Ты моя слабость

Останавливаюсь и поднимаю голову к небу, зажмуриваясь от солнечных лучей, светящих мне прямо в лицо. Как же чудесно, что зима наконец-то закончилась, и май все же вступил в свои законные права, заставляя природу ожить после ужасных холодов. Никогда раньше я так не радовалась теплу, пока зима не задержалась на добрые пару месяцев вдобавок к своим положенным. Легкий ветерок колышет уже позеленевшие ветви деревьев, а я вдыхаю весенний воздух полной грудью, ловя тепло каждым участком своего тела. Конечно, насколько это возможно в недлинном черном платьице и пиджаке, который я сию же секунду решаю снять. Тут мое умиротворение прерывает телефонный звонок, и я, раздраженно фыркнув, продолжаю идти к зданию университета, параллельно копошась в сумке в поисках гаджета. ― Да? ― разочарованно отвечаю я, увидев, что звонит мне всего-навсего лучшая подруга. ― Коркунова, если ты сейчас же не появишься в аудитории, твой предмет обожания сожрет тебя с потрохами после пары, ― шепчет Аня, а я пропускаю смешок, уже представив, как она сидит, спрятавшись под партой от пары проницательных серых глаз, и пытается в очередной раз спасти мой зад. ― Я видела тебя из окна, хватит там стриптиз устраивать и бегом сюда. ― Кладу трубку, ― задорно говорю я, ускоряя, насколько это возможно на высоких каблуках с платформой, шаг. Нет, я всегда была очень пунктуальным человеком, таковым и являюсь. И тому, что я каждый раз опаздываю на пару по экономике, есть своя причина, о которой я поведаю чуточку позже. Внутри все трепещет, а я, воодушевленная очередным прекрасным началом нового дня, уверенной походкой поднимаюсь по ступенькам и захожу в здание своего факультета. Подойдя к зеркалу, висящему на стене, окидываю отражающуюся в нем девушку одобряющим взглядом и киваю. Аккуратно уложенные темные волосы струятся по плечам; идеально нанесенный макияж подчеркивает мои достоинства и скрывает недостатки; черное платье, доходящее до середины бедра, черные капроновые колготки и высокие туфли удлиняют и без того длинные ноги, делая их визуально худее, чем они есть на самом деле. Можно бы было подумать, что у меня траур, но это скопление черных красок разбавляет ярко-красный пиджак, который я накинула себе на плечи, и в дополнение к нему ― сумка ему в цвет. Накрашенные красной помадой губы расплываются в улыбке. А вот теперь можно идти… Открываю дверь аудитории и спокойно захожу внутрь, нарочито медленно закрывая дверь за собой. Я знаю, что сейчас услышу твой голос. Я уже выучила наизусть все, что ты говоришь мне каждый раз вместо приветствия. И это слышать гораздо приятнее, нежели дежурное «здравствуйте», которое ты отвешиваешь каждому вошедшему студенту. «Коркунова, я снова не отмечу твое присутствие. Таким образом, еще, теперь уже, два пропуска, и ты не будешь допущена к экзамену». ― Коркунова, я снова не отмечу твое присутствие. Таким образом, еще, теперь уже, два пропуска, и ты не будешь допущена к экзамену, ― спокойный бархатный голос нарушает повисшее в аудитории молчание, а я поворачиваюсь в сторону говорящего, нацепив на себя самодовольную улыбку, которая в ту же секунду сползает с моего лица, стоит мне увидеть, что он стоит ко мне спиной и смотрит в экран стоящего на столе ноутбука в поисках очередной презентации. ― Владислав Сергеевич, в таком случае я останусь на второй год и буду докучать вам вместе с новоиспеченными третьекурсниками. Представляете, еще девять месяцев вместе, ― комментирую его слова, не сводя с мужчины глаз. Тут он шумно вздыхает (и я почти уверена, что раздраженно закатывает глаза, как всегда, после очередного моего финта) и поворачивается ко мне, пристально смотря на меня. Обычно он не лезет за словом в карман, однако сейчас в аудитории висит гробовая тишина. Такая тишина, что можно услышать, как на соседней улице бомжи просят в местном ларьке водку в долг. Под его пристальным взглядом проницательных серых глаз я чувствую себя такой уязвимой и неуверенной в себе, что хочется провалиться сквозь землю. Его взгляд практически осязаем, отчего у меня по спине бегут мурашки. Влад, ну, почему же ты так близко, но в то же время так далеко? И какого черта именно тебе нужно было взять нашу группу в этом году? Размеренный ритм сердца сбивается, заставляя меня моргнуть и отвести взгляд, нервно вздохнув. Как же мне невыносимо находиться с тобой в одном помещении, понимая, что сейчас все могло бы быть по-другому, если бы не твои никому не упавшие принципы и убеждения. Но если бы ты отступил от них, ты не был бы мужчиной, которого я полюбила еще три года назад. ― Коркунова, поставь свои вещи на парту и, будь добра, напомни нам, что было пройдено на предыдущем семинаре, ― и кивает на доску. Ты невыносим, Орлов. С самой первой нашей встречи. Сжимаю зубы от досады и, демонстративно поставив сумку на парту, направляюсь в сторону учительского стола под сочувствующие (и не очень) взгляды одногруппников. ― Слушай, Коркунова, мне вот интересно, а что ты делаешь быстрее: мейк-ап или домашнее задание? Я больше склоняюсь ко второму варианту, ― саркастично произносит светловолосый мужчина, возомнивший себя черт пойми кем в свои двадцать семь. ― Судя по тому, какие идеальные у тебя стрелки и брови и насколько неидеальны твои знания по предмету, ― пристально смотрю на него, пытаясь прожечь взглядом в его груди дырку. Слышу приглушенные смешки одногруппников и скрещиваю руки на груди. Все привыкли, что он вечно подкалывает студентов при любой удобной возможности, тем самым разбавляя скучные финансовые термины хоть каким-то весельем. Однако Stand Up на тему Коркуновой Дианы у него получается лучшего всех остальных вместе взятых. У тебя всегда получалось прекрасно шутить, заставляя меня смеяться до боли в животе. У тебя всегда получалось поднять мне настроение в любой, даже самый грустный, день. Это еще одна причина, по которой я полюбила тебя три года назад. ― Стирай с доски и рисуй график функционирования картеля и объясняй. И да, Коркунова, ― бросает он мне, когда я уже заканчиваю чертить график, ― когда решишь в следующий раз одеться, словно немецкая госпожа, будь добра быть готовой к занятию, поскольку внешний вид не спасет тебя от нуля баллов, которые я тебе влеплю. Поджимаю губки от недовольства, когда преподаватель подходит к доске и красным маркером начинает исправлять неправильно отмеченные точки и построенные линии. ― Думаешь, что на экзамене тебя спасет симпатичная мордашка? Коркунова… да и все остальные, собственно, тоже, ― поворачивается он к аудитории лицом, ― ведь каждый из вас слышал, что мне плевать на все, если вы не знаете мой предмет, вы пойдете на пересдачу. И вас не спасут ни взятки, ни уговоры. Ровным счетом ни-че-го, ― сказал, как отрезал. По спине от его холодного тона бегут мурашки. Думаю, не только у меня. Будучи молодым преподавателем, который только перевелся в наш университет, он сумел поставить себя таким образом, что студенты на факультете боятся даже подумать о пропуске его лекций или же семинаров. Находятся, конечно, самоуверенные выскочки типа меня, которые нарочно опаздывают на каждое его занятие, но мы оба понимаем без слов, какую цель я преследую. ― Можешь садиться, ― его голос вырывает меня из потока мыслей. И как только я отхожу от учительского стола на пару шагов, я слышу слова, от которых чуть не споткнулась о собственную ногу. ― Ich habe dich auf diesem Tisch gefickt [1]. Видимо, я неплохо прогрессирую на дополнительных занятиях по немецкому, если без труда смогла перевести то, что он сказал, видимо, рассчитывая на то, что я его не услышу или на то, что я не знаю немецкий…

***

Дождаться окончания пары было безумно тяжело. Его слова, тревожащие душу, крутились в моей голове, заставляя сердце трепетать. Хоть ты и пытаешься казаться безразличным, теперь я точно знаю, что ты остался все тем же Владом, которого я помню и люблю. Моим Владом. Тем самым, который вечно ворчал на меня, но с утра приносил завтрак в постель. Тем самым, который вечно читал мне нотации по поводу моего поведения, но относился с максимально возможным для него пониманием. Тем самым, который хотел меня в самых невероятных местах. И тем самым, которому я никогда не могла отказать. И сейчас, когда я знаю, что он хочет меня именно на этом чертовом столе, внутри меня начинает гореть невероятный огонь. ― Диан, ты идешь или как? ― щелкает перед моим носом Аня, привлекая к себе мое внимание. ― А, ― моргнув несколько раз, неуверенно отвечаю я, ― я тебя догоню. Просто хочу поговорить с Орловым, а то он же реально до сессии может не допустить, ― почесав затылок, отвечаю я. ― А я тебе говорила, что твой план-еблан провалится с грохотом, ― сетует на меня Шелихова, раздраженно махнув рукой, ― я с Сережей в столовой буду, ― и направляется к выходу. Быстро закинув тетрадь и ручку в сумку, я быстро подбегаю к двери, к которой направляется Орлов, и захлопываю ее перед ним, заставая мужчину тем самым врасплох. ― Коркунова, черт возьми, ― сплевывает раздраженно он, ― ты что себе позволяешь? ― мне в глаза бросаются ключи от двери, которые я сразу же выхватываю у него из рук и вставляю их в замочную скважину. ― А чем ты занимаешься, прости? ― недоуменно спрашивает Влад, когда я поворачиваюсь к нему. ― Ich habe gehört was du gesagt hast [2], ― спокойно отвечаю я. ― И я сама уже как почти семестр мечтаю отдаться тебе на этом столе. ― Диан, ― шумно вздыхает он, наконец-то прикинув что к чему. ― Оставь меня в покое уже. Мы с тобой говорили, что я не могу встречаться со своей студенткой. ― Ты готов из-за своих этических и профессиональных соображений отказаться от двух лет наших отношений? ― раздосадовано спрашиваю я, топнув ногой. ― Если проблема только в этом, я переведусь в другой вуз. Ты знаешь, я это сделаю. ― Я знаю, поэтому не прошу ставить эти отношения выше своего будущего. ― Эти отношения? ― с усмешкой спрашиваю я. Сколько раз мы с ним ни говорили на эту тему. И каждый раз я слышу одно и то же. Ничего нового. Даже обидно, что он не может придумать ничего более вразумительного, хоть я и понимаю, что он заботится обо мне. Хоть и очень своеобразным способом. ― Наши отношения, Влад. Наши, ― раздосадовано повторяю я, прикладывая ладонь к груди. ― Ты мое будущее. Сколько уже можно изводить нас обоих… ― на мои глаза выступают слезы, а его выражение лица смягчается при их виде. ― Я тебя невыносимо люблю. Так сильно, что задыхаюсь от невозможности хотя бы коснуться тебя. Пожалуйста, вернись ко мне. Я не буду говорить: «давай начнем все сначала», потому что не хочу менять что-либо в тех отношениях. Я просто хочу вернуть тебя себе. Чтобы ты снова был моим, а я ― твоей. ― Диана, ― с трудом говорит Влад, прикрыв глаза и пытаясь не сорваться, чтобы не накричать на самоуверенную девчонку, которая никак не оставит его в покое, ― сколько можно испытывать меня этими разговорами? Сколько можно меня ими мучать, раз сама понимаешь, как я к тебе отношусь, ― но он не успевает закончить свою мысль, поскольку к тому моменту я уже подошла к нему вплотную и положила руки ему на грудь. Открыв глаза, он смотрит на меня с такой тоской, отчего сердце сжимается. Я вижу в его взгляде внутреннюю борьбу с самим собой: борьбу разума с сердцем. Я понимаю, что он прав. Нам следовало бы закончить наши отношения. Не только потому что он стал моим преподавателем. Наши отношения были очень болезненными, вечные ссоры, недопонимания и быт совместной жизни ― все это постепенно убивало наши отношения, но мы все равно были вместе. То ли по привычке, то ли это действительно была любовь. Он не раз высказывал свои опасения по этому поводу, но для себя я давно решила, что это любовь. Как бы больно не было с ним из-за пролитых ночью слез, без него еще больнее и тяжелее. ― Влад, я не требую от тебя вернуться ко мне сейчас же, но прошу… позволь хоть на минуту побыть рядом с тобой. Я утыкаюсь носом ему в грудь и просто вдыхаю его запах, такой родной и знакомый. Запах, который я узнаю из тысячи. Запах, которого мне так не хватает, когда я засыпаю по ночам одна. Еще немного. Еще чуть-чуть… с огромным трудом я заставляю себя оторваться от него и, бросив на него печальный взгляд, поворачиваюсь к двери. Я не сдамся и не опущу руки. Вдруг он хватает меня за руку и, развернув к себе, толкает в стену. ― Влад… ― я не успеваю даже промолвить и пары слов, как чувствую, как он впивается в мои губы поцелуем, таким жадным и желанным. А я даже не пытаюсь ему сопротивляться. Ведь он единственный мужчина, чьи прикосновения я хочу чувствовать на своем теле. Единственный мужчина, чьими поцелуями я грежу. Единственный мужчина, о котором все мои мысли. Это мужчина, которого я люблю. Он подхватывает меня под ягодицы, а я обхватываю его торс ногами. Он подходит к ближайшей парте и сажает меня на нее, начиная снимать с меня платье и, виртуозно расправившись с ним, переходит к обуви и колготкам. Я расстегиваю пуговицы на его рубашке одну за другой, и как только она оказывается на полу, приступаю к его джинсам, чувствуя через ткань его напряженную плоть, отчего сама возбуждаюсь еще сильнее. Его дыхание обжигает кожу, его поцелуи заставляют внутри все клокотать. Вожу холодными пальцами по разгоряченному телу, словно ощущая электрические разряды, и спускаюсь все ниже, дотрагиваясь до уже возбужденного члена и начиная гладить его, тем самым заставляя Влада прервать поцелуй и с трудом сдержать стон. ― Коркунова, ― еле слышно цедит сквозь зубы он, но я лишь шикаю на него, давая ему понять, чтобы он молчал и не говорил больше ни звука. Я слезаю с парты и встаю перед ним на колени, начиная уверенными движениями доставлять мужчине удовольствие. Провожу языком по головке, смачивая ее слюной и беру член в рот, сжимая его губами и помогая себе руками и языком. Влад хватается за угол парты и начинает глубоко дышать, стараясь контролировать задаваемый бедрами темп. Правда, получается у него это крайне плохо, отчего его толчки становятся слишком быстрыми, и мне с трудом удается подстроиться под него. Издав приглушенный стон, Влад хватает меня за руку и поднимает с колен, начиная меня целовать с еще большей страстью. От его поцелуев сносит крышу. На какой-то момент я перестаю дышать, не веря, что все это происходит со мной. Кипящие внутри эмоции разрывают меня на куски, отключая все мысли напрочь. Есть только мы. Химия между нами. И наша тоска друг по другу. Отстранившись от меня, Влад поворачивает меня спиной к себе и заставляет облокотиться о парту. В следующее мгновение я чувствую, как он входит в меня. Аккуратно. Медленно. Чтобы не доставлять неприятные ощущения. Судя по тому, как рвано он дышит, ему с трудом удается контролировать себя, чтобы не доставить мне боль, резко входя в меня и начиная сразу же быстро двигаться. Его толчки ускоряются постепенно, позволяя мне привыкнуть к его размерам, ведь после Влада у меня никого не было. Даже в расставании я была все еще верна ему, зная, что когда-нибудь он все-таки вернется ко мне. Намотав мои волосы на руку, он оттягивает мне голову назад, заставляя прогнуться в спине. Движения ускоряются. Каждый толчок отдается во мне волной накатывающего наслаждения, и я просто закрываю глаза, отдаваясь в объятия этих ощущений ― ощущения его рук, ощущения его во мне, звука его дыхания. Все это доставляет мне невообразимое удовольствие и, понимая, что я уже на пике, просто кусаю свою руку, лишь бы в следующую секунду заглушить сорвавшийся с моих губ стон наслаждения. Я бы упала на подкосившихся ногах, если бы Орлов не поддерживал меня одной рукой. Влад делает еще несколько глубоких толчков, а потом я чувствую, как он спускает мне на спину доказательство нашей близости. ― Я так невыносимо скучал по тебе, ― спустя пару минут молчания произносит он, вытирая с моей спины свое семя. ― Знаю, ― тихо отвечаю я, поворачиваясь к нему на подкашивающихся ногах. По телу бьет дрожь. И я не знаю, отчего: то ли от переполняющих меня чувств и эмоций, то ли от полученного наслаждения, то ли просто от возможности снова быть с ним вместе. В любом случае это не столь важно. Куда важнее то, что сейчас он стоит передо мной и смотрит на меня так же, как и всегда. Только теперь он не отводит взгляд, а смотрит мне прямо в глаза. Словно говорит… ― Я люблю тебя, Коркунова, ― мои губы трогает улыбка, а глаза ― слезы. И сейчас это не слезы отчаяния, грусти или печали. Сейчас это слезы счастья. Сейчас это слезы девушки, которая любит и которая любима.