Бессонница

Бессонница. В самом слове заложено что-то невыносимо тленное и тяжелое. Ты понятия не имеешь отступится ли она сегодня, пьешь бестолковые таблетки, от которых, кажется, еще хуже, и ждешь, ждешь, ждешь. Вот ты лежишь, упираясь взглядом в полотно потолка, и думаешь: усну я сегодня или нет? Бессонница настигла Поттера год назад и до сих пор не отпускала его ни на день, ни на час, ни на секунду, по крайней мере, в последний месяц точно. Сначала, конечно, наведывалась к нему лишь изредка, раза три-четыре в неделю, но месяца два назад поселилась в нем абсолютно. Конечно, Гарри пытался бороться с ней, использовал зелье «Сон без сновидений», но и его действие оказалось безрезультатно: на утро совершенно не чувствовалось отдыха, да и что он собственно спал тоже. Как будто из его жизни просто выпали эти 8 часов. И Гарри решил попробовать нечто такое, чем раньше никогда не пользовался, а именно услугами маггловского психолога. Поначалу даже был небольшой эффект, не сон, но продолжительна дрема периодически навещала его, однако потом все снова сошло на нет. Опять круги под глазами, потускневший взгляд. Ему не хочется работать, не хочется выходить из дома, не хочется жить. — О, мистер Поттер! Как наши дела? — приветствуя как всегда этой притворно-профессиональной улыбкой, спросила психолог, женщина средних лет, не в тему удивляясь, ведь она определенно точно знала, что прием будет именно сегодня именно в этот час. Гарри тут же постигла волна бессильного раздражения. Ее взгляд был непринужденно-уверенным, словно она уже выяснила причину недуга и ликвидировала его. Не дожидаясь ответа, она продолжила. — Знаете, я все думала… Ваша бессонница началась ведь сразу после того инцидента, да?.. Ну, помните, еще в самом начале наших занятий Вы рассказывали, что победили на турнире какого-то очень сильного противника, которого поддерживало много людей? — максимально проникновенным голосом спросила женщина, отпив кофе. В тетради приема появилась запись: «2.05. Среда. Первый прием за последние 4 недели наблюдения. Угрюмый, подавленный, потеря веса» Гарри напряженно сглотнул и кивнул. «Турнир», «противник». Просто женщина. Обычная маггловская женщина, ни разу не подозревавшая о «турнире» какого масштаба она говорит. О, Мерлин! Если бы все было так просто, как в лишенном волшебства мире, где самый большой страх это ипотека с увольнением, то жить было бы намного проще. В какой-то момент молодой человек совсем пожалел о том, что вообще обратился к специалисту. Шумно выдохнув, он продолжил слушать. Его взгляд непроизвольно устремился в окно. Небо было словно сливки, но никак не голубое или синее. Солнечно и облачно, странная погода. «…рассеянное внимание, замкнутость, отчуждение» — Давайте еще раз обговорим события, когда началась бессонница. Вы выиграли этот бой (вы же дрались, верно?) и отделались, как говорят, легким испугом (тут она неуместно засмеялась, но, заметив отсутствие реакции, смущенно продолжила). Помимо этого что-то еще весомое произошло? Может быть, что-то в личной жизни, м? Девушка не бросала? Гарри покачал головой и отпил свой кофе. Слишком сладкий. «…явное отсутствие личной жизни» — Учеба, работа? Все было нормально? Он опять отрицательно покачал головой и покосился на кофе. Может быть, порция кофеина придаст ему тонус? Гарри выпил еще раз и еле заметно поморщился. Абсолютная сладость, даже привкус не кофейный, а сахарный. Совершенно неприятно. «…раздражительность; отсутствие желания разобраться в себе» — Когда в последний раз Вы проводили время с друзьями? — Две недели назад, может три. — Давненько, давненько. Ну, вы с ними ведь перезваниваетесь, правильно?.. И Вы в данный момент не работаете, верно?.. Тогда с кем Вы общались эти две недели? Он уже хотел сказать «ни с кем», но губы сами проговорили «перезваниваюсь с друзьями почти каждый день» Женщина напряженно вздохнула, но ничего не сказала. — А у Вас на тот момент были домашние животные? — Уже нет. Ее взгляд оживился. — А кого Вы держали? — Сову, Буклю. Воспоминание. Такое сильное, казалось, что это было только вчера, сейчас чуть прищуришься и совершенно ясно увидишь. Гам. Косая аллея, и Гарри в первый раз здесь. Рядом Хагрид, настолько высокий, что из-за густой бурой бороды видно только кончик носа. Они бродят по магазинам, покупают все необходимые принадлежности для обучения в Хогвартсе. Волнение. Радость. Нетерпение. Кажется, что все это не с ним. Наверное, Гарри сразу заметил ее, проходя мимо прилавка с животными. Белое и пушистое, словно первый снег, оперение бросалось в глаза, должно быть, всем прохожим. Кто бы мог подумать, что это судьбоносная встреча для них обоих. Потрескавшиеся уголки губ Поттера чуть приподнялись. — Букля! Какое интересное имя. Опишите ее. Она, наверное, была очень крикливой? Совы, говорят, очень кричат, особенно по ночам. Потянулось еще одно воспоминание. Неозаряемая светом спальня мальчиков. Бессонная ночь, потому что внутри все было сплошь населено яркими, порой противоречивыми чувствами: от счастливого трепета до страха неизвестности. Тихо. Гарри смотрит на таинственный, пока что неизведанный мир из-за стекла окон и, взбудораженный, просто ждет успокоения и сна. Рядом Букля. В какой-то мере, думал Гарри тогда, у нее должны быть такие же эмоции. Это была самая настоящая дружба, основанная на бессловесном понимании друг друга. — Она была очень смирной и практически не кричала, только если долго сидела в клетке. — Ой, как здорово! — как-то слишком возбужденно воскликнула женщина. — Нет, ничего такого, — выдохнул он. — А близкие… У Вас никто не болел или… не умирал? От ее последних слов, прозвучавших тихо, но явно, словно звон упавшей монеты, Гарри вздрогнул и в первый раз за сеанс посмотрел ей в глаза. Комнату сотрясло небольшое колебание, тишина. Она все поняла. — Сочувствую, мистер Поттер, — подавшись вперед, проговорила врач и задумчиво замолчала. В ее взгляде пропала профессиональная тональность и появилось что-то осмысленное, как будто она и в самом деле смогла понять и прочувствовать, а не просто сделала вид участия. Снова зависла небольшая пауза, и она опять задумчиво повторила «сочувствую». И вдруг весь кабинет показался Гарри очень маленьким и тесным, перенаселенным всякой мебелью и множеством осветительных приборов, огни которых были слишком яркими. Атмосфера давила и угнетала настолько, что его бросило в жар; хотелось вскочить, бросить чертов кофе в окно и сбежать из этого места. — Это был Ваш друг? Гарри еле заметно вздрогнул, но ответил без промедления. — Не знаю. Наверное, можно сказать и так. Хотя, все же скорее враг. — Забавно, что Вы не можете понять, — она опять рассмеялась, но уже не с таким посылом, как вначале. — Друг. Враг. Друг — это тот, к которому ты привязан духовно; он беспокоит тебя, он помогает тебе, а ты помогаешь ему. Значит, враг — тот, на кого тебе плевать, нет ни общения, ни, тем более, взаимопомощи. Если тот человек не был Вам другом, тогда почему Вас так сильно это беспокоит? Гарри промолчал и снова отпил ненавистного кофе, чтобы не выглядеть безучастным. — Мистер Поттер. Вы не думаете, что он умер по Вашей вине? — Не знаю, — коротко и четко ответил он, ощущая, что его снова бросило в жар. «…чувство вины. Это причина?..» — Ладно, ну, а как часто Вы думаете о том человеке? — Не могу сказать. Она приподнялась с кресла и подошла к окну. «Душно» — подумали оба, и женщина аккуратно приоткрыла форточку. В комнату влетел майский вечер и щебетание ласточек. — Ох, да, -тихо и задумчиво, словно сама себе, протянула она после небольшой паузы. Ее лицо омывал ветер, и волосы, заплетенные в конский хвост, начали тихонько развеваться. — Кто бы как ни жил, но проблемы у всех одни и те же: любим и не бережем, а потерявши плачем. Май дышал в ее лицо, комнату; стало очень тепло и свежо. Он приносил с собой крики играющих детей и приглушенный вой автомобилей, цокот каблуков молодых барышень и шелест рябин и лиственниц из парка за углом. Улица жила и трепетала в ожидании вечера. — Гарри Поттер, — вдруг, обернувшись, обратилась к нему женщина, впервые назвавшая его по имени, что даже удивило молодого человека. — Боюсь, что Вам придется найти другого психолога, — она почему-то улыбнулась, пожалуй, немного устало, как показалось Гарри, и без промедления продолжила, уже переменившись в лице на привычное выражение. — Наши занятия безрезультатны, совершенно безрезультатны, мистер Поттер! Абсолютно ничего! — она быстро присела, закрыла тетрадь приема и засунула ее в какой-то шкафчик стола. — Нет, Вы, конечно, можете и дальше приходить и молчать, но зачем? Зачем? Лохматую макушку озаряли уже аловатые лучи наконец-то проступившего солнца. Женщина наблюдала за ним из окна. Он шел медленно, засунув одну руку в карман какой-то несуразной куртки. Только сейчас, глядя на его фигуру и одежду, врач поняла, что Гарри совсем еще подросток. Наконец, не очень быстро, но скрылся его силуэт, то ли смешавшись с толпой, то ли растворившись вдалеке. Психолог отошла от окна и усталой рукой прикрыла его. Ноги гудели, и она позволила себе снять каблуки. Опустившись на пушистый прохладноватый ковер и приземлившись в свое рабочее кресло, женщина уперлась локтями на стол, распустила волосы и, слегка подавшись вперед, запустила в них пальцы. Тихая усталость и странное желание пожалеть себя — все чувствовали? «Занятия безрезультатны!» — всплыло у него в голове. Результатов нет. Ответов нет. Пиная камень старым ботинком, Гарри развлекал себя. Он всегда так делал. Смысл был прост: пока ты смотришь на камень, ты не обращаешь куда ты идешь. Так можно забрести куда угодно. Так он и шел, подпинывая кусок гравия, не смотря на прохожих, автомобили, не обращая внимания на прелестный оранжево-алый закат, атмосферу жизни, парящую в воздухе. Но в голове у него были лишь фразы этой женщины, а по большей части — ее вопросы. Такие нежеланные вопросы. «Мистер Поттер. Вы не думаете, что он умер по Вашей вине?» Камень соскользнул куда-то в траву. Гари остановился. Ужасный вопрос. Вопрос, вызывающий слишком много воспоминаний. Вот, прямо сейчас перед глазами встает тот день. Он видит страх в серых глазах. Его собственные глаза выражают не меньший ужас. Зеленый искрящийся блеск Авадакедавры, словно в замедленном действии, струится из могущественной палочки прямо в светлокожее тело. Страх еще секунду остается в сером омуте, но быстро гаснет, заменяя себя на безразличный блик и ничего более. Безукоризненный черный костюм мнется, приземляясь на обломки некогда великой школы. Он умер с одиночеством в глазах. Придя в себя, Гарри поднял глаза. Перед его взором появилась черная заросшая вьюнками кованая изгородь. Парень мрачно улыбнулся и отворил ее. Оставив позади высокую калитку, он мечет взглядом в поисках знакомого имени. Он тут не в первый раз, но каждый раз их встречи ознаменовываются тишиной и ничем более. «А как часто Вы думаете о том человеке?» Нашел. Холодная шершавая поверхность серовато-белого камня на ощупь была немного теплой. Трава ласково обхватывала его, шелестя своими тонкими, влажными от вечера, пальцами. Гарри сел рядом и с болью стал всматриваться в раскинувшийся закат. Желто — алые лучи уходящего солнца разлились над городом и медленно исчезали за серо-синей дымкой облаков. Липы тихонько шуршали листвой и вновь замирали. Гулящий ветер подхватывал темные пряди волос Поттера, играл, перебирал их, целовал лицо и вдруг утихал у рук Гарри, лежавших у надгробия. Безумство. Как люди могут разговаривать в такие минуты? Но ему очень хотелось. Он чувствовал, что для этого и пришел. — Ровно год прошел, сегодня второе мая, — захлебываясь и с болью улыбаясь пролепетал он, все еще всматриваясь в алые разводы на небе. Ощущения захлестывали, и, в то же время, их словно не было. — Знаешь, это первый раз когда я разговариваю с тем, кого нет. Странно да? — он попытался рассмеяться. — Ты бы сказал, что я совсем чокнулся… Да, пожалуй, это действительно так. Ветер снова поднялся и возвысил ветви деревьев в желто-голубую пустоту. Он холодил его мокрое дрожащее лицо, бережно гладил волосы, выл, шелестя травой, и замирал. — Знаешь, а ко мне недавно Рон приходил, сказал, что сделал Гермионе предложение, — он снова рассмеялся. — Он сказал, что я буду его свидетелем на свадьбе. Я так рад, ты не представляешь. Всегда хотел быть или свидетелем или крестным. Это так здорово… Джинни, кстати, будет со стороны невесты. Надеюсь, нас не начнут сводить. Рон намекнул мне, что она очень хотела бы меня видеть. Он выждал паузу, давая себе передышать. О Мерлин, это так сложно. — А в остальном ничего не изменилось. Я иногда вижусь с однокурсниками. Точнее… редко. Я в последнее время редко выхожу на улицу, да и вообще начал жить среди магглов. Знаю, ты всегда ненавидел их, но, мне почему-то кажется, что даже ты оценил бы велосипед, телевизор и интернет… Я помню, как мы с тобой говорили об этом в последний год. Ты интересовался телевизором. Теперь он стоит у меня дома, — улыбчиво лепетал он, чувствуя всем нутром скатывающиеся слезы. Солнце неторопливо плыло за горизонт, забирая с собой свои золотистые лучи света и оставляя за собой только кроваво-фиолетовые облачные шрамы, будто зависшие в синеве. Ветер поднялся чуть сильнее и холоднее обычного, а вместе с ним и гул, как бы эхом отражающися на холме кладбища. Влажное лицо Гарри захолодило, но он не обращал на это внимание. Его взгляд был бессилен, но в нем уже не читалось неуверенности. Гарри знал то, за чем пришел. — Знаешь, на самом деле это все не важно, ведь верно? Важно лишь то, что есть на самом деле. Важна истина. Сухой бледной рукой он огладил контур надгробия, очертил рельеф выгравированных букв, которые никогда больше не сложатся для него в то самое имя. Он отдышался. — А истина это то, что мне без тебя тяжело. Я не с тобой по ту сторону мира; меня Смерть не забрала, но я как будто мертв, понимаешь? — его голос срывался на хриплый крик, а мысли становились яснее с каждым словом. Черное полотно в его голове выцветало, давая место белым краскам. Высохшее и заледеневшее лицо Гарри надело маску отчаяния, но прервать исповедь он больше не мог. — Что это? Почему? — вопрошал он. Слова, сдерживаемые столько времени, рвались глухой истерикой наружу. — Почему я это чувствую? Объясни! Небеса скрыли солнце, но свет его по прежнему оставался и дарил всем жителям города теплые оранжевые прощальные лучи. Мелкой чередой проступали первые звезды, но свет их был очень скуден. Синева сгущалась. В нее уносили свои листья деревья и кустарники, шурша на разный лад. Природа незаметно наполнялась сумеречной тишиной. — Прости меня. Я должен был раньше тебе все сказать, но боялся. Я знал, что ты один, но так тебе ничего и не сказал. Прости, что не был рядом!.. Прости меня за это одиночество! Прильнув лицом к холодному камню, волшебник почувствовал, как жар внутри сходит, но горечь произнесенных слов не давала буре внутри него утихнуть. Терзающая душу правда вылилась, но облегчение за собой она не несла. Оранжево-алые лучи бледнели, уступая место ползущим облакам цвета индиго. Звезды набирали цвет. Настали сумерки. Холст сознания потерял черные краски, но и белым он не стал и более никогда не станет. Серая субстанция навсегда останется такой, ее лишь можно постараться перекрыть другими цветами, но сколько на это потребуется времени? Сколько сил? Теперь сквозь серый холст Гарри видел свое искупление. Серый холст указал ему выход. Серый холст знал, что делать. Губы, дотронувшись до могилы, заледенели. — Пока, Драко. Не волнуйся, я скоро вернусь. Тем же вечером Гарри уснул.