***
— Рукия! Ну ты чем думала, когда в одиночку выиграла партию в футбол у старшеклассников?! Надо же скрывать свои способности! — А что? Они назвали меня неженственной! — Своей победой ты только укрепила их утверждение! — И ты туда же? Да я еще замуж выйду за первого красавца всего Общества Душ! — Ну-ну! Как только выйдешь замуж за этого несчастного – позвони! Я приду возложить цветы на могилу его нервной системы! — Не боишься стать этим несчастным? — Еще чего! Больно нужна ты мне, недоевшая в детстве «Растишки» девочка! — Ну все! Я пошла! — Куда?! — Замуж!***
Обычная ссора, сотни коих уже было пережито. Только эта закончилась летально для сердца бедного школьника Ичиго, который не умеет признаваться в своих чувствах. Сначала Рукия просто ушла в Сейретей, но это случалось так часто, что бить тревогу было бы в стиле параноидальной Орихиме, запаниковавшей сразу, как она услышала о причине ссоры. Но вот, получив официальное приглашение, подписанное главами двух благородных кланов, начал паниковать и сам Ичиго. Нервно притоптывая, он узнал от Йоруичи, что этот заранее подписавший себе документы для эвтаназии Юу Акира – завидный жених, богат и мил собой. Юу долго добивался руки принцессы Кучики и был крайне поражен, когда оная прибыла к нему в резиденцию и, дав согласие, пожелала проведения церемонии бракосочетания в ближайшее время. Всю неделю до наделавшего шума в Сейретее события Ичиго ходил мрачнее тучи и грозился обрушить весь поток накипевших мыслей (в придачу с кулаками) на любого, решившего совершить поползновение в сторону его оскорбленной натуры. Желающих, впрочем, не было, так что уровень посещаемости айзеновских детищ неуклонно падал. И все с легкой руки исполняющего обязанности шинигами, решившего взять на себя всех плановых и внеплановых отродий. Но одна маленькая записочка, написанная до боли знакомым кривоватым почерком и завершенная расплывчатым образом грозного кролика, перевернула все. До этого смирившийся с реальностью юноша теперь стремглав мчался к храму, где должно было происходить торжество. Как эта чертовка умудрилась вот так легко вернуть его? Стоило лишь ей позвать — и он, словно послушный пес, бежит обратно к своей эгоистичной хозяйке, чтобы уткнуться носом в ее вечно холодную ладошку с запахом обмерзшего дерева. Поворот. Еще один. Тупик. Развернуться и на всех парах бежать к знакомому зданию, которое ему показали уже раз двадцать. Чертыхнуться, натолкнувшись на толпу любопытных, стоящих уже за двести метров до храма. Прыгнуть на крыши и бежать, бежать, бежать… Вот уже и виднеется резная верхушка искомого здания. Сойти вниз и, подобно вору, пробираться вдоль стены, краем глаза заглядывать в окна в поисках не своей невесты и найти ее. Такую непреступную, похожую на фарфоровую куклу. В белом свадебном кимоно, вручную расписанном каким-нибудь умудренным опытом старцем, с нелепым головным убором, скрывающим «рожки ревности». Черт тебя дери, Рукия Кучики! Если ты и ревнуешь, то тебе надо Оскара дать за лучшую актерскую игру! Разрубив мечом седзи, Ичиго являет себя во всей красе перед испуганными женщинами, помогающими с одеждой, и наигранно удивленной невестой. Только Куросаки сможет увидеть на дне этих глаз цвета беззвездной ночи искорки радости. Она рада ему, она рада своему спасителю. — Куросаки-доно! Что Вы себе позволяете? Свадьба вот-вот начнется, а Вы в форме шинигами! – начала заливать старая женщина, не обратив внимания на испорченную стену. Ичиго на автомате окинул себя беглым взглядом и вновь направился к невесте. Подхватив ее, брыкающуюся скорее для отчетности, на руки, он по крышам побежал прочь от храма. Под крики недовольных помощниц, под удивленные возгласы собравшихся, под чьи-то одобрительные слова. Он бежал и бежал, медленно дурея с дико сладкого запаха надушенной ванильным экстрактом девушки, что извивалась в его сильных руках. Вскоре ветер снес с головы Рукии причудливый головной убор и растрепал тщательно собранные в высокую прическу волосы. Девушка тесней прижалась к груди Ичиго, который все бежал и бежал, не останавливаясь ни на секунду. — Знаешь, это была самая идиотская из твоих выходок! — Знаю, но ты же пришел. — А у меня был выбор? — Неа. – Рукия зажала в ладошке ткань косоде и блаженно прикрыла глаза. Ей мгновенно привиделся образ той карточки, которую она подписала лично. На гладкой бумаге с рисунком витиеватых геральдических лилий плясали написанные ею в спешке символы. Ни извинений, ни прямой просьбы, ни внезапного признания. Одна лишь фраза, заставившая Ичиго украсть ее с собственной свадьбы.«Или ты забираешь меня отсюда, или я повешусь на рукавах собственного кимоно!»