Земля Обетованная

      Одесса проснулась от ощущения пустоты рядом. Провела рукою по соседней подушке и, не обнаружив ничего, приподнялась на локте, подслеповато сощурилась, вглядываясь в темноту.       – Динь-Динь? – позвала она.       Тень на подоконнике едва заметно вздрогнула.       – Динь-Динь, – повторила Одесса, садясь в кровати, поежилась от коснувшегося обнаженной кожи холодного ветерка и подтянула к себе одеяло, кутаясь в него. – Тильда?       Тень повернула голову на звук имени, колыхнув в лунном свете короткими подстриженными под каре волосами.       – Да. Я здесь. Прости, Одесса.       Девчонка в постели протяжно зевнула, встряхнула головой, прогоняя сонливость, и спросила:       – Что-то случилось? Почему ты не спишь?       Тильда подтянула ноги к груди, обхватив их обеими руками.       – Я... – она замялась. – Я разговаривала сегодня кое с кем. С новоприбывшими. Они с территории Чао, и... есть в их рассказе то, чего я никак не могу понять...       – Думаешь, – Одесса с трудом подавила еще один зевок, – они лгут, и Чао подослала их к нам, чтобы что-то разведать?       Тильда отрицательно помотала головой:       – Нет. Я не об этом.       – Тогда о чем?       Тильда посмотрела на подругу. Та не могла сейчас видеть ее лица, но почти физически ощутила на себе взгляд пронзительно-синих глаз.       – Одесса, ты ведь родилась не здесь, не в Бэдлэндс?       – Ну да, – девушка пожала плечами. – Я из Внешних Территорий. Точнее, из-за Гор.       – Тогда скажи мне, – горячо выпалила Тильда, подавшись чуть вперед, – что заставляет людей из внешнего мира так стремиться сюда? Даже зная... зная, что... – Она с шумом перевела дыхание. – Эти беженцы, – продолжила она уже немного спокойнее, – они рассказали, что прибыли в Бэдлэндс совсем недавно. С месяц назад. Контрабандисты переправили их по туннелям, идущим под Стеною на юге. Они отдали контрабандистам все ценное, что у них было. Все, понимаешь? Без остатка. Те обещали им, что здесь они смогут стать свободными фермерами под защитой баронов. Свободными, гордыми людьми.. А на самом деле их просто продали Чао. Всех скопом, как скот. Им обещали свободу, но обратили в рабство!       Одесса пожала плечами.       – И ты так из-за этого расстроилась?       – Нет. Не из-за этого. – Тильда вновь отвернулась к окну. – Когда они рассказали об этом, я выразила им свое сочувствие. А они... – ее голос дрогнул. – Они только рассмеялись в ответ. Они сказали, что знали, что так будет. Что контрабандисты все лгут. Что по ту сторону Стены их ждут не свобода и достоинство, а барак для рабов и тяжелый труд от зари до зари. Знали. Но все равно были готовы отдать все, что у них есть, чтобы попасть сюда. Попасть в рабство! – Темный силуэт девушки на подоконнике опустил подбородок на сомкнутые колени, вперившись невидящим взглядом в пространство перед собой. – И о том, что Вдова, барон Территории Бабочки, отменила рабство на своих землях и дает свободу всем, кто бежит к ней, они знали практически с самого начала, как только оказались здесь, в Бэдлэндс. Они работали на отдаленной плантации, на самой границе владений Чао и Хасана, и могли бы давно попытаться сбежать к нам, но... Но вот как раз в это, в то, что это правда, что кто-то на самом деле готов подарить им свободу, они не верили. До самого конца. Пока мы не убили Хасана и не освободили его рабов. Только после этого у них закрались какие-то сомнения...       – Так вот в чем дело? – негромко засмеялась Одесса. Она откинулась назад, опершись спиною о стену, и прикрыла веки. – Тебя удивляет, что люди из Внешних Территорий так стремятся во чтобы то ни стало попасть в Бэдлэндс, даже зная, что здесь их скорее всего ждет рабство. Все верно, Динь-Динь, – покивала она. – Ты родилась здесь. Родилась рабыней и с детства была предназначена в «куклы» для утехи мужчин своего барона. И тебе трудно представить, что кто-то может добровольно стремиться к такой жизни. Даже мечтать о ней.       – Но разве это не странно? – вопросила тень.       – Смотря с чем сравнивать, Динь-Динь. – Вздох. – Ты знаешь, я тоже была «куклой». Но я помню и мир за пределами владений баронов. – Девушка на кровати развела руками. – Здесь есть законы. Какие-никакие. Жестокие, несправедливые, а уж для самих баронов и те особо не писаны. Но все-таки они есть. Есть правила, по которым можно жить. И слабому, и сильному. Или хотя бы играть по ним, – она невесело усмехнулась. – И даже с надеждой на выигрыш. Здесь ведь в самом деле есть свободные фермеры. Горожане, мастеровые, торговцы. А уж эти ваши смешные тотемисты, боящиеся обидеть даже букашку... Там, – взмах рукой куда-то в сторону, – за Стеной, за Горами, за Великой Рекой или в тайге на севере они не прожили бы и дня. Потому что там правит один закон, – в ее голосе зазвучал метал, – закон сильного, пожирающего слабого. И не всегда только в переносном смысле, Динь-Динь. Я слышала, далеко за Горами, в мертвой пустыне, есть целые племена, что предпочитают человеческую плоть любой другой добыче. Их боятся даже наши кочевники.       Темный силуэт у окна вздрогнул:       – Неужели что-то может быть страшнее рабства в Бэдлэндс?       – Может, Динь-Динь, может. – Одесса подобрала под себя ноги, устраиваясь поудобнее, натянула одеяло на плечи. – Знаешь, мои самые ранние детские воспоминания связаны с одной маленькой, совсем крошечной долиной в Горах по ту сторону перевалов. Мы звали ее просто Дом. Нас жило там всего три семьи – шестеро взрослых и восемь детей. В той ложбине, пробитой сбегающей с ледников речушкой, едва-едва хватало места для ветхого дома, небольшого огорода, с трудом прижившегося на каменистой почве, и загона, в котором мы разводили пойманных в лесу ниже по склону кроликов. Больше там ничего не помещалось. С трех сторон ее окружали скалы, а с четвертой – пропасть. Внизу расстилался вечно окутанный туманом лес, постепенно перетекающий в пустоши, а дальше, почти у самого горизонта, в Великую Западную Пустыню. – Она ненадолго замолчала, собираясь с мыслями. – Я не знаю, что свело наших родителей, таких разных, непохожих друг на друга людей, вместе, как они нашли это место и сделали его своим домом. Но я рано поняла, что их привел туда страх. Мы никогда не разводили открытый огонь вне стен дома и в светлое время суток, Динь-Динь. Представляешь? Никогда. Даже самый маленький. Боялись, что пламя и дым могут выдать наше местонахождение кому-то в горах, окружающих нас, или в лесах внизу. Единственную тропинку, по которой можно было попасть в нашу укромную долину, наполовину снесло оползнем, а мы еще больше засыпали ее камнями, чтобы она казалась совсем непроходимой. И каждый день кто-то из взрослых, взяв с собою лук и копье, уходил туда караулить. Раз или два в год один из мужчин покидал долину и уходил вниз, чтобы обменять часть нашего урожая на инструменты, оружие, лекарства. То, чем не мог обеспечить нас наш Дом. А потом...       Она замолчала.       Тильда мягко соскользнула с подоконника и шагнула к кровати. Та тихонько скрипнула пружинами под ее весом.       – Что «потом»? – спросила она, вплотную придвигаясь к девушке. Подняла руку, проведя тыльной стороной ладони по ее щеке. И тут же испуганно отдернула ее. – Ты... ты плачешь?       Одесса торопливо замотала головой.       – Ник, – наконец выдавила она из себя. – Его звали Ник. Он был старшим из нас, детей. И, похоже, единственным, кто помнил жизнь до того, как наши родители нашли Дом. Но, как это часто бывает, он помнил о прошлом только хорошее, и ненавидел жизнь в долине. Ненавидел ковыряться в земле или убирать кроличье дерьмо. Он называл Дом клеткой, тюрьмой. Все время говорил нам, малышам, что однажды сбежит из этой дыры и станет кочевником. И не просто кочевником, а настоящим воином! Таким, какими они были в его воспоминаниях: высоким и мускулистым, с ног до головы покрытым татуировками и со скальпами врагов на поясе. А потом, может, даже и вождем. У него будет свой гарем, и он обязательно возьмет нас, девчонок, к себе. – Девушка осторожно опустилась щекой в раскрытую ладонь Тильды, тихонько потянула воздух носом. – Тетя Бесс, его мама, жутко ругала его за это, даже била. Но однажды он и в самом деле пропал. Сбежал, прихватив с собою нож и лук со стрелами. Взрослые долго спорили, ругались, выясняя, кто виноват, и что теперь делать. Тетушка Бесс плакала. Они так ничего и не решили тогда, а спустя неделю он вернулся. – Одесса подняла на подругу поблескивающие в темноте от влаги глаза. – Не один, с кочевниками. Покрытыми татуировками и со скальпами, свисающими с поясов. Они убили моего отца, что стоял в тот день на страже на тропе, а затем и остальных мужчин. Сожгли дом, вытоптали огород, зарезали и тут же сожрали кроликов. Женщин изнасиловали. Тетушку Бесс тоже. Пытались заставить и Ника принять участие в их веселье, но он... он... – Она зажмурилась, принимая ласку зарывшихся в ее волосы пальцев. – Когда они покидали долину, голова Ника красовалась на копье, что нес вожак банды.       – А ты? – прошептала Тильда, касаясь губами уголка глаз Одессы.       – Девочек они не тронули, – та зажмурилась, запрокидывая голову назад, подставляя лицо под поцелуи. – Мы были для них слишком ценной добычей. Месяц спустя нас за хорошую цену продали другой шайке кочевников, что контролирует один из перевалов в Горах. Тогда я в последний раз видела маму. Потом меня перепродавали еще дважды, прежде чем я стала женщиной и «куклой», попала к контрабандистам, а от них в Бэдлэндс. Теперь, – она все же открыла глаза, встречаясь взглядом с Тильдой, – ты понимаешь, Динь-Динь, почему все эти люди из Внешних Территорий так стремятся попасть сюда? Сюда, где даже раб может стать бароном. Где на самом деле есть свободные люди, не принадлежащие никому, кроме самих себя. Где даже могут существовать эти смешные тотемисты, что всегда подставляют вторую щеку, сколько бы их ни били. Может быть тебе, родившейся и выросшей здесь, это место и кажется адом. Но там, за Горами, за Стеной, люди порою зовут его Землей Обетованной. И у них есть на то основания. Им есть с чем сравнивать.       – Прости, – Тильда накрыла губы подруги извиняющимся поцелуем. – Я все поняла. Давай больше не будем об этом? Никогда.       Одесса с заметным сожалением разорвала их поцелуй, коротко шмыгнула носом и немного натянуто рассмеялась:       – Ерунда. Все в порядке. – Потянулась, закидывая руки девушке на плечи, обнимая и привлекая к себе. – Но раз уж ты все равно заставила мой сон улетучиться с концами, а до рассвета, – кивок в сторону окна, – остается уже всего ничего...       Бывшая «кукла» широко улыбнулась и сама, как тогда, в самый первый раз у фонтана, завладела губами Тильды.