Дело в теле

И откроется новый путь тому, кто осознает, что он не принадлежит самому себе. Когда дороги назад сожжены, остается только пробудить в себе божественное начало и отправиться в неизведанные просторы Вселенной.

Верхолазова Леля Олеговна никогда всерьез не верила в дурные приметы, и считала увлечение своей младшей сестры Поли эзотерикой проявлением глубокой впечатлительности и желанием убежать от внешнего мира. Женщина всегда говорила, что, если бы вся эта магическая дребедень и существовала в реальности, то она — была бы главным жнецом Сатаны всея городской больницы. Впрочем, стоит вполне справедливо заметить, что некоторая доля истины в ее словах существовала. Леля Олеговна с честью исполняет свой долг заведующей патологоанатомического отделения, она без особого труда поддерживает пугающе-циничный образ владычицы Аидова царства. Не мудрено, что приходящие в больницу интерны, боятся строгую женщину сильнее главврача, ведь свою работу медик любит больше всего на свете, а потому с особым пристрастием и щепетильностью относится к ней. Сначала были скандалы с главнюком, потом они и вовсе сошли на «нет», потому что тратить на это силы было нерационально, пусть и весьма забавно. Леля Олеговна в силу природной вредности и дотошности с завидной легкостью доводила до ухода практически девяносто процентов интернов. Исключение, пожалуй, составляли те, кто попадал к ней на перевоспитание, но таких было немного, обычно им хватало и недели, чтобы все осознать и начать ценить своего наставника. Но все же были и те, кто, действительно, оставался под ее крылом и с честью проходил все девять кругов ада в интернатуре, оставаясь работать под крылом у Верхолазовой. Например, ее санитарка Юля, которой Леля Олеговна доверяет почти как себе. Но это скорее единичное исключение, подтверждающее общее правило. И вот опять… очередной день прихода интернов. Тяжело вздохнув, Верхолазова обводит его красным маркером, с нетерпением ожидая появление в своем царстве новых вторженцев, юных, незрелых кромсателей человеческих тел. Удобно устроившись на диване, она кидает на рабочий стол маркер и поворачивает голову в сторону двери. Вот слышатся по коридору тяжелые шаги тучного главврача, уверенная (очевидно мужская) поступь и легкое перестукивание каблучков. Леля довольно скалится, ну что…да начнется шоу. Дверь открывается, являя взору патологоанатома расплывшееся довольством лицо главнюка. Женщина удивленно приподнимает брови, когда он появляется в ее кабинете в гордом одиночестве, и, тяжело передвигая ногами, делает несколько шагов вперед. — Леля Олеговна, вы же помните, о чем мы с вами договаривались, дорогуша? — патологоанатом щурится, предупреждающе сверкая зелеными глазами, заставляя пришедшего нервно замолкнуть на полуслове. — Ни здравствуйте, коллега. Ни как у вас дела? Элементарная профессиональная этика, не слыхали? О-о-у, Владислав Михайлович, позвольте вам высказать мое восхищение, вы прогрессируете. Вам еще б немножко поднатореть, и сможете легко выигрывать в соревновании у ваших интернов «кто быстрее скатится по лестнице эволюции». Кстати о птичках, где мои стервятники? — поднимаясь со своего места, поинтересовалась заведующая прозектуры. — Ле-ля О-ле-гов-на, эти интерны — дети крупного владельца сети аптек «Май». Будьте с ними помягче, в случае чего… мне будет проще вас уволить, чем их снять с практики, вы меня поняли? — надуваясь от злости, прошипел начальник. Он настолько был напряжен и сосредоточен, что пропустил оскорбления мимо ушей. — Я вам поражаюсь, Владислав Михайлович, — ласково, как к душевнобольному, обратилась женщина.— Хотите легкой практики — отправьте к костоправам. Петрошин — просто душка. Он им по всем параметрам подходит, с трупами повозиться хотят — так, пожалуйста, — он пьет, не просыхая, и имеет характерный запах. Они его пока в чувство приведут, получат таку-у-у-у-ю практику, закачаешься! А впрочем, это не важно…если они идейные, в чем я сомневаюсь, но надо же в чудеса верить, правда? — так вот…сдадут мне экзамен по анатомии, тогда, может быть, подпущу их к своей обители. А так даже жаб препарировать доверять им будет опасно. Я все сказала! — Я неясно выразился, Верхолазова? Вы устроите им нормальную практику, либо я вас просто уволю…к чертям собачьим! — сжимая кулаки, рявкнул Владислав Михайлович.— Я оставляю вас знакомиться, и не дай бог, мне на стол ляжет жалоба! О себе не думаете, так о сестре подумайте: ее поднимать на ноги надо, и кредит вам за квартиру на какие шиши выплачивать? — по правде говоря, Владислав Михайлович первым делом предупредил новых интернов, что под крыло Верхолазовой идти не стоит. Мол, не самый приятный специалист, интернов обижает, персонал держит в строгости. Но против веского слова партнера и мецената Григорьева он пойти не мог. А, значит, ему оставалось сделать практически невозможное…и это очень сильно нервировало. Грело душу одно — в ящике рабочего стола лежала бутылка хорошего коньяка. — Владислав Михайлович, — зарычала женщина, подходя ближе.— Следите за своим языком, иначе я вашу голову в качестве сувенира закатаю в банку с формалином, а после за огромные деньги продам в музей уродов, вы меня поняли? — пугающий блеск зеленых глаз заставил мужчину попятиться к двери, стыдно было признаться, но порой патологоанатом его сильно пугала. Она была редкостной стервой, и, к сожалению, одним из самых результативных и талантливых работников больницы. На весах стоял тяжелый выбор — с одной стороны заведующая, при всей неприязни к ней, ценный специалист, прирожденный организатор, способный держать в узде целое отделение, благодаря ее работе число смертности сокращается, а больница обретает престиж, однако на другой стороне — выгодное партнерство с крупным поставщиком лекарств и меценатом. Такие отношения рвать никак нельзя. Верхолазова лишь недовольно сложила руки на груди, мельком взглянув в приоткрытую дверь: — Ну…проходите, гости дорогие, чего жметесь? Стало быть, будем знакомиться. Малость ошалевшие от подобного теплого приема интерны сделали несколько неуверенных шагов, но в центр комнаты, где стоял диванчик и несколько уютных кресел напротив рабочего стола, зайти не решились, интуитивно занимая самую безопасную позицию у выхода из кабинета. Молодые люди нестройным хором проблеяли: — Здравствуйте, — Леля усмехнулась, махнув рукой на два свободных кресла. — Ну, что ж, манерам, я смотрю, вы мало мальски обучены, чего не скажешь о нашем главвраче. Ну и то хлеб! Я — Верхолазова Леля Олеговна…заведующая патологоанатомическим отделением, с сегодняшнего дня — ваш куратор, цербер-о-трех-головах, всемогущее божество этого темного царства. Если вы, действительно, хотите познать все премудрости некромагии, то вы по адресу, и сразу предупреждаю — купленные результаты ваших СОВ меня не интересуют. Для того, чтобы я вас пустила к трупам, вам придется сдать мне анатомию, еще раз. Пойму, что вы знаете хотя бы азы — будет вам практика. Нет, ну что ж, двери травматологии всегда для вас открыты. Там добрые, вежливые кураторы, и помогут, и подскажут, и спОют. — Но…— Леля за время своего монолога оглядывала подопечных оценивающим взглядом. Интерны как интерны. Лица умом не обезображенные, мудростью не изувеченные, молодые, неопытные, впечатлительные. Слишком. Это плохо, если они ее вусмерть будут бояться, то как же с трупами-то работать станут? Парнишка, что решился перебить, видимо адаптировался быстрее, чтож с этим не все потеряно, знания в голову вбить — и нормально! Леля прищурилась: слегка щупловат, высокий, немного сутулится, безотрывно глядит на нее большущими голубыми глазами, забывая моргать. Женщина при этом отмечает, что внешность у него кукольная: черты лица правильные, приятные, волосы коротко остриженные, светлые. Одет опрятно: халат не мятый, хорошо отглаженный. Руки парень сцепил в замок и оперся локтями на колени. — Молодой человек, вы хотите возразить? Представьтесь, пожалуйста, — практикант кивнул, а Леля приготовилась слушать. —Артем Григорьев. Леля Олеговна, все экзамены давно сдал на отлично, теперь я хочу работать по интересующей меня специальности, — женщина нашла глазами его папку, обычно она редко просматривала досье на практикантов, потому, что практика показывала, что табель с отметками редко когда окупается в работе. Верхолазова лишь хмыкнула. — Очень хорошо, Артем, а вы знаете, что отличника отличает от ботаника? Отличник — это определенный талант, он умеет слушать и подмечать детали. А вы, мой падаван, ботаник. Чем вы меня слушали? Я же сказала — сдавать экзамен, значит других вариантов нет, — мурлыкающим тоном произнесла Леля, обнажая ряд белых зубов. Патологоанатом отложила папку в сторону и взяла следующую. Белокурая девушка, видимо, почувствовала, что сейчас удар придется на нее отчаянно вжимаясь в кресло. Верхолазова обратила свой взгляд на нее. — А вы, значит, Олеся Григорьева, и чего молчите? Я чувствую, что у вас есть ко мне вопросы, — сестра Артема испуганно замотала, видимо, еще не до конца справившись с волнением. — Нет? Ну, раз гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. Позвольте, тогда я вам задам парочку? Вы увлекаетесь спортом, милая девушка? Нет, тогда, сожалею, вам придется снять свои прекрасные туфли на каблуке, я вас уверяю, вам придется много ходить, и не ходить, а даже бегать…мне за булочками в магазин. И да, совсем ни к чему демонстрировать окружающим свое декольте, так что застегните пуговички ради вашего же блага и рабочего процесса, не будете отвлекать мужчин и раздражать женщин, а так, как женщин в моем отделении поболее, я вас просто спасаю. Правда, я — чудный наставник? Девушка покраснела словно маков цвет и одним махом застегнула пуговицы на халате. Она-то и раньше взгляда поднять не могла на новоявленную начальницу, а теперь и вовсе сжалась. Возможно, будь практикантка чуть менее ошарашена, то смогла бы возмутиться, начать спорить, возможно даже пригрозить тем, что нажалуется папе. Но сейчас Олеся была ошарашена, унижена и подавлена. А вот ее брат, напротив, был готов рвать и метать. Артем был возмущен до глубины души таким чертовски несправедливым отношением к нему и сестре. Они — дипломированные специалисты, закончившие медицинский с красными дипломами, а это не каждому дано. Но еще больше Артем злился на отца, «папочка порешает», «у вас будут лучшие специалисты», «вас всему научат», а в итоге их даже в грош не ставят в той больнице, главврач которой ест с папиной руки! Да кто такая эта Верхолазова? Он не будет терпеть подобное отношение к себе…никогда! Он сегодня же напишет отцу и все ему расскажет, да именно так он и сделает. — Вы не смеете…—твердым голосом начал Артем. — Еще скажи фразой Драко Малфоя: «Мой отец об этом узнает», — рассмеялась Леля.— Практикант Артем, тебя здесь никто не держит, беги слать «Прелестные письма» батюшке и главврачу. При любом исходе я остаюсь в плюсе: либо вы уйдете, а я продолжаю спокойно работать, без риска ночных кошмаров в которых вы создаете человеческую многоножку, либо меня уволят, что в принципе не худшее из стечений обстоятельств, мне есть куда уйти, и это будет лучше, чем обучать двух стукачей. Если это все, и вопросов нет, жду вас завтра к девяти, опоздавших распну на секционном столе! Свободны! — НО… — СВОБОДНЫ! Когда дверь резко захлопнулась, женщина устало улыбнулась. В одном мысли Владислава Михайловича, патологоанатома и двух интернов были синхронны — их ждут нелегкие времена.