Всё хорошо.

Первая мысль: «Какой же он гандон.» Вторая ужасно похожа на первую и произносится вслух в пустоту тёмной комнаты и остаётся под потолком, словно гелиевый шарик, а потом осядает обратно и ложится на лёгких тяжёлым грузом, прерывая дыхание. Еще одна мысль: «Произведение искусства…» А за ней: «…сволочь.» Все. Все кончено. Как же давно он хотел это понять, облегченно выдохнув. Это ни для кого не было новостью, скорее все этого ждали. Розовое стекло давно спало с глаз, разбившись о бетонную плиту непонимания и нежелания что-то менять. Он бросил Виталика днём, а это значит, что весь остаток времени он будет чувствовать себя растерянным. Да, он хотел его бросить, да, он давно репетировал речь, которая, кстати, в итоге вылилась в красноречивое «иди в пизду», потому что из железобетонного терпения осталась пыль. Любви между ними не осталось. Постепенно она исходила на «нет», делая какие-то недомолвки, то чувство ненужности рядом с ним ярче, даже когда тот держит за руку и говорит что-то сладкое… Нет. Приторное. Это уже порядком надоело, уже от этого тошнит. Хочется чего-то другого, кого-то другого, что не будет заставлять думать «зачем я вообще это все начал?». «Конечно же ему нужен не я. Он же натурал.» Идиотское поведение, нежелание быть тем, кем являешься на самом деле и отвратительный характер в смеси с отсутствием логики в суждениях превратились в отвратительнишую массу дерьма, послушно глотать которое Серго уже не мог. Ему должно быть как минимум охуенно, но почему-то парень не отмечает в себе ничего кроме пустоты и раздражения, а мысли по типу «если бы он изменился…» уже вызывают рвотный рефлекс. — Ты любишь меня? С улыбкой на губах, запустив пальцы в угольно-черные волнистые пряди… — Да. «И все же… Почему, если он говорил, что любит, он не изменился?..» В итоге разрыв, который Серёжей планировался очень скрупулёзно и потому должен был представлять адекватный разговор, был настоящим скандалом. И без драки не обошлось. Правда, она закончилась ровно после того, как рука Адамсона, нервы которого были на пределе, пришлась на щеку блондина и оставила на ней яркий красный след. Виталик запоздало ахнул, хватаясь за пылающее место. Он обычно не такой чувствительный, и поэтому Серго очень удивился, увидев блестящий ровный след на щеке голубоглазого. И Серёжа не уверен, была ли это слеза от боли или же все-таки от того, что его бросили. Борисов ушёл молча, ничего не сказав, а Адамсон понял, что все кончено. Выдохнув, он сел на диван, что был позади него, и закрыл глаза, после чего откинулся назад. Вдруг в голове все затихло. Одна лишь мысль была в его голове. «Все правильно… Ты всё правильно сделал. Он бы тебе ничего не дал кроме боли и расстройства нервной системы. Все правильно.» — настойчиво говорил разум, успокаивая парня. И он стал дальше жить как обычно, гуляя с друзьями и наслаждаясь жизнью в том объёме, как она есть, потому что Борисов — далеко не последний в его жизни. И он уверен в этом, потому наверняка в мире есть люди, которые не будут так сильно его изматывать и вообще будут подходить ему больше, чем этот блондин. Да он красивый, довольно обаятельный, если не ведёт себя как дерьмо, но в последнее время именно так он себя и вел. Так что… Все хорошо.