Мурочкины котятки

Мурочкины котятки родились за полночь. К знаменательному событию мы были готовы, несмотря на позднее время: кошка весь день была беспокойной, вылизывалась и поскуливала. Мама сказала — это значит, что скоро выйдут котятки. Страшно не было: всё необходимое для принятия родов мама уже приготовила, и нам, детям, оставалось лишь идти спать, пока она помогает кошке разродиться. Мурочка протяжно мяукала и мурлыкала, и мы в тот вечер долго не могли заснуть, затаив дыхание и слушая звуки, которые доносились из-за стенки. На следующее утро, перед школой, я, забыв позавтракать, побежала в большую комнату, где около шкафа мама оборудовала уютное гнёздышко для мамы-кошки и её детёнышей. Котят оказалось трое: две трёхцветные девочки и один угольно-чёрный кот. Маленькие, нескладные, они слабо попискивали и возились, пытаясь присосаться к груди. Позже мы с братом Сенькой подолгу следили за ними, улыбались и негромко, чтобы не напугать, переговаривались: как назовём, кому отдадим… Всё было хорошо, но через несколько дней Мурочка заболела. Простая рыжая кошка, подобранная на улице, всегда здоровая и сильная, начала хиреть и чахнуть на глазах. Не помогли ни смена корма, ни отлучение от котят: Мурочка слабела, грустнела и вскоре тихо умерла, несмотря на все наши усилия. Нашёл её ещё тёплый трупик Сенька, и на его отчаянный рёв прибежали мы с мамой. Попытались реанимировать — но было поздно. Кошка погибла. Ветеринары сказали — послеродовые осложнения. Простерилизовали бы — спасли бы Мурочку, но сделать этого мама не успела. После Мурочкиной смерти мы с братом долго плакали и недоумевали, как мама, добрая, умная, допустила смерть нашей любимой кошки. Мама в ответ на наши немые претензии лишь вздохнула — тяжело, по-взрослому — и сказала: что ж, хотя бы котят надо уберечь, будем выкармливать. Кошку похоронили в парке, сделав сверху горку из камней. Ещё несколько дней я заворачивала в парк по пути из школы и приносила на могилку Мурочки букеты из ярких сухих листьев, рыжих, как наша кошка. А потом бежала домой — кормить котят. Смерть Мурочки дорого нам обошлась: котят пришлось выкармливать самим, из специальных бутылочек, массировать им животики и следить, чтобы они хорошо ходили в туалет. Одна из девочек родилась слабенькой и, несмотря на все наши усилия, зачахла; остальные прижились и окрепли, через пару недель уже уверенно вставая на лапки и пискляво мяуча. Оставшуюся в живых девочку мы назвали Кнопкой — её подвижный чёрный носик так и тянуло потрогать, мальчик же получил прозвище Пушок. Несмотря на то, что Мурочка была не очень пушистой, её последний сын представлял собой сплошной комок чёрного меха с блестящими оттуда глазами. Видимо, котёнок пошёл в неизвестного папу. Время шло, а новые хозяева для «чистых котят от домашней кошки» так и не появлялись. Пришлось скрепя сердце оставить обоих, уже подросших и нагловатых, у себя. Я упросила маму их привить — в школе рассказывали, как опасны могут быть инфекции для животных без прививок, — а мама, памятуя прошлые ошибки, пообещала стерилизовать и ту, и другого, как только они достаточно подрастут. Странности начались, когда котятам было чуть меньше четырёх месяцев. Я тогда вернулась из школы чуть раньше и, зайдя в комнату, застала Кнопку в необычном для неё положении: кошка стояла на задних лапках, прижав передние к груди, как суслик. Кнопка пристально смотрела в потолок, будто чувствовала там что-то вкусное, и облизывалась. Я успела увидеть это мельком: как только я потревожила кошку, она быстро взглянула на меня и разом превратилась в огромный шипящий шар. Раньше, чем я поняла, что происходит, всегда ласковая Кнопа метнулась ко мне и вцепилась когтями и зубами в мою ногу, утробно рыча. Я завопила от боли, бросила на пол сумку с учебниками и принялась отдирать кошку от своих штанов. Без толку. Кнопка держала крепко, прижав уши и глядя на меня как на врага. Отпустила она меня сама, когда поняла, что я больше не пытаюсь её достать: победоносно фыркнула и отошла, оставив меня поскуливать и плакать от саднящей боли в расцарапанной ноге. Больше Кнопа ни на кого не нападала. Зато начал чудить Пушок: по ночам он залезал под одну из кроватей и, стоило владельцу кровати выйти на ночь в туалет, вцеплялся в человеческие пятки. Сильнее всего не везло мне: мама кошек на ночь в свою комнату не пускала, а Сенька Пушку почему-то не нравился. Или, наоборот, нравился, тут уж как посмотреть. Когда котятам исполнилось полгода, Кнопа сбежала. Выбралась из дома через открытую форточку и выскочила наружу — только её и видели! Мы долго её искали, звали, спрашивали людей, но трёхцветный котёнок как сквозь землю провалился. А когда мы, расстроенные, всей семьёй пришли домой, Кнопа уже ждала нас там. Она выглядела так, что даже мама нервно дёрнулась, а Сенька заревел и убежал в другую комнату. Вся перемазанная кровью, с хищно сверкающими глазами и сыто облизывающаяся. Кровь оказалась не её. На самой Кнопочке не было ни царапины. А у соседей сверху, как мы узнали позже, безвестно пропала крыса. Маленькая хищница, слабо улыбнулась мама, когда стало понятно, что кошка не поранилась. И добавила: надо бы её не выпускать, у всех соседей грызунов передушит. Вопрос о том, как Кнопка пробралась в чужую квартиру и вытащила крысу из клетки, даже не поднимался, не говоря уже о том, как так вышло, что соседи не заметили крови и следов борьбы. Соседям мы ничего не рассказали. За форточками мы стали следить, но это не помогло: через неделю убежал Пушок. Проскользнул у меня между ног, когда я выходила в школу, и стремглав унёсся по лестнице. Внизу в подъезде я его не нашла: видимо, кто-то уже выпустил. Пушка мы нашли сами, в подвале, точно так же перемазанного кровью и с глазами, горящими на оскаленной морде. Никаких трупиков — ни крыс, ни мышей — рядом не нашлось. Ещё месяц мы вели молчаливую борьбу, пытаясь не дать нашим котам выбраться на улицу; они же, в свою очередь, находили новые и новые способы. Выскочить, пока мама выносит мусор. Залезть в сумку с учебниками. Броситься с балкона. Доходило до того, что Пушок и Кнопа затаивались в засаде в коридоре, ожидая кого-то, кто откроет дверь, чтобы выйти. И со временем мы сдались. Если они настолько сильно хотят убегать — пусть убегают. После каждого побега они возвращались. Сытые, окровавленные, довольно облизывающиеся. В районе начали мелькать объявления о пропаже мелких животных: в основном грызунов, иногда — мелких котят и даже щенков. В тот день, когда Пушку и Кнопе исполнилось восемь месяцев, они принесли со своих прогулок первый трофей. Вернее, принёс Пушок; Кнопа в тот день никуда не выходила. Он вернулся поздно, как обычно. Забрался в окно по подставленной ему деревянной балке, спрыгнул с подоконника на пол и утробно замурлыкал, привлекая внимание. Во рту у него что-то болталось, капало на пол свежей кровью. Мы решили, что он, как и многие кошки, решил принести в благодарность хозяевам мышь. Но всё оказалось куда хуже. Когда мама рассмотрела, что именно болтается у Пушка во рту, она оглушительно завизжала — а потом быстро закрыла мне и Сеньке глаза руками и велела немедленно уходить в другую комнату. Но за миг до этого я успела рассмотреть, какой трофей принёс нам котёнок. Кисть. Маленькую — видимо, детскую — человеческую кисть с растопыренными бледными пальчиками, заляпанными кровью. Кисть была даже не отрезана, а оторвана от руки: обрывки мяса и кожи свисали на пол, виднелись сосуды. Уже уходя в коридор, я увидела, как Пушок медленно, спокойно подошёл к маме, осевшей на пол, поставил чёрные пушистые лапки ей на грудь и негромко, но выразительно зарычал. Это было пять лет назад. Холодным осенним вечером я возвращаюсь с курсов, прижимая к груди сумку. Надо ходить к репетиторам, чтобы поступить в хороший вуз, но поездки к ним отнимают много времени, и домой я прихожу затемно. Я иду вдоль забора, и, несмотря на полумрак, вижу многочисленные объявления о пропаже домашних животных: «Найдите котика», «Потерялся пёс», «Помогите найти любимого питомца». Чуть сбоку, особняком, огромными буквами: «Помогите! ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!». Таких объявлений с каждым годом становится всё больше, и власти уже поговаривают о том, что в городе орудует маньяк. Мы так и не смогли избавиться от них. Вряд ли попытки усыпить Пушка и Кнопку что-нибудь бы дали, учитывая, что они пережили прямой удар кухонным ножом и падение с десятого этажа. Бедная мама. Эти бесплодные попытки чуть не лишили её пальцев. В конце концов мы согласились жить с ними бок о бок на нескольких условиях. Они появляются у нас всё реже и реже. Мы не ставим им палки в колёса и не мешаем охотиться. Никаких трофеев в нашем доме больше не появляется. Им выгодно иногда ночевать под тёплой крышей и иметь прикрытие, нам же хочется и дальше оставаться живыми и здоровыми. Со временем мы привыкли, тем более контракт оказался взаимовыгодным. В качестве платы за пребывание у нас дома Кнопка и Пушок иногда приносят нам драгоценности, снятые с жертв, и мы продаём их — тайно, в другом городе, чтобы никто не смог опознать. Удивительно, но сожительство с монстрами улучшило наш уровень жизни. Они так и не рассказали, кто они. Нам страшно даже предполагать, с кем спуталась несчастная Мурочка на закате своей жизни, кого она выносила и родила себе на смерть и почему до поры до времени эти существа выглядят неотличимо от кошек. Радует одно: мы хотя бы успели их стерилизовать.