своими мыслями, капитан. Не хотите развеяться? — в голосе слышится волнение, но от этого слова Пака звучат не менее убедительно. Чонгуку действительно нужно расслабиться.
— Знаешь, что я люблю так же, как море? — начинает Чон, подходя ближе к окну, где остановился Чимин.
— Что же это? — внимательно глядя на Чона, который рассматривает море, виднеющееся в окне, спрашивает Чим.
— Твое смущение, — усмехается все-таки капитан, сразу же поворачиваясь к парню. — Ты отличаешься от тех варваров и грубиянов, что сейчас развлекаются с девушками и хлещут ром. Ты зачем-то пришел ко мне. Для чего?
— Капитан, Вы снова это делаете, — подтверждая слова Чонгука о смущении, отвечает Чимин. — Прошу, не говорите мне о таком.
— Почему? — удивленно вскидывает брови Чон, сцепляя руки за спиной. — Это нормально, на мой взгляд. Ты хочешь что-нибудь сказать мне?
— Боюсь, что после этого Вы заставите меня уйти из команды. А я не хочу лишаться единственного дома, — тараторит Чимин, не замечая, что Чонгук оказывается еще ближе, чем секунду назад.
— Тогда я заранее извиняюсь, если понял тебя неправильно...
Чонгук вдруг зачем-то целует. Возможно, он неправильно понял Чимина, но сейчас ему этого хотелось больше всего. И не только сейчас, давно, еще когда Пак делал неуверенные шаги в грабеже и осаде дворцов губернаторов. Почему-то Гуку казалось, что это именно то, что хотел ему сказать парень, но не решался все это время. Он видел кроткие взгляды Чимина, его смущение, которое не присуще пирату, но ничего не говорил, лишь изредка наблюдал.
Чужие губы раскрываются навстречу неожиданному поцелую, потому что Паку важно насладиться этим моментом, распробовать на вкус то, о чем грезил долгое время. Юркий язык проскальзывает в горячий рот, сталкиваясь с чужим, пропуская сквозь тело разряды тока, от которых трясет и коленки подгибаются. Чон обвивает талию парня и поддерживает, зарываясь другой рукой в угольные волосы своего лучшего клерка. Мягкость губ кружила голову капитана, а ответ на неожиданный поцелуй совсем сносил крышу. Пак держится за крепкие мускулистые плечи Чонгука, не разрывая поцелуй, сжимает и впивается в них короткими ногтями, когда язык старшего снова проскальзывает в его рот, принося приятную дрожь во всем теле.
— Что скажешь? — спрашивает Чонгук, отрываясь от припухших пухлых губ клерка.
— Вы правильно меня поняли, капитан, — улыбается Чимин, не в силах твердо стоять на собственных ногах.
— Это нормально, Чимин, — повторяет Чон, потому что догадывался. — В этом ты не одинок.
— Как мне теперь, капитан, вести себя с Вами?
— Смущайся рядом со мной также, как ты это делал раньше, — отвечает Гук, рассматривая младшего.
— Капитан... — дрожит в крепких руках Чона Чимин, закатывая от приятных ощущений глаза.
Чонгук ведет пальцами вдоль шеи, спускаясь к вырезу тонкой рубахи, расстегивает пуговицы и продолжает целовать мягкие губы младшего, ощущая нарастающее возбуждение в не самых удобных штанах для такого случая. Капитан быстро справляется с непослушными пуговицами, водит рукой по голому телу, отчетливо ощущая всю мягкость молодого тела, его податливость на ласки, жар, обхватывающий обоих в свои объятия.
До кровати пару шагов, которые преодолеваются почти с трудом. Поцелуй прерывается, и Пак теперь начинает осознавать, что происходит и к чему все идет. В глазах мелькает страх, отчетливо осознаваемый Чонгуком, но он обещает, что все будет хорошо — шепотом и на ухо, обжигая дыханием чувствительные точки.
Губы старшего мягкие, поцелуи более собственнические — с отметинами вдоль шеи, под ключицами. Все тело под Чонгуком напрягается, стоит ему коснуться языком сосков, обхватить губами, чуть оттянув. Дорожка из поцелуев спускается ниже, вдоль живота, до кромки штанов, которые Чон медленно стягивает с парня, вслед за ними — белье. Почти полностью нагой Пак — услада для капитанских глаз, такой жгучий, обжигающий, красивый, и только его.
Пак стесняется, хочет прикрыться, но старший не разрешает, снова целует, попутно снимая черную рубашку с себя. Чимин гладит чужую грудь, спускается руками к прессу, которые чуть задевают чужое возбуждение, отчего Чон глухо стонет в поцелуй, перемещаются на спину и царапают, оставляя длинные красные полосы.
— Полегче, малыш, — усмехается Чонгук, расстегивая штаны и скидывая их вместе с бельем. — Побереги свои силы.
Пак дрожит от страха и предвкушения, сходя с ума от наготы своего капитана. Такой он только для него, для Чимина. Оказывается, капитан бывает нежным. Пульс зашкаливает, возбуждение бьет в голову, когда старший заставляет Пака обсасывать его пальцы, пошло причмокивая. Язык скользит по тонким фалангам, губы смыкаются. Когда пальцы покидают рот парня, он рефлекторно охает и тут же сжимается, стоит Чонгуку попытаться проникнуть в узкий проход хотя бы одним пальцем наполовину.
— Расслабься, — просит Чон, надавливая на чувствительные стенки, стараясь как можно лучше растянуть смущенного и возбужденного клерка. — Я буду нежным.
Чонгук припадает к губам Пака, добавляя второй палец, и заглушает болезненное мычание второго, активнее работая длинными пальцами внутри. Чимину хочется соскочить, но боль граничит где-то с безумием, поэтому его бедра сами толкаются навстречу, размывая невидимую линию. Все мешается в одночасье, стоит Чонгуку надавить где-то внутри. Пака выгибает в пояснице, а стон все-таки вырывается из горла, разрывая поцелуй. Губы уже немеют, но хочется до одури продолжать эту пытку.
— Ка-пи-тан, — стонет протяжно, когда Чон двигает внутри тремя пальцами, видит, как сходит с ума его клерк, выгибаясь приятным ласкам и поддаваясь любым манипуляциям. — Аахх, — вырывается разочарованно, когда пальцы покидают горячее нутро младшего.
— Будет больно, — предупреждает Чонгук, ласково целуя за ухом, проходясь губами по шее.
Чон выпрямляется, рассматривая Чимина, который снова смущается, пытается свести ноги, но старший хватается за щиколотки, проводит пальцами по обнаженным ногам. Гук сжимает собственный член, размазывая выступившую смазку по всей длине, смотрит искушенно, подставляя головку к разработанному входу парня, и делает первый пробный толчок.
Выходит больно, но ощутимо и терпимо, однако Чимин сжимает чужие плечи до побелевших пальцев, на что Чонгук не реагирует никак. Он коротко толкается вновь, входя почти наполовину, ощущая всю узость и жар чиминова нутра, которое кружит голову и заставляет все заслонки сорваться в одну секунду. Чон толкается снова — на всю длину, вырывая звонкий стон из приоткрытых губ.
— Чон-гук, — выдыхает Пак, когда старший покидает тело, а после заполняет его полностью, увеличивая амплитуду толчков.
Становится слишком жарко, тела липнут друг к другу, а возбуждение только нарастает, вынуждая Чонгука толкаться глубже, быстрее. Ощущения острые, другие, нежели с девушками, и Чон сходит с ума от них, сходит с ума от Пака: его стоны, отдача, и все равно присутствующее смущение. От него голова кругом.
Чимин выгибается, как кошка, ищет губы капитана, раздвигая ноги шире, принимает глубже. Так приятно ему еще никогда не было, так отчетливо он никогда никого не чувствовал, отдавая всего себя. Чонгук проезжается головкой по чувственному месту внутри, отчего младшего накрывает волной неги и приятными коликами по всему телу. В голове мельтешит сумбур мыслей, Чон продолжает толкаться, более размашисто, а после содрогается в той же неге, что и младший.
Пак дышит тяжело, чувствует, как из него вытекает что-то вязкое и горячее. Чонгук приводит дыхание в норму рядом, сжимая чужую ладонь в своей. Это самое прекрасное, что случалось как с капитаном, так и с клерком. Чон даже поверил в Бога, отдаваясь и получая сполна.
— Капитан, я...мы...
— Тш-ш, — просит Чонгук, прикладывая палец к своим губам. — Не говори ничего, а то можешь все испортить.
Пак глупо улыбается, позволяя сгрести себя в объятия, целует в ответ, позже засыпая в приятной неге, царящей вокруг них двоих.