***
Грейнджер практически безвылазно торчала с Поттером на Гриммо, и отчасти это было даже не плохо — по крайней мере за ее безопасность голова у Снейпа пока не болела. Увы, того же нельзя было сказать о ее моральном облике. То, каким образом малолетняя паршивка коротала время в бывшем штабе Феникса, доводило Снейпа до исступления. Да он в ее возрасте не вылезал из библиотеки! Магия и опыты — вот то единственное, что его интересовало. В кого у Грейнджер оказались такие подпорченные гены, Снейп даже не представлял и с каждым днем выходил из себя все больше, так что докладывавший о событиях на Гриммо Финеас Блэк стал не на шутку опасаться за сохранность собственного портрета, а потому перестал вдаваться в подробности. Однако фантазия Снейпа с лихвой дорисовывала всё те мерзости, которые очкастый засранец проделывал с Гермионой. Один раз недоумки даже совершили вылазку в город, чудом не навлекши на себя неприятностей. Заносчивый портрет Финеаса Блэка преподнёс это как хорошую новость, а затем не без сарказма пояснил, зачем отпрыску Джеймса Поттера приспичило в магловскую аптеку. Первым порывом было незамедлительно кастрировать мерзавца. Однако представив поочерёдно дюжину разнообразных членовредительских процедур, Снейп все-таки успокоился. По крайней мере Гермионе не полностью отказали умственные способности, и о том, как не залететь, она все-таки задумывалась. Неужели Дамблдор в серьез рассчитывал, что эти бестолочи будут разгадывать тайну крестражей? Да у них же только одно на уме. Сам Снейп в поисках крестражей правда тоже не преуспел, но ему-то было некогда — он маниакально следил за Авророй. Интуиция нашептывала неладное, и он ходил за ней по пятам, неминуемо срываясь на попадавшихся под ноги учеников. И когда Аврора видела это, взгляд ее наполнялся таким презрением и ужасом, что Северус не смел даже заговорить с ней. Он с равнодушием принимал презрение коллег и ненависть учеников, но видеть в глазах Авроры разочарование было невыносимо. И он молчал. После трех безуспешных попыток примирения он слишком боялся получить последний, окончательный отказ и ждал, надеясь, что она сама остынет и придет к нему. И через долгие три недели она действительно пришла. Он узнал ее по цоканью каблуков на винтовой лестнице и то, что бубнил портрет Дамблдора, в одно мгновение перестало иметь значение. Аврора распахнула тяжелую скрипучую дверь, и Дамблдор смолк, уставившись на гостью, как и все остальные портреты. Гелиотропа Уилкинс прокашлялась, Филлида Спора ахнула, Эдвард Эверард присвистнул. Уолтер Арагон едва слышно процедил: «Явилась», а Финеас Блэк ядовито добавил: «Это теперь такая мода, или она так спешила, что забыла одеться?» Неодобрение покойных директоров Снейп прекрасно понимал — под распахнутой мантией виднелось короткое магловское платье на манер комбинации — где она только смогла сейчас достать. Аврора выглядела вызывающе сексапильно, а значит, она хотела мира. И даже если она до сих пор злилась, Снейп был уже прощен. Правила этой игры Северус отлично знал и, криво улыбнувшись, он посмотрел Авроре в глаза и ошарашено замер. Звенящая пустота не была похожа на монолит собственной окклюменции, но все равно ошеломляла. Аврора больше не желала пускать его в свои мысли, и это оказалось страшнее самых жестких обвинений. Лучше бы она проклинала его и бранилась. — Надо же, ты все-таки научилась, — холодно проговорил он после очень долгой паузы. Это прозвучало совсем не так, как он хотел, и Аврора моментально огрызнулась. — Удивлён, что я оказалась не такой уж дурой? — Я никогда не считал тебя дурой, — он поморщился, не понимая, как теперь говорить с ней. Все рушилось. — Послушай, если ты решила таким образом наказать меня… — Наказать? — возмущенно перебила она. — Знаешь, другие люди мыслят не только категориями взысканий и отработок! — Я понимаю, что ты злишься из-за этой проклятой должности. — Мерлин, нет. Не хочу это снова выслушивать, — наигранно выразительно вздохнула Аврора и, развернувшись, схватилась за дверную ручку. Но Снейп успел подскочить и, резко упершись ладонью в дверь, захлопнул ее перед носом Синистры. Вышло грубо, Аврора вздрогнула. Очевидно, она и без того считала его чудовищем. Ничего не оставалось, кроме как сказать правду. Прижавшись носом к ее затылку, Северус быстро зашептал. — Прости меня, Аврора, прости. Тогда накануне ночью я узнал, что в министерстве подписано разрешение на непростительные в Хогвартсе. Я не хотел, чтобы вина за то, что здесь происходит, легла на твои плечи. — Ты мог предупредить меня, — проговорила она после долгой паузы. — Я не успел. — И он отпустил дверь, а затем решился осторожно обнять ее за плечи. Она не оттолкнула. — Ладно, — Аврора обернулась и, перехватив его руки, посмотрела в глаза. Снейп поморщился как от нового удара. Казалось, что к этому невозможно привыкнуть. Необъяснимым образом ее защита обезоруживала его. — Больше не доверяешь мне? — Я просто больше не хочу, чтобы ты лез в мои мысли, — спокойно ответила она, продолжая как ни в чем не бывало переплетать их пальцы. Она делала так всегда, но сейчас у Снейпа холодели руки. — Зачем ты пришла? — Мне не хватало тебя, — она повела подбородком, будто это было так очевидно. — Я скучала. Двадцать три дня и двадцать две ночи… Это было ложью, Снейп понял это и без легилименции. Она поерзала плечами, выпутываясь из мантии, затем аккуратно бросила ее на пол у вычурного трюмо, оставшегося от Дамблдора и, придвигаясь, запрокинула голову, будто Северус собирался ее поцеловать. Выглядело это до странности фальшиво, но Снейп списал это на окклюменцию. — Хочешь сказать, что не желая пускать меня в свою голову, ты хочешь переспать со мной? — усмехнулся Снейп. — Ты делал так всегда. И я принимала это, — она перевела дыхание. — Это не мешало мне любить тебя. Слова давались ей очень нелегко. Она боялась его, Снейп ясно почувствовал это. Поэтому и пришла. На мгновение ему захотелось проломить ее чертову защиту, что в целом было несложно. Ментальное насилие давалось ему легко и без этических сомнений, но страх увидеть правду победил. — Если ты хочешь, — она была так близко, что их губы едва не соприкасались: — Если тебе это нужно, я могу говорить вслух, что и как я хочу с тобой делать… И он ответил на ее поцелуй, сначала нехотя, а затем с горьким отчаяньем. Он терял Аврору. Сегодня ли, завтра или через месяц, но она оставит его. Земля в который раз уходила из-под ног в этом проклятом кабинете. Голова кружилась от шквала чувств, с которыми он более не мог совладать. Почему он верил, что она примет его любым? Разве это было возможно? Вскоре Аврора вырвалась из его рук. Не замечая того, что творилось у него на душе, она продолжала свою игру. Дерзко забравшись на директорский стол, она одним движением смахнула на пол ворох пергаментов и, опершись ладонями на стол, провокационно развела колени. Белья на ней не оказалось, но это не заводило, а лишь сильнее ранило. Финеас Блэк громко запричитал, и Северус поспешил скрыть ее наготу за собственной спиной. Аврора восприняла его жест иначе. Ни оттолкнуть ее, ни принять ее поддельную страсть он не мог. Это был откровенный вызов. Он был готов ради нее на все что угодно, но заниматься любовью там, где за ним могли наблюдать, Северус просто не мог, и Аврора это знала. Чудовищное сомнение, что она хочет унизить, пронзило разум. Не думала же она, что он сделает это перед двадцатью портретами покойных директоров, включая Дамблдора. В первую очередь перед Дамблдором! Да и зачем ей это? Однако продолжить в спальне она наотрез отказалась. Будто это было жизненно важно. И он сдался. Не смея оглянуться на вереницу осуждающих лиц, он попросил обитателей портретов удалиться, оставив их ненадолго наедине. А когда шорохи стихли, он опустился перед Авророй на колени.***
Неприятно громкие женские стоны, видимо, и были тем самым сигналом, которого так изнурительно долго ждал Руфус Скримджер, прячась под старинным трюмо, куда Синистра швырнула свою мантию. С присущей бывалому аврору осторожностью Скримджер выглянул из-за облупленной ножки шкафа. Черные глазки-бусинки пробежались по ряду пустых холстов — расчет этой стервы оказался верным, никто из покойных директоров Хогвартса не пожелал наблюдать за предложенным действом. Скримджер и сам предпочел бы этого не видеть, но выбирать не приходилось. Не без труда вскарабкавшись вверх по шторе на край неаккуратно задвинутого ящика, он все-таки сунул мордочку внутрь и чихнул… Нужно было, не теряя времени, осмотреть все. Какой же у Дамблдора царил бардак! Рабочие бумаги на гербовых пергаментах из Министерства и открытки из разных уголков мира, записные книжки, письма, разнообразнейшие приборы, порванные четки, нелепые сувениры, цветастые шерстяные носки и носовые платки, вырезки из газет, поломанные оправы очков, перья феникса, обгрызенные карандаши, разноцветные нитки и клубки, фальшивые волшебные палочки, пузырьки с зельями, магловские одеколоны и всюду, всюду фантики из-под конфет! Аврора снова застонала, и Скримджер обернулся — как он не старался, взгляд примагничивало к белым манящим бедрам Авроры на фоне черной неопрятной шевелюры Снейпа. Жгучая волна неприятного, давно подзабытого чувства, комом подступала к глотке Руфуса: Синистра, что, не могла просто подлить этому ублюдку снотворного да убрать картины в угол под предлогом уборки? Зачем нужно было устраивать эротическое представление? Хотя Руфуса здорово впечатлило, как лихо эта модница вертела одним из самых опасных и вероломных преступников современности. Он и сам находил Аврору достаточно привлекательной женщиной, и в других обстоятельствах, возможно, сам уложил бы ее в постель, как укладывал всех женщин, которые ему нравились, но никогда бы он не стал перед ней так стелиться. Закончив с рядом пыльных стеллажей, Скримджер проскользнул в потайную гардеробную Дамблдора, но и тут дела обстояли не лучше. Пропахшие старостью нелепые разноцветные мантии, ночные рубашки с пуховыми оборками, остроконечные тапочки с помпонами и несуразные шляпы с перьями создавали впечатление, будто нереализованным желанием Альбуса была карьера в кабаре. Единственным местом, которое Дамблдор поддерживал в порядке, оказалась горка доверху набитая колбами с воспоминаниями. После всего увиденного Скримджер даже предположил, что таким образом старик боролся с подступающей деменцией. Аврора снова застонала и Скримджер, поскользнувшись на мраморном ободке, едва не упал в омут памяти. Работать в таких обстоятельствах не представлялось возможным. И недовольно фыркнув, Скримджер опрометью кинулся к приоткрытой двери в личные покои нынешнего директора Хогвартса. Синистра обещала минут пятнадцать — от силы двадцать, значит надо было собраться и спешить, ведь он не сомневался, что один из крестражей Волдеморт вручил самому близкому и надежному человеку, коим несомненно являлся Снейп. Теорию подтверждало и то, что дневник много лет хранил у себя Малфой. Гарри по неопытности предполагал, что искать стоило в Гринготтсе в сейфе Беллатрисы Лестрейндж, но разве мог Волдеморт доверится истеричной бабе? Положиться на слабохарактерного, жалкого Рудольфуса? — Еще маловероятней. Видел он этого франта в цепях на допросе. Нет, из всех известных Скримджеру Пожирателей Смерти, Снейп был ближе всех к Волдеморту. Особенно после убийства Дамблдора. Пожалуй, засадить его в Азкабан Скримджеру хотелось немногим меньше, чем изловить самого Волдеморта. А прямо сейчас, пожалуй, даже больше. Злясь то на себя, то на покойного маразматика Дамблдора, то на бестолковую Синистру, приторные стоны которой по-прежнему доносились из кабинета, Скримджер дотошно обследовал едва ли каждую половицу. Но и здесь поиски не увенчались успехом — крестражей в покоях нового директора Хогвартса определенно не было. Зато вскоре в дверях появился сам обитатель этих комнат. Запойно целуя обвивавшую его голыми ногами любовницу, Снейп нес ее в сторону кровати и лишь чудом не наступил на замешкавшегося Скримджера. Едва ли не швырнув Синистру на постель, он сразу же придавил ее сверху, будто собирался задушить. Выглядело это настолько зловеще, что Скримджер с трудом сдержал порыв что есть мочи укусить подлеца за щиколотку, спасая даму. Он даже привстал на задние лапки, приготовившись к прыжку. Однако защищать Аврору не пришлось. Упершись ладонями в грудь, она заставила своего мучителя приподняться и, проворно заерзав бёдрами, сама заползла под Снейпа так, что её голова оказалась где-то под его пахом. Дальше, судя по звукам, она расстегнула его брюки… Скримджер в оцепенении замер посреди комнаты. Что ж, очевидно сношать мозги Снейп любил не только в переносном смысле. Впрочем, на этом его больная фантазия не ограничилась. Скримджер никогда не считал себя пуританином в постели, напротив, в его арсенале было пять или даже шесть позиций, но ничего подобного ему и в голову не приходило. Самым невероятным было то, что Синистра не сказать чтобы страдала и мучалась. Не в силах более наблюдать за утехами пожирателя, Скримджер поспешил вернуться в кабинет. Багетные рамы по-прежнему пустовали, и теперь он понимал почему. Руфус любил женщин, и каждую из тех, с кем ему довелось переспать, он искренне уважал. Он был джентльменом в постели и никогда бы даже не предложил подобное. Настроение продолжать поиски у него совершенно пропало. Тем более предполагаемые тайники он проверил, а больше идей у него не было. Подавленным и изнуренным он вернулся в укрытие под шкаф. — А я ведь предлагал добавить в устав Хогвартса положение о целибате для директоров школы! — неожиданно громко сказал кто-то с углового портрета. Скримджер вздрогнул от неожиданности. В какой момент вернулись обитатели портретов, он не заметил. — Помнится вы еще предлагали обучать магии только юношей, оставив девицам удел бытовых заклинаний для приготовлений стряпни, — поддел коллегу появившийся на своем месте Финеас Блэк. — А что такого? Помнится, многоуважаемый Альбус идею поддержал! Дамблдор прочистил горло. — В теории, дорогой Файверли, разве что в теории. Ведь в противном случае нам пришлось бы строить второй Хогвартс для девочек, — с улыбкой закончил Альбус. — Нельзя же оставить юное поколение волшебниц без должного воспитания. — Нельзя… Иначе вон оно что получается, — подхватил Диппет с соседнего полотна, и портреты закивали, единогласно осуждая произошедшее. — А сколько было клятв, сколько обещаний! — раздосадовано продолжил Диппет. — Волосы на себе, помниться, рвал этот ваш любимый Пожиратель Смерти. — Ну, протеже Дамблдора сдержанностью, равно как и рассудительностью, никогда не отличались, — ядовито поддел Финеас Блэк. — Душой Северус предан Лили, — благодушно возразил Дамблдор. — Слова, слова, слова, — иронично заметил Эверар. — Уста — врата души, друг мой, — глубокомысленно произнес дряхлый старик с самого дальнего полотна. — Да уж мы видели, куда он эти врата направил, — ехидно отозвался Блэк, и все снова замолчали. — А вы, Финеас, все-таки остались тут? — поинтересовался однофамилец и очень дальний предок Скримджера. — Поверьте, там на Гриммо все еще хуже. — Молодость, молодость, — меланхолично повторил Дамблдор. — Все-таки зря вы, Альбус, эту порочную особу из Хогвартса не выставили. Сорвет она весь ваш блестящий план, — не унимался Финеас Блэк. — Уломает она вашего писаного красавца бежать с ней в Париж и прости-прощай сладкая греза отправить Тома к праотцу. — Это исключено, — спокойно проговорил Альбус. — Признаться, я опасался этого до самой последней минуты своей земной жизни. А сейчас я уверен: Северус не подведет, и Аврора Синистра поможет пройти ему этот путь до конца. Скримджер понял далеко не все из того, что обсуждали портреты. Но одно стало очевидно: Дамблдор не мог угомониться даже на том свете.