Снежки

— У меня на родине, — начинает Макс, рассевшись в кресле напротив моего рабочего стола. Я поднимаю бровь. Макс широко улыбается, но сохраняет эту заведомо неверную формулировку. — У меня на родине принято отмечать Конец Года немного не так, как здесь. Вернее, совсем не так. — И как же? — он всегда знал, что новые знания — моя слабость. — Собираться большими компаниями, — ударяется не то в воспоминания, не то в сочинительство Макс, — запускать фейерверки, пить шампанское, играть в дурацкие игры. В детстве мы еще строили во дворе снежные крепости. Единственный раз в году мне давали пожить нормально, ночью! Иные миры приучили меня к мысли, что возможно все, но снежные крепости представляются с трудом, о чем я и сообщаю Максу. — Давай покажу, это красиво! — радостно предлагает он. — Только там будет очень холодно, имей в виду. — Замечательно. Может быть, я хоть немного проснусь. Дел у меня, как ты знаешь, все еще невпроворот, а вот с бодростью некоторые трудности. Он присвистывает, прекрасно понимая, насколько большие трудности, если я считаю их достойными внимания, и, не откладывая дело, вскакивает, словно на пружине. Когда он замирает у двери, зажмурившись, я уже стою рядом, держа его за руку. Хумгат бодрит сам по себе — скорее следом первобытного страха небытия, доставшимся мне после первого посещения на вечную память, чем чем-то еще. А вот мир, в котором мы оказываемся, действительно впивается в кожу тысячей морозных иголок. Не самое приятное ощущение, но и не самое плохое. Его, к тому же, полностью искупает… — Что это? — спрашиваю севшим от восхищения голосом. — Северное сияние, — просвещает меня довольный Макс. — И метель, смотря о чем ты спрашиваешь. Подставляю ладони под кружащиеся в удивительном свете снежинки, замираю, не в силах подобрать слова, чтобы описать свою благодарность. — Макс, — он оборачивается, серебристо-серая мантия отражает разлитое по небу многоцветие, — это прекрасно. Он кивает, довольно улыбаясь, ежится. Наклоняется, чтобы зачерпнуть горсть пушистого белого ковра, в котором мы утонули по колено. Благоговение рассыпается искрящейся крошкой, когда холодный комок разбивается о мое плечо. — Это называется снежки! — радостно орет Макс, отбегая подальше. — На них сражаются в снежных крепостях! — А какая награда, — интересуюсь я, стряхивая налипший на одежду снег, — достается победителю? Макс многообещающе улыбается.