Симфония жизни для Разрушителя Времени (в трех актах)

"..И пусть из памяти моей, что затопил собою чистый белый свет, Тебя, что ждал вчерашний день, сотрет бесследно и навеки, Дрожащими, чуть теплыми перстами горечь слез своих Смахни, трепещущие так и не смежив веки."

Гул и рокот стояли вокруг невообразимые - Ковчег стремительно разрушался, грозился вот-вот кануть в небытие и утянуть за собой всех тех, кто там сейчас находился. Генерал Кросс громко щелкнул языком, бегло оглядываясь и оценивая обстановку, после чего сложил какой-то магический символ и бросил взгляд на Аллена. - Теперь все зависит от тебя. - Чт... - Если не поторопишься, погибнем все. Я не смогу долго его удерживать. Голос Учителя тихий, напряженный, и даже тот гул, что создавался разрушающимся Ковчегом, не способен был перекрыть его. Сам же Аллен не понял, как все случилось; мгновение, и он каким-то чудом оказывается совсем один, в просторной белой комнате. Здесь тихо, и не слышно того страшного рокота, знаменующего их скорую смерть. Поднявшись на ноги, юноша осматривается. Главным предметом в комнате оказывается пианино - такое же белоснежное, как и стены и немногочисленная мебель этого странного помещения. На самом пианино сидел, застывши, золотой голем. - Тим? - удивился юноша, заметив его. - И ты здесь? Но откуда... Седовласый экзорцист не успевает сделать и шагу в направлении пианино, как его барабанную перепонку разрывает чужой разъяренный крик. Честно сказать, он и забыл, что сережка у него в ухе висит необычная. - Аллен, черт тебя дери, ты слышишь меня или нет?! - Слышу, Учитель... - морщась, отзывается тот. - Я... я в этой комнате. Что мне нужно сделать? - Пианино видишь? - Угу, - снова бросив взгляд на инструмент, до которого так и не дошел, кивает Аллен и наконец-то приближается к нему. Фортепиано перед ним стоит изящное, и юноша поднимает крышку, касается невесомо клавиш, любуясь ими, однако из состояния легкой задумчивости его выводит все тот же голос: - Играй. - Чего? - Аллену показалось, что он ослышался. - Но, Учитель, я не умею! - Умеешь, просто не знаешь об этом, - припечатывает недовольно Кросс, после чего добавляет, - Тим покажет тебе ноты. Седовласый экзорцист переводит непонимающий взгляд на голема, и тот раскрывает пасть, проецируя перед ним партитуру, увидев которую, Аллен совсем стушевался. - Эт-то даже не ноты, У-учитель, - от волнения он аж начал заикаться, глядя на странную партитуру и взъерошив свои волосы. - Как вообще.. Чт-то?.. Он тяжело дышал, понимая, что ничего уже не понимает. Как? Как ему, черт возьми, играть то, чего он с роду не знал и не умел? Как понять то, что странные символы, что, замыкаясь в круг, горят перед ним золотом - те самые, что когда-то давно были придуманы им и Маной? Почему? Неужели.. В голове его панически метался целый рой мыслей, но одно, тем не менее, юноша понимал до боли ясно - если он сейчас облажается, с Ковчега не выберется никто. - Просто играй, - тем временем, совершенно бестактно бросил ему Мариан, и юноша помрачнел. Вот всегда он так! Ничего не объяснит толком, но сделать обязательно заставит. Вздохнув, он про себя посетовал на свою нелегкую и коснулся, наконец, клавиш. Просто коснулся, глядя на собственные, чуть подрагивающие руки и не в силах извлечь ни звука из этого инструмента. Он боялся. Почему-то боялся, что у него ничего не получится, сомневался в себе и в Учителе. Страх этот сковывал по рукам и ногам. Что, если тот ошибся, и Право Исполнителя принадлежит вовсе не ему? Подумать об этом ему не позволил все тот же генерал Кросс, снова заорав ему на ухо и заторопив, что было наглости. Вперемешку с голосом Учителя, из динамика слышался рокот продолжающихся разрушений - тот сдерживал его из последних сил. Времени оставалось все меньше и меньше, и Аллен, нахмурившись и стиснув зубы, ударил по клавишам, молившись отчаянно в тот момент только об одном - чтобы все получилось. Музыка разлилась в тот же миг, поплыла по воздуху мелодией нежной, бесконечно легкой и светлой. Пальцы его будто бы сами перебирали черно-белые клавиши, а непонятная до того партитура читалась на удивление легко. Аллен... играл, но лицо его было бесстрастным и мрачным. До тех пор, пока он не услышал, как кто-то запел. - Хм? - заслышав песню, Кросс поднял голову и прислушался. В самом деле, кто-то пел, да еще хорошо так, чисто. Мариан, было прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как переплетаются изящным кружевом слова и мелодия Колыбельной, творят волшебство, как вдруг нахмурился, снова открыл глаза. Кто это? Кто еще, кроме них четверых, не пал, остался на этом Ковчеге? Кто еще знает слова песни, которых не дано знать никому более, кроме тех самых братьев? Интере-есно. Генерал позволил себе наконец-то расслабиться и закурил; сизый дым взвился над головой Мариана удушливым маревом, а сам он теперь сидел, глубоко задумавшись и не обращая внимания на сидевших чуть поодаль Линали и Чаоджи; те, наверняка, тоже слышали эту песню. Мужчина покосился на них, отвлекаясь от своих размышлений: Линали роняла слезы, глядя вверх, а Чаоджи сидел, недоумевая, но песня эта, судя по всему, сумела околдовать даже его. Кросс хмыкнул и снова уставился перед собой, зажав сигарету в зубах. Еще немного, и можно будет давать Аллену следующую команду. Заслышав этот голос, Аллен едва не сбился - настолько его это шокировало. Справился он с собой, однако, быстро, продолжая ударять по клавишам и плести мелодию чистую, легкую, светлую. Он закрыл глаза, наслаждаясь тем, как сплетаются единым узором слова и музыка. Дыхание юноши было неровным, а светлые ресницы его чуть подрагивали. В горле стоял ком. Осознание того, что человек, который пел сейчас где-то далеко, с легкостью подхватив мелодию, был жив, застило ему глаза пеленой слез и заставляло погрузиться в воспоминания. Этот голос... Впервые он услышал его, когда однажды, мучимый бессонницей, бродил ночью коридорами Черного Ордена. Сначала он думал, что ему послышалось, но, с каждым шагом, голос тот звучал громче и увереннее. Аллен слышал, как кто-то пел, и песня та была изумительна, а голос - глубокий, мягкий и тягучий, словно патока, горьковато-сладкий, будто лакрица - звучал поистине завораживающе. Иногда песня эта прерывалась, и Аллену приходилось останавливаться, дожидаясь, пока она не зазвучит вновь. Было до жути любопытно, кто же это так мастерски тянет ноты, щеголяет иногда голосовыми модуляциями, заставляя юношу всего покрываться мурашками и закрывать глаза, останавливаясь - в такие моменты он забывал, кажется, что такое "дышать". Побродив так некоторое время, он заметил, наконец-то, чуть приоткрытую дверь, из-за которой в темноту коридора лились свет и та самая песня. "Нашел". Песня в тот момент снова затихла, и за дверью послышались голоса. Кажется, они спорили насчет того, как лучше исполнять эту партию. Та-ак, еще интереснее. Влекомый любопытством и напряженный донельзя юноша неслышно подошел к двери и заглянул осторожно в щель дверного проема. Там оказалась свободная, ярко освещенная комната. Мебели там было не много, в основном - книжные шкафы да пара кресел. Посреди комнаты стояло старенькое фортепиано, и именно возле него Аллен заметил тех двоих, что спорили сейчас, обсуждая партию. За инструментом сидел Мари, а перед ним, стоя спиной к двери и держа в руке несколько листов бумаги, находился человек, которого он ожидал увидеть здесь меньше всего - Канда. Седовласый экзорцист едва справился с собой, пытаясь сдержать собственное удивление. Вот это новости! Как бы эти двое не узнали, что он здесь подслушивает; Мари, конечно, покачает головой осуждающе, но злиться не станет, но вот от самурая можно было ожидать чего угодно - нрав у него был весьма крутой. Задумавшись об этом, юноша едва не пропустил тот момент, когда вновь зазвучала музыка. Он весь внутренне подобрался и во все глаза уставился на стоящего к нему спиной экзорциста. Мгновение, еще одно, и вот он снова запел, заставив Аллена позабыть обо всем на свете, и тот, привалившись спиной к холодной каменной стене, закрыл глаза и растворился без остатка в его песне. Подумать только... Он совсем не знал его с этой стороны (да и не стремился никогда особо, учитывая спесивый характер самого Канды), и, кажется, теперь у него появилась еще одна, бережно хранимая за семью замками от всего мира, маленькая тайна. С тех пор он, как только появлялась такая возможность, спешил туда, к той самой комнате, откуда лилась та чудесная песня. Поначалу, он умудрялся заплутать, пытаясь отыскать дорогу к нужной ему двери - здание Ордена было просто огромным, а коридоры там были все сплошь одинаковыми - но каждый раз его выводил тот самый голос, ибо он слышал его издалека, малейшими, едва различимыми отзвуками. Он подолгу сидел потом возле двери и слушал, как поет Канда, завернувшись при этом в прихваченный с собой плед, чтобы не замерзнуть и не выдать себя случайным чихом - он не был готов из-за подобной глупости лишиться чего-то настолько... Аллен задумался. Чего-то насколько какого? Ответа на этот вопрос он пока что не знал, но в одном он мог себе признаться совершенно точно - сопротивляться желанию слушать и слушать те песни, что тянет так сладко этот голос, он был просто не в состоянии. Погруженный в свои воспоминания, он не заметил совершенно, как все вокруг в этой комнате наполнилось светом настолько ярким, что, открой он глаза, мерцание это ослепило бы его. В воздухе кружили бело-золотые искры, опускались мягко на имеющиеся здесь поверхности и истаивали бесследно, словно первый снег. Настоящее волшебство. - Аллен, - голос Учителя - спокойный, низкий, чуть хрипловатый - снова прозвучал над самым ухом. Юноша не отозвался, но приоткрыл глаза, снова глядя на свои руки, что порхали сейчас над черно-белыми клавишами. - Теперь скажи, чего ты хочешь. - Чего... чего хочу я? - Да, - снова звучит голос Мариана. - Он исполнит твое желание. Аллен молчал, снова задумавшись и продолжая играть. В голове его вертелось столько мыслей, но ни за одну из них он не мог ухватиться, однако внезапно стихший голос заставил его напряженно затаить дыхание. В голове разом опустело, и он смог наконец-то сосредоточиться на той единственной мысли, том единственном желании, заставляющем пылать его сердце. - Прошу тебя, - совсем тихо начал юноша, склоняя голову; пальцы его, что до этого касались черно-белых клавиш легко, почти ласково, били по ним теперь все ожесточеннее, выдавая с головой его напряжение и нервозность. - Прошу тебя, сделай это. Аллен вдруг вскидывает голову и кричит, что есть сил, и горячие слезы, брызнув из глаз, сами покатились по его щекам: - Верни мне моих друзей! Полыхнуло, закрутившись, белое пламя и, взревев оглушительно, взмыло вверх. Гул его, оттолкнувшись от стен, разнесся по всему Ковчегу и побежал впереди белой волны света, которая неслась вперед с огромной скоростью, преображая все на своем пути и возвращая этому измерению его первоначальный облик. Оно летело, поглощая разрушения до тех пор, пока юноша продолжал играть, и в тот момент, когда отзвучала колыбельная, Ковчег был полностью восстановлен. Все стихло. Аллен теперь стоял, закрыл лицо руками и беззвучно плакал, не в силах более справиться с напряжением; в голове все перемешалось, и он не придумал ничего лучше, чем просто дать волю эмоциям. Когда же ему удалось наконец-то взять себя в руки, он отер глаза и осмотрелся снова; в тот момент белизна комнаты показалась ему еще более ослепительной, чем раньше, до того, как он начал играть. Обернувшись, юноша заметил позади себя окно, за которым не было ничего - лишь плотная белая дымка. - Аллен. Кажется, его звал кто-то, но он не обращал на это внимания, вглядываясь в оконное стекло и чуть нахмурив светлые брови. "Хм.. Что это?" - Аллен! Голос позвал настойчивее, и слух его резанули стальные нотки. Юноша, тем не менее, не среагировал, продолжая наблюдать за тем, как проступает сквозь молочно-белую дымку тумана темный, неизвестный ему силуэт и улыбается ему по ту сторону стекла. - Алень, бабушку твою акума, Уолкер! Похоже, Кросса вывел из себя откровенный игнор, а седовласый экзорцист теперь сидел на полу, держась за голову - голос Учителя, что до этого сбил его с ног мощной звуковой волной, все еще звенел в ушах и снова заставлял его морщиться от неприятных ощущений. - Ох... я слышу Вас, - отозвался юноша. - Простите. - Дверь открой. - Каким образом? - Аллен поднялся на ноги и осмотрелся еще раз. - Учитель, ее здесь нет даже! Он слышит, как генерал Кросс громко цокает языком, раздраженный донельзя таким ответом. - Просто нажми любую клавишу на этом чертовом пианино, бестолочь! - мужчина буквально выплевывает слова, что заставляет Аллена стушеваться, прямо как в детстве, и юноша хмурится, но приказ выполняет. Как только он извлекает из инструмента звук, в противоположной стене комнаты появляется дверной проем, в котором он тут же видит друзей и Учителя. - Аллен! - тут же радостно улыбается ему Линали; в глазах ее стоят слезы. - Ты справился! - Да, - неловко улыбается ей в ответ юноша, взлохматив волосы на затылке - похоже на то.