Призрак Короля Севера

      Последнее, что Джон помнил — это пламя дракона над своей головой и ледяная вода, в которой его тело одеревенело и потеряло способность двигаться.       Он умер. Должен был умереть.       Снова.       Но тяжесть мехов на обнаженной груди и звон в голове доказывали, что он все еще жив.       Скрип половиц и холод обжигающий стопы. Джон приблизился к небольшому зеркалу в маленькой круглой раме, что держал здесь для бриться и посмотрел на свое отражение.       Глаза серые, почти черные, как и прежде. Но прочее…       Лицо было чистым. Без единого шрама, на которые он не любил смотреть, ведь они напоминали о том, как он их получил. Его грудь и живот также были без единого изъяна.       Юноша провел пальцем по коже и удивился ее непривычной гладкости.       «За Дозор» — внезапная вспышка боли заставила согнуться пополам. Воспоминание дезориентировало, ему не удалось удержаться на ногах и он упал на колени.       Прямо как в тот роковой день. Когда он умер. Когда он был убит.       Это казалось реальным. Это не мог быть простой кошмар.       «Король Севера!» — крики северных лордов и рыцарей долины зазвучали оглушающе в его ушах. Джон обхватил руками голову.       «Замолчи. Замолчи. Замолчи» — кричал он, что есть мочи, но голоса не прекращали повторять, как заведенные.       «Джон!» — кто-то повторял его имя раз за разом, теребя за плечи. Голоса стихли, словно, наконец, вняли его мольбе.       И он открыл глаза.       — Отец? — шепот. Молитва. Он жив.       На него смотрели изрезанные редкими морщинами серые глаза Эддарда Старка.       — Ты очнулся? Как ты себя чувствуешь? Почему ты кричал?       «Потому что ты потерял голову. Робб получил нож в сердце. Горло твоей жены разрезали до костей. В грудь Рикона вонзил стрелы Болтонский бастард, который месяцами насиловал твою дочь Сансу… А Арья и Бран, они все еще живы, но неизвестно, через что прошли они…»       «А я был мертв. Убит своими же людьми…»       — Я ничего не знаю, — удается лишь прохрипеть эти слова.       Слова, что по новой разрывают изнутри и причиняют боль.       Это не может быть сном. Не может быть.       Игритт реальна. Она должна быть настоящей. Он не мог придумать, что любил ее. Не мог.       — Джон, пожалуйста, посмотри на меня, — морщинистые руки мейстера Лювина обхватывают его лицо и рассматривают с медлительной щепетильностью.       Мейстер. Цитадель. Сэм.       Сэмвелл Тарли. Лучший друг и брат.       — Что последнее ты помнишь, сынок?       «Пламя драконов и лед»       — Я ничего не помню, — они не поверят ему. Он и сам не уверен, что события в его голове правда. А отец и мейстер… Сочтут его не иначе как безумцем. И слушать не станут.       Отголоском сознания он слышит монотонный голос мейстера:       «Такое случается. Особенно после серьезных падений, какое пережил Джон. Через пару дней все придет в прежнее состояние»       «А если не придет, мейстер?»       Хотел бы Джон сам знать ответ на этот вопрос.