Могучие кланы

      Сакура родила пухленькую девочку. Крепкую и бойку, такую же красноволосую, как ее отец. Они назвали ее Микки, что означало «ствол дерева». Вес новорожденной, особенно, повлиял на выбор имени, почти четыре килограмма.       Однако, Карин не смогла принять этот факт. Когда она увидела фиолетовые глаза сестры, которые напоминали ей прекрасные цветы шафрана, она принялась долго спорить. В итоге довела Нагато до того, что ребенку дали два имени. Карин всегда мечтала о брате или сестре, а Нагато не смог устоять перед ее просьбами и разрешил второе имя в честь их клановой богини Аматэрасу. Обычно два имени не дают, но ситуации были, потому это не восприняли странным.       Харуно это даже понравилось, есть много вариантов для размышления: Микки или Ама. Она уже представляла себе как зовет ее куда-то тем или иным именем. Она быстро шла на поправку. Нагато даже взял отпуск по уходу за ребенком после восстановительной недели жены, он редко появлялся на работе и после него. Сакура никогда не слышала столько доброй зависти в свой адрес от женской половины больницы. Она почти не занималась малышкой, так как замещала мужа на главном посту. Харуно давно стала его заместителем, а мужа на работу было не затащить, ей ничего не оставалось.       Все что она делала: кормила и иногда качала дочь перед сном. Все на себя взвалил ее муж. Узумаки не летал, он порхал и то это слово не опишет его состояние до мельчайших деталей. Вечно сюсюкался и ухаживал за Микки, пеленал, убаюкивал. Он снова родился по-новой, когда Ама вошла в его жизнь.       У Сакуры даже не было послеродовой депрессии или какой-либо хандры. Она быстро вошла в рабочее русло, восстановилась в максимально короткие сроки. Все могло было быть прекрасно, если бы с каждым днем Харуно все больше не чувствовала себя отдаленной. Шли дни, недели, месяцы и Нагато растворялся в дочери все больше и больше. Саске не трогал ее после того случая, когда прислал ей книгу в подарок. Это случилось через месяц после родов. Тогда Сакура не обратила на это внимания, даже не открыла ее и не пролистала. Это были стихотворения ста поэтов, редкое издание. Она видела, что оно новое, а времени на чтение у нее не было, да и были моменты в школе, когда она бралась за это чтиво всерьез, так что половину она точно видела.       Но в этот раз, когда все на работе решили вдруг оставить ее в покое, она достала ее из ящика стола. Операциями она больше не занималась, лишь чисто рутинными делами, курировала отделы и занималась договорной процессией для блага больницы. Делала все, чтобы у них было все самое лучшее.       Открыв книгу она не заметила ничего примечательного. Только когда она пролистала шесть страниц в рандомном порядке, то заметила первые очерки грифельного карандаша на бумаге. «По всей видимости Саске что-то чиркал во время телефонных разговоров», — это первое, о чем она подумала. Она вернулась к первой странице и начала листать каждую, с особым вниманием. Везде были какие-то линии, точки, маленькие треугольники. Бывало он просто подчеркивал фразы стихотворений танка. Она не понимала, по какому принципу он их выбирал, так как воедино стих не нес смысла. По крайней мере того, который мог чувствовать Саске у себя внутри.       Харуно не спроста так думала. Учиха был равнодушен к литературе, поэтам, пьесам и ко всему, что имело художественный окрас. Он человек другого склада ума и всякие возвышенности души его не интересовали. Сложно было поверить, что вдруг он к этому пристрастился. Одинокое житьё. Старое дерево вишни Радует цветами.       Она резко замерла, перестав листать страницы. Три строчки были обведены в большой круг. На всякий случай она ускоренно пролистала книгу до конца и не увидела ничего похожего на это. Из всего что было, Учиха выделил только это стихотворение. Она перечитала его еще раз.       Оно было простым до ужаса, но в тоже время несло свой особенный смысл. Такое произведение подходило Учихе, который всегда выражал свои мысли просто и ясно, иногда даже топорно, прямо как тут.       Ей очень сильно захотелось его увидеть. Она начала листать телефонную книгу на браслете, как вдруг очухалась и подумала о том, что нужно ли это все. Учиха встречался с той европейкой, после того случая в отеле их не раз ловили папарацци. Она замужем, у нее есть дочь. Конечно, ей это очень лестно, но с другой стороны три строчки из-за которых можно разрушить чье-то доверие того не стоили.       Она успокоилась.       И была спокойна до самого конца рабочего дня. Лишь выйдя из больницы и вновь оставшись наедине с собой и своими мыслями, она опять вспомнила про Учиху. Думала о нем все то время, пока ехала домой.       Оказавшись дома, ее тут же окутал запах грудного молока, которое Харуно бережно сцеживала, чтобы Нагато кормил Микки. Узумаки не услышал, как она вошла, потому на ее приветствие никто не ответил. По всему дому горел свет и после обыска дома, Харуно удалось найти их в ванной.       Нагато подмывал Аму и из-за шума воды ничего не услышал.       — Привет, родная, — взбодрился Нагато, увидев Сакуру в дверном проеме. Малышка агукала у него на руках. Фиолетовые глазки дочурки лишь мельком взглянули на нее. Все маленькое тело ребенка было мокрым. — Я решил в итоге помыть Аму, время как раз подошло, подержи, — он вручил ей дите свернутое в полотенце и выйдя из комнаты, быстро добежал до кухни, где обрабатывалась соска-пустышка.       — Добро пожаловать домой, — улыбнулся он, поцеловал Харуно в щеку и забрав ребенка обратно, всучил Микки соску.       — Не давай мне ребенка, если я еще не помыла руки, — буркнула Сакура и принялась намыливать пальцы. — Я дома, — после небольшой паузы, в итоге сдалась она. Ей не нравилось, что она срывалась и злилась не из-за чего. Сейчас трудный период, Микки маленькая и ей нужно было много внимания. Сакуре сложно было переключиться. Ведь недавно вся любовь и ласка уходили только на нее, а именно это помогало не думать о Саске.       Узумаки заметил ее огорченность и недовольство, потому поспешил извиниться:       — Прости, я замотался, — искренне, извинился он, от чего Харуно стало более тошно. Она решила тут же исправиться.       — Посидеть с Амой?       — Не нужно, я уложу ее спать и приду к тебе, — улыбнулся Узумаки. Ему казалось это более уместным, ведь Сакура работала. Он пообещал сделать это быстро и через полчаса, действительно, присоединился к супруге.       Они поговорили и, в очередной раз, она услышала, что сейчас такое время и он не может разорваться. Лежа на кровати в их спальне они вели друг с другом активный диалог:       — Мы можем нанять няню? — серьезно, поинтересовалась Харуно. Заявление об этом очень обидело Нагато. Он не хотел подпускать кого-то к своей дочери. Хотел делать все сам.       — Я сам могу о ней позаботиться. Я ждал этого ребенка очень долго, Сакура, — откровенничал он. Однако, Харуно это не устраивало, она хотела добиться хоть какой-то справедливости.       — Но ты нужен мне, Нагато. У тебя есть Микки только благодаря мне! — напомнила она ему. Узумаки хотел было что-то сказать, но Сакура была напористой и перебила его.       — У меня складывается ощущение, что ты использовал меня ради того, чтобы я родила тебе. Мы стали очень мало уделять времени друг другу, общаемся только перед сном и все разговоры только о Микки!       Она вспомнила, как он часто звонил ей. Каждый день они переписывались, это ее грело и бодрило. Сейчас ничего этого нет, Нагато будто забыл все что было после рождения дочери.       — Аме уже пять месяцев, дети очень быстро растут, — пытался оправдать свое помешанное внимание, Узумаки. Он действительно желал проводить с малышкой каждую свободную секунду, словно зомбированный. — Мне ли тебе говорить об этом. Я не хочу упустить самых важных моментов. Мне жаль, что тебе приходится это чувствовать, ведь я люблю тебя так же сильно, как нашу дочь. Ты подарила мне столько богатств, Сакура. Женщина лишь отвела глаза, так как Узумаки не первый раз говорил ей об этом. Ей не нравилось, что она выставляла себя такой ревнивицей. Она тоже очень любит свою дочь, она считала ее прелестнейшим созданием. Она хотела бы утонуть в ней, отвлечься от навязчивых мыслях о бывшем муже, но она не могла. Нагато не подпускал ее. Он превратился в озабоченного и это ее очень омрачало.       — Мне сложно дается этот период. Я провожу с дочкой выходные, но этого мало. Часто я вижусь со своими тройняшками. Ты просто не даешь мне ей насладиться, а я не хочу тебе мешать, — из Харуно все это лилось, ей хотелось поделиться своими мыслями с ним, как она всегда делала. Нагато смотрел в изумрудные глаза и видел эгоистку. В мыслях крутилось лишь: «она не так сильно меня любит, как я ее». Его это огорчило, но ненадолго. Он, как и прежде, готов был идти вперед и бороться за свое счастье.       — Я постараюсь это исправить, — искренне, ответил Узумаки. — Я буду уделять тебе достаточно времени. Он придвинулся к ней, чтобы поцеловать. Однако, Харуно поцеловала его на автомате. Внутри нее на тот момент был холод, о котором знала только она.