Симфония жизни для Разрушителя Времени (в трех актах)

*** - Потрясающе! - Джонни вышагивал по улице, не переставая восторженно фонтанировать. - Ты и в самом деле... Боже, да я понятия не имел даже, что ты так красиво поешь, оказывается! Канда лишь раздраженно прицокнул языком, так ничего ему и не ответив; с утра он уже успел порядком надоесть самураю, то и дело восторгаясь его талантом и пересчитывая врученную ему выручку - управляющий того заведения впечатлился талантом Юу настолько, что не только простил им небольшой долг за выпивку, но еще и доплатил сверху за то, что Канда весь вечер развлекал гостей и завсегдатаев бара. Самому же мечнику все это было до лампочки; с ночи его не покидала внезапно одолевшая самурая тоска, тяжким грузом опустившаяся на сердце. В тот вечер он пел для Аллена и ему искренне хотелось, чтобы тот в самом деле слышал его песню, понимая одновременно с этим, что это было невозможно - Аллена, судя по всему, в тот вечер в баре не было. О нем самурай потом вспоминал еще с полночи - и пока тащил успевшего уснуть прямо за столом в обнимку с высокой кружкой Джонни (он обнаружил его таким, заботливо укрытым собственным плащом, видимо, одной из официанток, пока он сам рассчитывался с управляющим), и пока принимал в номере душ, уложив перед этим накидавшегося товарища в его постель. Там он, правда, позволил себе несколько расслабиться, вспоминая не только самого Аллена, но и то, каким горячим было тело возлюбленного, каким отзывчивым и податливым был юноша в моменты их близости. Как он отдавался ему... Сил на то, чтобы и дальше держать себя в руках, у него попросту не осталось, и Канда изо всех сил сдерживал голос, пока ласкал самого себя, стоя под горячими струями воды, чтобы ненароком не разбудить напарника. Понятное дело, что лег спать он гораздо позже, чем его спутник-ученый, и на утро проснулся несколько разбитым и не особенно отдохнувшим. И снова в одиночестве. Зациклиться на этом, правда, ему не позволил тогда вернувшийся в комнату после душа Джонни, который, заметив, что самурай проснулся, едва ли не сразу же начал восторженно чирикать про вчерашний вечер, восхваляя и его талант, и его находчивость. Когда же Юу, не особенно поменявшись в лице, уронил ему в раскрытые ладони сложенную вдвое стопочку аккуратных купюр после того, как тот поинтересовался несколько неловко, простили ли им их небольшой должок, радости его не было предела. - Откуда?! - воскликнул, сияя улыбкой парень, уставившись на Канду широко распахнутыми глазами. - Вчера же... у нас почти все деньги закончились. Неужели... - Выручка. За вечер, - пожав плечами, небрежно обронил самурай; настроение у него снова было паршивым, да еще и есть хотелось невыносимо. Парень же весьма ловко пересчитал деньги и, подняв на Юу все тот же неверяще-пораженный взгляд, вернул ему купюры. Канда молча забрал у него деньги, вздохнул, сбрасывая с себя одолевшую его меланхолию, и снова обратился к напарнику: - Пойдем, позавтракаем, что ли? - Ага! - тотчас согласился ученый, улыбаясь во все свои тридцать два. Юу же эта улыбка снова напомнила об Аллене, и тот отвернулся, негромко цокнув языком, и, захватив с собой висящий на спинке стула плащ и закрепив у пояса "Муген", направился к выходу из номера. Теперь же они шли по улице, в направлении главной городской площади, разыскивая по пути какую-нибудь не слишком дорогую забегаловку - деньги у них, конечно, теперь снова были, но не сказать, что стало их так уж много. Джонни продолжал без умолку трещать, рассуждая вслух о том, что, если самурай не будет против, они могли бы время от времени зарабатывать подобным образом, гадая все, чем и сам мог бы помочь ему в этом непростом деле. Канда же его почти не слушал, осматриваясь - окружающая обстановка интересовала его куда сильнее, да и привычка постоянно быть начеку, на случай, если вдруг появятся акума, никуда не делась. На площади же, куда они вскоре вышли, было весьма оживленно, что было не характерно для буднего дня - обычно в это время народ либо торчал на работе, либо спешил по делам, не позволяя себе праздно шататься по центру города, однако... Странное это оживление привлекло внимание самурая. Канда нахмурился, раздраженный таким количеством людей и тем шумом, который они создавали, все не будучи в силах взять в толк, какого черта толпа эта собралась тут средь бела дня да ещё и гудит так восторженно? Юу громко цокнул языком и закатил глаза, бросил взгляд в сторону Джонни, который, казалось, вовсе не замечал царившего вокруг него шумного безобразия, шел рядом с ним, уткнувшись в карту, которую зачем-то выудил уже из сумки. В тот момент самурай даже позавидовал ему; привыкшему работать в постоянно жужжащем и грохочущем Научном Отделе парню окружающая его суета была до лампочки. Чего нельзя было сказать о самом Юу... И шум, и толпа праздношатающихся зевак нервировала его, мешая сосредоточиться на собственных размышлениях, и это не говоря уже о том, что среди них вполне могли находиться и акума. Все это, вкупе со странным предчувствием, не давало Канде покоя, однако откуда оно взялось - неясное, но до ужаса навязчивое - сообразить у него тоже не выходило. Тут внимание его привлекла, казалось бы, совершенно незначительная деталь - в толпе, в самой ее гуще, внезапно мелькнул цветастый рукав. "Хм?" Юу остановился, позабыв на секунду и о Джонни, и обо всех своих тревогах, перемежаемых тяжкими размышлениями, и даже о чувстве голода - осталось только странное предчувствие, определения которому он дать не мог, да и не особенно трудился. - Канда? - ученый же быстро заметил пропажу своего спутника; уйти слишком далеко и потеряться он не успел лишь потому, что краем глаза заметил, что по левую его руку перестала маячить высокая фигура в бежевом плаще. Джонни остановился, повертел головой, недоумевая, куда мог исчезнуть самурай? Только что же был здесь... Тот же обнаружился позади него, примерно в паре десятков шагов, застыв изваянием посреди улицы и глядя, как на площади, окруженный восхищенно вздыхающей то и дело толпой, танцует на шаре клоун. Так вот чего здесь было так оживленно! Ученый поспешил обратно к Юу и встал рядом с ним, так же наблюдая за представлением. Выступающий же творил нечто потрясающее, перемежая нелепые танцы, которые до слез смешили и детей, и взрослых, с профессиональными акробатическими номерами, от которых дух захватывало. Он был гибкий, словно кошка, а его грацию не в силах был полностью скрыть даже мешковатый клоунский костюм. Клоун то и дело улыбался приветливо тем, для кого выступал, однако сквозь эту улыбку его сквозила едва различимо грусть, что лишь подчеркивал искусно наложенный грим. - Ух ты!.. - тихонько выдохнул Джонни, восхищенный его выступлением, завороженный нарочито-нелепой актерской игрой бродячего артиста. - Такой красивый клоун... - Тц! - Юу же в очередной раз за это утро громко цокнул языком и нахмурился, однако глаз с выступающего не сводил ни на секунду; тот же едва заметно передернул плечами - обычный человек не обратил бы внимания - как будто почувствовал на себе чужой пронзительный взгляд. - Что такое? - парень сумел оторваться от чужого выступления и перевести озадаченный взгляд на Канду. - Он меня бесит, - выдыхает с каменным лицом самурай, продолжая сверлить взглядом клоунскую спину, из-за чего бедняга стал даже менее грациозно отплясывать на шаре, выделывая свои акробатические трюки. Экзорцист еще некоторое время сверлил бродячего артиста недобрым взглядом, а потом внезапно сорвался с места и направился прямиком к этому самому клоуну. Клоун напрягся, но Джонни, на его счастье, успел ухватить Юу за рукав прежде, чем тот полез расталкивать людей, в надежде добраться до выступающего. - Канда, ты куда? - ученый изо всех сил тормозил самурая, который хмурился и упрямо тянул вперед, стараясь не обращать внимания на "помеху"; клоун же начал предпринимать попытки экстренно свернуть собственное выступление, что от внимания Юу, конечно же, не укрылось. - Стереть с лица этого фигляра его дурацкую ухмылочку... - выдыхает угрюмо сквозь зубы Канда, пытаясь одновременно стряхнуть с себя Джонни и не упустить из виду скачущего на шаре бродячего артиста; впрочем, клоун был настолько ярко одет и примечателен, что сделать это было бы, наверное, сложно... "...если только это не Стручок!" Толпа же вдруг внезапно отхлынула назад сама, едва не сбив с ног экзорциста и ученого; Канда едва успел оттеснить Джонни, чтобы тот не споткнулся и не попал под ноги с чего-то вдруг запаниковавшим людям, которые сначала отпрянули все разом от клоуна, а затем и вовсе бросились, вереща, наутек. Тогда-то Юу и понял, что тут что-то не так. - Акума! - Что?! Джонни заволновался тоже, но пытался все выглянуть из-за Канды, влекомый любопытством. Самурая это раздражало - он силился все пробиться сквозь толпу, не упустить из виду странного клоуна и одновременно с этим уберечь одно четырехглазое недоразумение от образовавшейся давки, когда вся толпа, что стояла перед ними, разом кинулась прочь от того места, где танцевал на шаре бродячий артист, развеяв тем самым все сомнения экзорциста. Из-за создавшихся переполоха и мельтешения встревоженных, напуганных до смерти горожан было совершенно невозможно разобрать, что творилось там, за чужими спинами и головами, увидеть, что случилось с самим клоуном. Канда, стиснув зубы, изо всех сил боролся с натиском толпы, однако в тот же момент, когда над всеми ними возвысилась огромная, уродливая голова разумной машины, в воздух тотчас взвились сияющие перья Чистой Силы, а в следующее мгновение акума был поражен одним ударом тяжелого меча, что был своими размерами сравним разве что с собственным обладателем. Толпа обернулась и замерла, пораженно ахнув - над ней теперь возвышался юноша, и ветер трепал его белоснежное одеяние и серебряные волосы. С мечом в руке он был похож на воинственного, но глубоко опечаленного ангела, и хотя грим его особенно не пострадал, и волосы, и плащ, и оружие выдавали его, что называется, с потрохами. На руках у него сидела, хватаясь за "Клоуна" и прижимаясь к своему спасителю, рыдающая от страха девочка - видимо, тот спас ее от смерти, разделываясь с внезапно появившимся откуда ни возьмись монстром. "Аллен..." Канда и Джонни, невольно повинуясь стадному инстинкту, застыли пораженно вместе с остальными, широко распахнув глаза от удивления и на некоторые время позабыв, что такое "дышать" - настолько неожиданным было появление того, кого они все надеялись отыскать, но никак не могли того сделать. Аллен же, опустившись на землю и присев на одно колено, аккуратно поставил ребенка на ноги и погладил ее по голове, успокаивая и ободряюще улыбаясь; Канда же в тот момент смекнул, что если они упустят Уолкера сейчас, то второй раз им так же уже вряд ли повезет. - Быстро за ним! - негромко обронил самурай и, не дожидаясь кивка ученого, рванул вперед, совершенно бесцеремонным образом расталкивая людей и не обращая внимания на их возмущенные таким его поведением возгласы. ...правда, когда он добрался до того места, где минутой ранее стоял его возлюбленный, Аллена уже и след простыл. - Твою мать! - зло выплюнул Канда и поспешил оглядеться в поисках беглеца; толпа смотрела на него, недоумевающе переговариваясь и создавая тем самым вокруг экзорциста мерное жужжание. Юу попытался абстрагироваться и сосредоточиться исключительно на своей цели. С полминуты ничего не происходило, однако неожиданно взметнувшиеся с новой силой ввысь перья Чистой Силы снова выдали своего хозяина, и Канда, заметив их, тотчас же метнулся в ту сторону, где то и дело мелькали белоснежные, сияющие всполохи. Юу изо всех сил рвался туда, стремился нагнать Аллена и отчаянно надеялся, что Джонни его не подведет и окажется рядом в нужный момент. "Словно дикого зверя загоняем." Канда хмыкнул про себя, нахмурился и прибавил ходу. Аллена ему необходимо было догнать во что бы то ни стало. Гоняли они его по городу, правда, битый час, то и дело натыкаясь то тут, то там на акума. Экзорцисты ловко разделывались с ними, не отвлекаясь от погони, а ученый предпочитал с этими разумными машинами не сталкиваться, что у него, к слову, неплохо получалось; Юу, если честно, не ожидал от него такой прыти. Вероятно, седовласый юноша думал, что Канда вместе с Джонни явились по его душу, чтобы вернуть обратно в Орден, и потому удирал от них до того резво, что не щадил ни себя, ни своих преследователей. Самурай же громко цокал языком от негодования - Уолкер, судя по всему, сдаваться им так просто был не намерен даже при том, что зла они ему не хотели, но разве ему объяснишь что-то сейчас? Канда понимал это и потому единственным способом загнать беглеца - была хитрость. Когда Аллену показалось, что он сумел оторваться от своих преследователей, попутно разделавшись со всеми повстречавшимися на его пути акума, юноша сбавил ход и постепенно перешел с бега на шаг, пытаясь отдышаться. Легкие ему жгло ужасно, а Чистая Сила вновь не желала успокаиваться, вилась беспокойно рваными перьями и все грозилась вырваться из-под контроля. Аллен стиснул зубы, пытаясь угомонить ее и мысленно проклиная Апокрифа за все, что тот сотворил и с ним, и с Учителем, и даже с Линком, который, если не принимать во внимание его безоговорочную верность Рувилье, был, в общем-то, неплохим малым, пусть и несколько чопорным. Сил на это уходило немерено, и он, сжимая изо всех сил собственное плечо, брел, едва переставляя ноги и тяжело дыша; перед глазами все плыло и шаталось, и мир, казалось, таял, плавился, стекая горячим свечным воском на землю. Было странно, жарко и невыносимо тяжело, но в голове юноши билась одна лишь единственная мысль: "Не останавливаться... Продолжать идти. Продолжать идти. Просто продолжать... идти..." Дороги, тем не менее, Аллен почти не разбирал - просто шел из последних сил, надеясь, что его не догонят, не поймают и не найдут, если он найдет хоть какой-то укромный уголок и позволит себе упасть там, передохнуть немного. Внезапно перед глазами его стала вырастать фигура - одновременно знакомая и незнакомая. Человек - смуглый, длинноволосый, юный, кажется, почти его ровесник - тянулся к нему и плакал, шептал что-то тихо и неразборчиво. Аллен все силился услышать его, хотел спросить столько... Кто он? Что с ним? Что он... за что извиняется? За что? Что же он сделал? - Прости меня... Сердце отчего-то сжалось, кольнуло больно, и Аллен сам неосознанно потянулся к нему, попытался схватить за руки, за плечи, но видение испарилось, растворилось словно утренний туман, и Аллен рухнул на землю как подкошенный, окончательно теряя связь с реальностью. В тоже время из-за поворота позади него вырулил Джонни. Заметив Аллена, лежащего без сознания, он тут же бросился к юноше, на ходу активируя одних из собственноручно изобретенных карманных передатчиков, чтобы связаться с Кандой. К слову, именно благодаря самураю он и вспомнил про них - один из приборов, что лежал в его сумке, затрезвонил неожиданно и истерично на всю улицу. Потом он, переговорив с Кандой, который связался с ним с помощью голема, преследовал Аллена уже незаметно, настроив ради этого наскоро еще одно устройство, которое обнаружилось тут же, и костерил себя, на чем свет стоит - за всей их беготней по барам и борделям, бесконечной суетой и в некотором роде беспробудным пьянством, он совершенно позабыл о том, что прихватил уйму всякой технической мелочи, которая должна была помочь ему в его непростом деле. - Канда, я нашел его! - подбегая к юноше, выдыхает Джонни. - Мы здесь, у каменного моста! Поторопись! Когда появился Юу, ученый сидел рядом с Алленом и пытался привести его в чувство - он совершенно точно был жив, однако лежал без сознания, и состояние его, судя по всему, оставляло желать лучшего. - Канда! - как-то беспомощно пискнул Джонни, подняв на него отчаянный взгляд, и тот, не раздумывая ни секунды, подхватил седовласого юношу на руки и скомандовал напарнику возвращаться. - Нужно скорее оказать ему помощь! - не унимался тот, пока они все вместе бежали обратно в гостиницу. - Аллен... - Черт возьми, знаю! - не выдержав, рявкнул Канда и прибавил ходу, прижимая к себе Аллена чуть крепче - тот болтался у него на руках изломанной куклой, привалившись лбом к чужому плечу. - Тц! Оба не помнили, как добрались, в итоге, до гостиницы; Джонни снова воспользовался тем прибором, который значительно облегчил им задачу, и они не плутали черт знает где битый час с раненым товарищем на руках. Уже в номере Аллена они уложили на кровать и, первым делом, осмотрели его. К счастью, серьезных физических повреждений на нем, как ни странно, не было, да и внутренние органы были, вроде, в порядке. Аллен просто был без сознания, но это почему-то беспокоило напарников сильнее всего. Канда и Джонни переглянулись, решив пока просто привести юношу в порядок, смыть его грим и обработать парочку ссадин, которые тот успел получить, удирая от них на всех парах и сражаясь попутно с акума. После этого уже Аллен был заботливо укрыт одеялом и оставлен отдыхать, а Джонни вызвался сходить за едой для них, вспомнив, что они так и не дошли до хоть какой-нибудь забегаловки. Юу кивнул, оставшись сидеть с Алленом, а когда Джонни скрылся, наконец, за дверью, он позволил себе расслабиться немного и перевел взгляд на своего возлюбленного, который лежал недвижим и бледен, дыша при этом почти незаметно. Юу долго смотрел на него, любовался знакомыми чертами лица, касался невесомо его волос и молчал. - Я ведь ради тебя вернулся, тупица, - глухо выдыхает вдруг самурай, позволяя, наконец, маске невозмутимости сползти со своего лица и обнажить истинные чувства мечника - печаль в его глазах снова мешалась с болью, горечью. Больше всего на свете Юу не хотел, чтобы Аллен, разомкнув веки, оказался не Алленом, чтобы, вместо ясного взора серых глаз, его снова пронзил ледяной взгляд янтарных. Он помнил те глаза. Он все помнил. И свое обещание ему - тоже. Канда рискнул невесомо коснуться его лица, огладить его щеку с несвойственной самураю нежностью, задеть большим пальцем чужие губы - они были все такими же мягкими, но пересохшими, потрескавшимися. - Только ради тебя, - продолжает шептать Канда, склоняясь над ним и продолжая касаться его лица невесомо и осторожно. - Поэтому прошу тебя, не становись Четырнадцатым, Аллен... Прошу, останься собой. Останься... Я ведь столько всего еще не сказал тебе!.. Он сам не заметил, как склонился над юношей настолько, что его дыхание теперь щекотало тому лицо. Аллен, тем не менее, все еще был без сознания, а самурай теперь сидел, все так же невесомо лаская ладонью его бледное, измученное лицо, и боролся с желанием припасть к его губам, как это едва не сделал однажды сам его возлюбленный, пока он спал в Белой Комнате, на Ковчеге. За дверью, однако, послышался чужой торопливый шаг, и к тому моменту, как дверь распахнулась, впуская обратно в тесный номер ученого, Юу уже успел выпрямиться и сидел теперь, отвернувшись от седовласого юноши и снова впиваясь пальцами в собственное плечо, скрестив при этом руки на груди. Теперь же они вдвоем сидели на кровати, по разные стороны от лежащего на ней экзорциста, и молча жевали по бутерброду, однако, несмотря на то, что еда была свежей, самурай почти не чувствовал ее вкуса. На душе его сделалось еще тяжелее, чем прежде, а лежащий между ними юноша по-прежнему не приходил в сознание. Тяготило это, судя по всему, обоих - Джонни так же поглощал свой поздний завтрак без аппетита и выглядел немногим лучше, чем он сам, и переживал за Аллена, судя по всему, ничуть не меньше, однако, несомненно, радовало одно - Стручка они, все-таки, нашли. С Алленом они провели целый день, приглядывая за юношей и параллельно занимаясь своими делами: Джонни перепроверял все свои приборы, которые захватил в путешествие, а Канда сидел, по большей части, погрузившись в свои невеселые размышления. Под вечер, однако, Юу встрепенулся внезапно, почуяв неладное, и, пока и Аллен, и Джонни спали, неслышно выскользнул за дверь номера, вознамерившись прояснить обстановку - внезапно проснувшаяся интуиция снова не давала ему покоя, а ей он, как ни странно, привык доверять. Стоило, однако, самураю покинуть номер, как атмосфера в небольшой комнате - до того спокойная, сонная, пропитанная легкими печалью и беспокойством - неуловимо изменилась, а спустя некоторое время веки седовласого юноши дрогнули, и Аллен наконец-то открыл глаза.