Эта тайна

      Гермиона сколько могла слушала, как Сириус поет дифирамбы Отряду Дамблдора. Блэк раз за разом поднимал тост за крестника, то и дело вспоминая о том, как сам в школьные годы водил за нос учителей на пару с Джеймсом. Гарри слушал крестного, временами печально улыбаясь. Зато Гермионе было совсем не смешно. Девушка чувствовала, как в душе медленно, но верно поднималась волна праведного гнева. Одно дело — бороться против Министерства Магии в лице Амбридж, другое — издеваться над завхозом и обманывать профессора МакГонагалл.       В конце концов, Гермиона не выдержала.        — Сириус, может, тебе запастись оборотным и отправиться в Хогвартс вместо меня или Рона? Мне кажется, ты был бы счастлив прогулять с Гарри пару занятий, насолить Филчу, взбесить Пивза, устроить драку со слизеринцами и сбежать в Сладкое Королевство. Или ты предпочел бы компанию Фреда и Джорджа, с которым ты проводишь куда больше времени, чем с Гарри?       Воцарилась тишина.       Гарри сидел, опустив голову. Кингсли с интересом смотрел на Гермиону. Тонкс, хлопая большими серыми глазами, кажется, просто не понимала, о чем речь. А школьница после короткой паузы продолжила обвинять Блэка в халатном отношении к крестнику. И до него смысл ее речи дошел в полной мере. Сидя с каменным лицом, наследник благородного дома Блэк чувствовал, как проваливается пропасть. Слова Гермионы теперь доносились до него словно откуда-то издалека. А в голове в унисон раздавался другой, более высокий женский голос…        — Я не думаю, что предлагать Сириусу стать крестным хорошая идея. Я понимаю, что он твой лучший друг, и он очень милый человек… Но на него же нельзя положиться! Сириус не сможет подойти к обязанностям на полном серьезе.       В тот июньский день он опоздал на встречу. Шел проливной дождь и дорога до кафе Фортескью заняла больше времени, чем обычно. Уличные столики пустовали, Джеймс с Лили, как и остальные посетители, спрятались внутри. Свободных мест не было, и волшебники толпились у входа, ожидая, когда ливень стихнет. Джеймс со своей глубоко беременной женой попросту не заметил лучшего друга. И Блэк услышал конец их разговора. Конечно, представления о том, кому и за что можно доверять, у него и Эванс не очень-то совпадали. Да он, не задумываясь бы, умер за Джеймса!       Сириус всегда чувствовал, что Эванс недолюбливала его. Или это он, Бродяга, так и не смог принять женщину, которая оттеснила его самого в душе Джеймса, и поэтому был несправедлив к ней… Хотя Лили, как идеальная, правильная девушка, старалась дружить с компанией своего молодого человека. Правда, что женщина может понимать в настоящей дружбе? Иногда Блэк ловил себя на мысли, что все это сродни лицемерию. Пять лет она их всех (кроме Рема) демонстративно презирала, а в итоге даже Питер из «Хвоста», что едва поспевал за ними, превратился в «милого Хвостика». Впрочем, Сириус подмечал, что и Петтигрю, ластясь при всех к Эванс, украдкой смотрел на девушку Джеймса довольно косо.       Лили разрушила все.       На тот момент она уже практически уничтожила их дружбу, так как Джеймс не отходил от этой беременной курицы ни на шаг. Впрочем, она и прежде регулярно выискивала поводы помешать их общению, а с пузом ей и слово поперек вставить было нельзя. Джеймс, как бешеный, бросался на защиту жены и выполнял любые ее прихоти. Иногда Сириусу казалось, что Эванс и забеременела нарочно, чтобы поставить крест на их дружбе. Но нет, судя по тому, как она испугалась, это был случайный залет. Хотя позже Блэку пришлось признать: Джеймс женился бы на Лили и не окажись она в интересном положении.       А начиналось все достаточно весело, когда они вдвоем охотились за ней назло Нюниусу. В какой момент Джеймс стал относиться к этой рыжей катастрофически правильной девице серьезно, Сириус не знал. Но игра перестала быть шуткой. Гриффиндорская староста всерьез зацепила Поттера. Блэк это заметил, и сам решил достать лучшему другу с неба и эту звезду.       Охмурить не особо симпатичную когтевранку, с которой Эванс в то время ходила под ручку, было плевым делом. Так они стали регулярно проводить время вчетвером. Джеймс из кожи вон лез, чтобы понравиться своей пассии. Он тогда здорово изменился, и как показалось Сириусу, не в лучшую сторону, хотя большинство профессоров характеризовали это словом «одумался». Но Бродяга видел, что лучший друг променял их безудержную юность на какое-то любовное дерьмо.       Блэк прощал это и, подобно преданному псу, ждал, когда Поттеру надоест. Но этого не происходило. Сириусу до щемящей тоски не хватало Джеймса. Подружку с Когтеврана он вскоре бросил. А Поттера только сильнее затягивало это болото. В довершение всего, Эванс каким-то образом пришла к умозаключению, будто Блэк дурно влияет на друга. На самом-то деле Джеймс ведь не такой! Он замечательный! Добрый и терпимый, правильный и рассудительный… И бесконечно, мать вашу, благородный. Сириусу казалось это смешным. Он, как никто, знал Сохатого! Только Джеймс почему-то стал предпочитать эту девку его обществу. И, что самое страшное, он старался соответствовать ее надуманным, книжным требованиям. Блэк подкалывал друга, что тот прогибается под требования какой-то девчонки. Мужики себя так не ведут! А Джеймс отшучивался, что это стратегический ход, и когда Эванс не видела, даже сам предлагал по старой памяти поискать, что ли, Нюниуса. Но, увы, Поттер действительно менялся, безвозвратно отдаляясь от бесшабашной компании мародеров.       Апофеозом любовного безумия стал тот день, когда Джеймс отказался идти с Сириусом на двойное свидание с девицами с Пуффендуя, что были готовы на очень интимное продолжение вечера и мечтали побывать в таинственной Визжащей Хижине в компании гриффиндорских звезд квиддича. Планировал ли Сириус лишаться невинности на одной кровати с Джеймсом или все-таки нет, осталось неизвестным, так как Поттер не пошел. У Джеймса нашлись другие планы! Он, видите ли, уломал хогсмидского парикмахера выйти в воскресенье, чтобы сделать ему пристойную стрижку! Его Лили постоянно шпыняла за неряшливый вид и вот, на тебе! А Эванс, конечно, подкупало, что такой крутой парень, как Джеймс Поттер, смиренно пляшет под ее дудку.       Сохатого не убедило даже то, что Хвост, какого-то дементора, оказывается, еще прошлым летом переспал с девушкой, а они, трое придурков, до сих пор, как целки! О том, что Питер не всегда волочился в хвосте компании, выяснилось случайно. Во время одного довольно скабрезного разговора о девушках, Петтигрю внезапно продемонстрировал весьма детальное знание женской анатомии. Парни насели на коротышку и тот сознался, что повадился каким-то невероятным образом морочить мозги магловским девушкам. Блэк с Поттером тогда переглянулись, беззвучно согласившись, что оно и понятно, ни одна нормальная ведьма такому не даст. Но факт оставался фактом. Хвост уже трахался, а они с Джеймсом еще нет! И если бы не Эванс, Поттер пошел бы с Сириусом к этим девицам…       Блэк, к слову, на то свидание тоже не пошел, вконец разочаровав дам, готовых и его одного приголубить.       Все это задевало, но Бродяга продолжал ждать. Пока в одно зимнее утро не получил с совой записку: «Она беременна! Ты будешь нашим шафером?»       Крестным Сириус все-таки стал. Видимо, Джеймс настоял, но тень недоверия повисла над их отношениями. После рождения сына Поттер и вовсе перестал выходить из дома, только раз, примерно через месяц, согласившись пропустить с ним по кружке пива. И то Эванс прислала в кабак свою паскудную лань, мол, ей нужна помощь, возвращайся скорее, милый. Хотя что сложного-то в том, чтобы справиться с месячным ребенком?       Блэк навещал их, принося шикарные подарки для отпрыска, и каждый раз закидывал удочку на совместную авантюру с Джеймсом. Но тот не поддавался. Это был уже не Сохатый. И однажды Эванс, вернее уже Поттер, все-таки оставив сына в колыбели, вышла проводить Сириуса. Тогда она с бесконечно доброй улыбкой попросила Блэка жить своей жизнью. «Сириус, вернись с облаков. Джеймсу давно уже не пятнадцать. Ты живешь прошлым, пора повзрослеть. Найди себе девушку! Ты же видишь, как Джеймс счастлив».       И пусть Лили в чем-то и была права, но ее слова безжалостно ранили. Блэк как никогда почувствовал себя третьим лишним, другом из прошлого, которого терпят из уважения. Они сделали его Крестным, но Эванс даже на руки ему ребенка не давала, потому что: Бродяге же нельзя доверять, он же сам как ребенок. И руки с улицы не помыл! У Лили вообще был какой-то отвратительный пунктик на чистоте, который с появлением младенца перерос в манию. Поэтому вскоре Сириус стал редким гостем в доме Поттеров.       Бродяга не пришел даже на первый день рождения Гарри, сославшись на дела в Ордене. Зато прислал дорогущий подарок, который должен был напомнить Джеймсу о том, кем он был до того, как его по своим лекалам перекроила жена. И, возможно, шалость удалась, потому что вскоре Лили прислала письмо, в край взбесившее Блэка. Эванс была, как всегда, сама милота и доброта, будто бы и не было разговора о том, что Бродяге больше не место у очага Поттеров. Теперь она сожалела, что он не смог приехать на день рождения Гарри и просила заскочить-проведать затосковавшего Джеймса.       Сириус не зашел. Ведь сам Джеймс молчал. И обида на человека, которого Блэк любил больше родного брата, подтолкнула его к тому, что он снял с себя узы хранителя. Бродяга не мог больше сидеть на месте, бережно оберегая тайну местонахождения Поттеров. Он начинал сходить от этого с ума. Ему хотелось, очертя голову, броситься в самое пекло, нарваться на неприятности, тем более Сириус понимал, что на него начнется охота. И он мечтал об этом. Все ведь знали, что они с Джеймсом не разлей вода.       Только вышло иначе, и простить себе этого Сириус не мог.       Блэк редко вспоминал эти последние годы их дружбы, предпочитая тосковать по беспечно-прекрасному мародерскому времени до начала этой истории с Эванс. Но слова Грейнджер вытащили из подсознания то, что он так усердно прятал.        — Послушай, Гермиона, — как можно спокойнее начал Сириус. Сдерживался он из последних сил, и хоть его и не брала матушкина настойка, мозоль, на которую наступила Гермиона, оказалась слишком больной. — Вязала бы ты лучше свои шапки. Молли, когда вернется, я уверен, сможет дать тебе пару уроков. А на большее, вы, женщины, и не способны, — Сириус опрокинул стопку в горло и продолжил, глядя перед собой, словно его слова были на самом деле обращены не к Гермионе, а к кому-то другому. Тонкс попыталась перебить его, но он проигнорировал замечание кузины. — Вы вечно всем недовольны, все вам не так. Только и хотите, что перекроить все по своему усмотрению. Сделать из мужчины драклову тряпку, о которую вам удобно вытирать ноги.       «Сириус, ты перегибаешь палку», «Ну ты и надрался, кузен» синхронно заговорили Тонкс и Кингсли.        — Вы обожаете рассуждать о свободе, равенстве, строить из себя недотрог и одухотворенных принцесс, — продолжал сорвавшийся с цепи Блэк. — Хотя на деле только и надеетесь осчастливить выводком сопливых детей и привязать к себе так, чтобы у мужчины ничего, кроме вонючих пеленок, и в голове не осталось. Да вы не способны понять, ни что такое свобода, ни настоящая жизнь!        — Свобода?! Волшебники, веками эксплуатирующие рабский труд домовых эльфов… — завела свою шарманку Гермиона.        — Да что ты в свои пятнадцать лет понимаешь в устройстве магического мира! — отмахнулся от нее Сириус.        — Видимо побольше, чем человек, который двенадцать лет просидел в одиночной камере и, выйдя на свободу, не может найти себе занятия получше, чем надираться на чердаке, закусывая крысами! — вошла в раж Гермиона.        — Эй, тебе тоже надо успокоится! — пыталась разнять ругающихся Тонкс. Она-то эту дрянь не пила, только сделала вид. Но Гермиона кипела, готовая взорваться от любого слова. Тонкс и сама то и дело повышала голос на кузена. Кингсли держался лучше всех, но на всякий случай достал палочку.       Гарри поначалу не хотел вставать ни на чью сторону. Ему просто было жутко неудобно, что он присутствует при этой позорной сцене. Хотя слова Гермионы зацепили и его. Она ведь сказала правду: Сириус не обращал особого внимания на крестника, предпочитая забавляться с близнецами. За то время, что парень провел на Гриммо, крестный перемолвился с ним от силы парой фраз. Оставаясь наедине с Гарри, Блэк улыбался, хлопал парня по плечу, а затем удалялся куда-то вглубь дома, хотя дел у него никаких не было. О чем говорить с Гарри, Сириус, видимо, не знал, поэтому пережидал на чердаке, пока вернутся Люпин, Наземникус или те же самые близнецы. С ними было как-то проще. Все это видел и Гарри, и теперь ему тоже жутко хотелось высказаться, но куда там! Парню и слова не давали вставить. Тонкс, у которой аж волосы почернели от гнева, ожесточенно доказывала уже обоим мужчинам, что женщины совсем не такие, и ничего они, грубые чурбаны, в девушках не понимают. Хотя Кингсли был, в общем-то, на ее стороне. Видимо, Шеклболту доставалось заодно с Сириусом.       В какой-то момент Гарри почувствовал, как у него начала раскалываться голова. Он закрыл глаза, усиленно массируя виски. Это не было похоже на те приступы, что провоцировала близость Волдеморта. Тем не менее парню стало не по себе.        — Гарри? — Гермиона, конечно же, все заметила и тут же потеряла всякий интерес спорить с Блэком. — Голова? Снова шрам болит?        — Нет, все в порядке, — огрызнулся парень.        — Гарри! Ты не должен молчать! Если у тебя болит шрам, надо немедленно сообщить профессору Дамблдору!       «Дамблдор не хочет меня видеть!», «Дамблдору плевать!» — синхронно сказали Гарри и Сириус.        — Что за ерунда! — возмутилась Гермиона. Ей было невозможно поверить, что есть проблема, которую не под силу решить такому великому волшебнику, как Альбус Дамблдор. И ругань продолжилась во втором раунде, пока Тонкс, окончательно взбешенная тем, что Кингсли заявил, будто девушкам не место в оперативном отделе аврората, не схватила Гермиону за руку.        — Да ну их всех на хрен! — скомандовала Тонкс и резко потянула за собой Гермиону из гостиной. — Идиоты! Почему мужики всегда такие идиоты? — возмущалась волшебница. — Пошли птица навестим?       Гермиона пожала плечами. Ей было ужасно обидно и хотелось, чтобы Гарри признал, что он неправ. На остальное ей было плевать. И еще она очень устала от этого вечера. К Клювокрылу, так к Клювокрылу.        — А ты чего домой не идешь? — спросила Гермиона у Тонкс, поднимаясь за ней следом по лестнице.        — Да жду кое-кого, — лукаво ответила девушка и, обернувшись к Гермионе, споткнулась.        — Кого? — машинально спросила Гермиона.        — Да одного типа! Он тебе тоже, говорят, нравится!       Тут чуть не упала Гермиона. Профессор Снейп? Он придет на Гриммо??? А она выпила!        — Оу, а я думала это у тебя прошло… — озадаченно сказала Тонкс, остановившись на одной из последних ступенек.       Тут Гермиона, наконец, сложила два и два.        — Ой, нет! Тебе тоже наплели, что мне нравится профессор Люпин… — раздраженно сказала гриффиндорка.        — Нет? — уточнила Тонкс, словно решая, стоит ли с ней подниматься наверх.        — Точно. Нет, — заверила ее Гермиона и девушки зашли внутрь. Клювокрыл спал, свернувшись калачиком.        — Тссс! — прошипела Тонкс. — Погоди-ка! Я знаю, где тут у Сириуса тайник! — и она полезла куда-то в сторону сваленного в углу хлама, а вскоре выудила оттуда початую бутыль и два грязных стакана. — Слушай, а о ком ты подумала, когда я сказала, что «он тебе тоже нравится»? — Тонкс левитировала из того же угла матрас и опустила его на пол около мансардного окна. А потом плюхнулась на него сама, призывно похлопав ладонью рядом. Гермиона присела с краю, предварительно почистив заклинанием матрас, а затем и свой стакан, хотя Тонкс его вроде как «помыла».        — Ну… ты его не знаешь… — пыталась увильнуть Гермиона, хотя ее жутко тянуло выложить все как есть. И что тогда будет? — Я не хочу называть его имя, — призналась она по-детски прямо.        — Это не Гарри, что ли? — удивилась Нимфадора, понюхав настойку. Та же хрень, что Сириус им внизу налил. Но раз ничего больше нет… И она разлила жидкость по бокалам.        — Гарри? — изумилась Гермиона. — Нет! Что ты. Он чудесный, замечательный. Но мы просто друзья.        — Странно. Мне казалось, что вы друг другу здорово подходите. И потом, он так на тебя смотрит! — Тонкс поиграла бровями и чокнулась с ней, намекая, что пора пить.        — Слушай, а на тебя Кингсли так смотрит, — Гермиона тоже поиграла бровями, сделав только глоток из своего бокала. — Не заметила? И вы, кстати, прекрасно смотритесь вместе! Особенно учитывая его идиотский желтый галстук.       Тонкс засмеялась. Нет, она не замечала того, как очень вежливый коллега по работе улучал каждую возможность подойти к ее столу, всегда звал с собой на обед, а когда она сидела в цейтноте, приносил ей стаканчик с кофе. Все это как бы само собой разумеется. Мысли Тонкс было всецело поглощены самым несчастным оборотнем на свете. Однако предположение Гермионы молодую волшебницу развеселило.        — Ну нет… Шеклболт, конечно, миляга… Но нет… — выпив, Тонкс мечтательно завалилась на спину, закинув руки за голову. — Знаешь, он такой правильный… Такой хороший… В нем нет опасности, как в Ре ме. Понимаешь?       О, да! Гермиона прекрасно понимала и отлично помнила, как выглядела опасность в лице профессора Люпина в полнолуние. Она даже попыталась рассказать об этом Тонкс, но эту влюбленную дуру, рассказ только завел.        — Ну, если подготовиться, то полнолуния — это же не проблема! Знаешь, я даже подумала, не стать ли мне анимагом! — Тонкс перевернулась на бок, чтобы видеть лицо собеседницы, которая прилегла рядом. — Вдруг я бы смогла превращаться в волчицу! Это было бы потрясающе! Интересно, если заниматься с ним любовью в полнолуние в анимагической форме, то можно ли залететь, и кто тогда родится? Человек или волк?       Гермиона помнила мало случаев, чтобы собеседник ставил ее в тупик. И это был один из них. Что вообще было у Тонкс в голове?!        — Ты знаешь, анимагическую форму вообще-то не выбирают, — несколько раздраженно начала Гермиона. — Вдруг окажется, что ты можешь превращаться только в хамелеона? Или в какаду?       Но Тонкс ее словно и не слышала.        — А еще говорят, что оборотни очень страстные и могут несколько раз подряд! — продолжала девушка с малиновой макушкой. Несмотря на близкое родство с Сириусом, ей от Блэков досталось, похоже, немного, потому что Тонкс развезло. — Хотя, Кингсли тоже должен быть неплох в этом деле! Он же африканец! Значит, у него наверняка огромный член!       Гермиона от неожиданности закашлялась и приподнялась. Ей был симпатичен Кингсли, и она совершенно не хотела представлять себе его член. Даже думать об этом не хотела! Ей даже про себя произносить слово «член» было как-то неудобно. Зато Тонкс как нарочно смаковала, продолжая распинаться о своих познаниях в мужской анатомии.        — А может это все и ерунда! Еще говорят, если нос большой, то и член тоже. Но тогда выходит, что у Снейпа просто гигантский! — засмеялась недавняя выпускница аврорского училища, а Гермиона почувствовала, как щеки опалило огнем. Черт возьми, до этого момента она даже не задумывалась о том, что у профессора Снейпа есть эта часть тела. Слова Тонкс звучали невероятно грязно, но приклеились к мыслям, как липкие тополиные соцветия. Тонкс тем временем продолжала рассуждать о важности размера и его соответствии различным частям женского тела.        — А ты… уже когда-нибудь… — Гермиона икнула, не договорив бестактный вопрос. Но Тонкс все поняла и покачала головой.        — Я хочу, чтобы Рем был у меня первым, — неожиданно серьезно сказала Тонкс, хотя после озорно улыбнулась. — Вот я сегодня и планировала уболтать его на боковую… Ох, чтобы я с ним только не сделала!       И она, к потрясению Гермионы, рассказала о своих намерениях во всех деталях, которые, за неимением опыта, видимо, вычитала в Ведьмополитене. Гермиона слушала Тонкс в некотором трансе под действием алкоголя. Слова Нимфадоры казались одновременно и смешными, и волнующими, и пугающе отталкивающими. В таких деталях Грейнджер себе это никогда не представляла. И особенно то, что Нимфадора собиралась делать языком… Вот это последнее вообще ужас! Кошмарно унизительно и гадко, и совершенно не вязалось с тем возвышенным чувством, что называется любовью. Настоящая любовь не может быть такой! Что же это такое надо испытывать, чтобы захотеть взять…?! Гермиона непроизвольно скривилась. Она не понимала, почему она это слушает, но и заткнуть Нимфадору не могла. Тонкс заметила шок на лице школьницы и, хитро улыбнувшись, подняла с пола полупустой бокал и сунула в руки Гермионе, так и не допившей свою настойку.        — Знаешь, как мужики не любят, когда не глотают? — закончила свою лекцию Тонкс, подмигнув Гермионе, и указав на бокал в ее руке. — Давай! И чтоб ни капли мимо!       Гриффиндорка снова закашлялась, поняв на что намекает Тонкс и не смогла допить. Нимфадора засмеялась.        — Извини, я иногда палку перегибаю, знаю… — Тонкс снова завалилась на матрас. — Но, понимаешь, я уже так давно его хочу, что невозможно просто! А ты? — девушка приподнялась на локтях и посмотрела на Гермиону. — Ты ему нравишься?        — Э… — такого вопроса Гермиона не ожидала. Рассказывать она ничего не собиралась, хотя ей, сил нет, как хотелось излить душу о самом прекрасном человеке в Хогвартсе. И уж конечно, она бы говорила о профессоре Снейпе не в таких выражения, как Тонкс о Люпине. — Ну… мне кажется, что да…        — И?       Гермиона пожала плечами.        — Понятно, — заключила Тонкс. — Такой же тормоз, как мой Рем. Ну, а ты своему уже намекала?       Гермиона покачала головой и все-таки не сдержалась.        — Я хотела признаться ему в любви на Рождество. Сделать подарок и сказать о том, что он самый лучший…        — Я тоже! — поддержала Тонкс. — Я вот Рему тоже хотела подарок сделать… и где он? Как почувствовал и сбежал… А что ты своему подарить хотела, если не секрет?        — Носки, — призналась Гермиона — Я их сама связала…        — Сама? — Тонкс удивленно приподняла брови. — Крутая, а у меня руки из пятой точки.       Конечно, судя по тому, на что походили носки, руки Гермионы брали свое начало примерно там же.        — Знаешь, я считаю, ты должна признаться ему в любви и как минимум поцеловать! — заключила Тонкс. — Ну вот не надо смотреть на меня таким взглядом. Профессора Снейпа сразу напоминаешь! — Тонкс опять засмеялась и снова села.       Гермиона смутилась. Конечно, поцелуи она не считала чем-то отвратительным. Скорее даже наоборот. Фантазии с таким сценарием посещали ее вечерами довольно регулярно. Но в реальности представить себе это было непросто.        — Нет, ну а что? Мужикам нравятся бойкие девушки! Так что смелее! — и тут Тонкс осенило. — Ты умеешь целоваться?        — Да! — бойко начала Гермиона, но потом осеклась. Те два раза с Гарри не особо тянули на достойный поцелуй. — Ну, почти… То есть, скорее нет…        — Научить? — Гермиона совершенно растерялась, так как не представляла себе в данном случае процесс обучения. Но Тонкс, не дожидаясь одобрения, потянулась к Гермионе и на удивление чувственно прикоснулась к ее губам. А потом улыбнулась. В этом не было ничего ужасного и отталкивающего. — Думаю, тебе надо его удивить! — Тонкс продолжила целовать ее и вскоре полезла языком в рот. Правда, все же довольно деликатно. На мгновение Гермиона вспомнила о том, что Нимфадора собиралась сделать с профессором Люпином и, зажмурившись, едва не оттолкнула ее… К счастью, пока это были просто мечты и планы. Иначе целовать Нимфадору было бы как-то противно. Тонкс шаловливо прищурилась. — Так, Гермиона Грейнджер. Без языка — это поцелуй на троечку. А ты же отличница и очень талантливая девочка, как говорит Рем. Или Снейп правильно называет тебя скучной заучкой без огонька?       Гермиона широко распахнула глаза.        — Когда это… он так говорил?        — Да осенью как-то они с Ремом о тебе спорили, — игриво сказала Тонкс, хотя на самом деле Снейп употребил другое выражение.        — Так, давай еще раз, — совершенно серьезно сказала Гермиона и выпрямила спину.        — Ну, ок… — согласилась Тонкс.       Так, просто повторять за Тонкс… Как-как она это делает?.. Ай!.. Ого… Интересно, это у всех так далеко язык высовывается или только у метаморфов? Что там папа говорил про вкус слюны для диагностики заболеваний желудочно-кишечного тракта… хотя после алкоголя ничего и не разберешь… Так руки! Повторять за Тонкс!..       Вскоре Нимфадора одобрительно замычала, не прекращая поцелуй. Видимо, под действием алкоголя Гермиона, наконец, расслабилась и перестала напряженно повторять все за Тонкс, боясь ошибиться. И, о чудо, стоило ей хоть немного забыться, все стало выходить само собой! Оказывается, и учиться было в общем-то не нужно. Отпустить себя и доверится телу, которое в кои-то веке не несло ее в библиотеку. Ну надо же, как легло и даже интересно…       Гермиона вспомнила, что примерно так Гарри говорил о полетах на метле, которые никогда ей не давались. Может стоило попробовать еще раз? Попросить Гарри полетать с ней после каникул? Оттолкнуться от земли и вверх вдвоем на одной метле, вокруг замка, мимо окон школьной библиотеки, а затем резко вниз к теплицам и, обогнув прозрачный купол, снова взмыть вверх, чтобы приземлится на Астрономической башне… где у края, как прошлой весной, во время их с Гарри самостоятельных наблюдений за звездами, стоит профессор Снейп…       В этот момент прекрасную мечту оборвал скрип двери. Гермиона резко оторвалась от Тонкс и обернулась.       На пороге с совершенно ошарашенным выражением лица стоял Рон. Он обалдело смотрел на девушек, которые только что целовались взасос. В его глазах так и застыла картинка: Гермиона, лежа на каком-то грязном матрасе, подмяла под себя Тонкс и бесстыдно шарила руками где-то в районе бедер кузины Сириуса. Приоткрыв от шока рот, парень растерянно почесал затылок, явно не зная, что сказать.        — Обливиэйт! — без палочки выкрикнула Гермиона и замерла, задержав дыхание. Мысль о том, что рыжий все расскажет Гарри, пугала пострашнее пересдачи у профессора МакГонагалл. Такой позор нельзя допустить!       Взгляд Рона расфокусировался. Заклинание сработало. Гермиона выдохнула, одернула свитер, поправила волосы и постаралась сказать, как можно безразличнее, — Привет, Рон! Иди, найди Гарри. Я сейчас вернусь.       Правда, из-за нервов ее голос прозвучал так, будто она отдавала команды своему терьеру.       Рон, все еще слегка дезориентированный, кивнул.        — А вы…?        — Рон, иди уже! Мы сейчас! — настаивала Гермиона и парень попятился.       От стресса школьница даже протрезвела.        — Лихо ты его! Твой первый Обливиэйт? — спросила Тонкс, когда шаги Уизли стихли.       Гермиона кивнула.        — Ну, хана парню! — засмеялась Тонкс.        — Почему? — не поняла Гермиона.        — Ну, он, по-моему, тоже на тебя планы строил… Но, судя по тому, как ты его приложила… Я бы сама не стала встречаться с тем, кому я память затирала. Это как-то, не знаю… Говорит о том, что ты человека не особо-то и уважаешь. А если мужика не уважать, то зачем он вообще сдался?       Гермиона в задумчивости посмотрела на Нимфадору. В чем-то метаморфиня была права. Правда, ей, ох, как давно хотелось обработать Рона Обливиэйтом. Еще на третьем курсе. Жаль она тогда не умела. Надо же было при всех сделать ей замечание о том, что у нее юбка испачкалась. Главное, этот бестактный рыжий пень даже не понял, что произошло. Зато как же засмеялись Лаванда с Парвати! Прикрывшись сумкой, Гермиона тогда убежала в злосчастный туалет Плаксы Миртл. От злости и обиды слезы так и текли по щекам. Очистить предательскую юбку не выходило ни руками, ни чарами. А потом пришла Джинни… Младшая сестра Рона ловко разобралась с тканью и научила старшекурсницу необходимому для этого случая заклинанию. С тех пор они, можно сказать, и дружили. А Рону хотелось выправить мозги.       Впрочем, в жизни Гермионы было много эпизодов, которые она предпочла бы подправить Обливиэйтом. В той книге, что она нашла в Выручай-комнате, объяснялось, как менять старые воспоминания. Но техника была непростой. Хотя Рон, конечно, на это напрашивался…       На рождественском ужине Гермиона вела себя немного странно и не разговаривала с обоими мальчишками. Гарри демонстративной обиды не выказывал, но слова Сириуса о том, что не стоит зацикливаться на одной девчонке, как на повторе звучали в голове. Крестный сказал это после того, как Тонкс увела Гермиону куда-то наверх.       Сильно позже, когда все наконец улеглись, Гермиона, поерзав на кровати, достала из-под подушки красивый черный футляр с зеленым узором. Девушка с любовью провела рукой по бархатной поверхности. Этот рождественский подарок прислали без карточки, но она абсолютно точно знала от кого он. И это делало и без того дорогую для нее вещь бесценной.       Гермиона открыла футляр, чтобы еще раз посмотреть на маленький кораблик с белыми парусами. Тот самый, что разбился в сентябре, когда она столкнулась в подземелье с профессором Снейпом и Малфоем. Очевидно, тот, кто прислал его, собрал обломки отцовского сувенира и починил. И кое-чем дополнил… Теперь на его палубе стояла крошечная вырезанная из дерева женская фигурка очень отдаленно напоминавшая Гермиону. Мысль о том, что профессор Снейп умел, скажем, рисовать или вырезать по дереву, никогда прежде не приходила ей в голову. Но почему нет? Это ведь вполне вписывалось в его одухотворенный образ! Может он и на каком-нибудь музыкальном инструменте играть умеет!       Пусть бы он только пришел завтра на Гриммо… и ей бы удалось улучить момент, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз…