За бетоном

Макарена не смогла сбежать в тот день, она решила вернуться назад. Мечты о побеге, о доме и о счастливой жизни с любимым человеком уже давно разбились и стали осколками. У неё не было ничего, ведь все уже отняли. Все, что было можно. Отца, мать, брата, эти чертовы три миллиона, надежды на другую жизнь. Она осталась ни с чем, зато стала другой. Макарена Феррейро давно перестала быть наивной и реветь по ночам, давно перестала терпеть побои и унижения и закрывать на это все глаза. Тюрьма отняла у неё женскую слабость и хрупкость. Никто уже не смел звать её блондиночкой и делать своей рабыней. Феррейро смогла стать хозяйкой там, где изначально была изгоем и трусихой. Это изменило её. Куда ей было бежать? Куда? Как она могла покинуть свой дом? Хоть это и глупо, но ведь, кроме девочек в тюрьме, редкого секса с Кудряшкой и просмотров кино с заключенными раз в неделю у неё не было ничего. Жизни за пределами уже давно не было. Для неё. — Кудряшка, — послышался знакомый женский голос. — Мака? — она разворачивает руками инвалидную коляску и смотрит на девушку. — Прости меня, прости, — она внезапно падает на колени и обхватывает двумя руками ноги темноволосой заключенной. — Прости, что сделала тебе больно. Кудряшка, прости, прости, прошу! — Мака… — тяжело вздыхает та. Её глаза заблестели. — Я тебя простила. Но ведь это ничего не меняет. — О чем ты говоришь, кудряшка? — поднимает свой взор блондинка и нежно берет за руку девушку. — Я готова была в буквальном смысле вытерпеть любую боль за тебя, я была готова говорить хоть миллион раз как я тебя люблю и знаешь… Я бы вытерпела ещё сотню раз ту боль, когда Аннабель ломала мне лодыжки с помощью своих шестерок. Да, я бы вытерпела, если бы ты хоть немного полюбила меня так, как я люблю тебя. — Кудряшка… — блондинка сжала сильнее её руку и нежно прикоснулась губами к оголенному плечу. — Я позволила себе влюбиться в тебя, хоть и знала, что ты никогда не влюбишься в меня. Я же была спасательным кругом, да? — грустно усмехнулась та. — Любовь моя, я ведь уже строила планы, я верила, что в этой гребанной жизни мы должны были встретиться. Ещё блять до того, как ты с этим типом ограбила свой банк, а я угнала машину. Ещё, мать твою, до того. Я бы нашла тебя в тысячах миров и говорила бы там, как я сильно тебя люблю. Но, ведь, это всего лишь сказка, в которую я так долго верила? — Что ты говоришь, кудряшка, — Мака с силой прижимает к себе темнокожую заключенную в белой майке и оранжевых штанах и начинает покрывать поцелуями её плечи и шею. — Это все не сказка. Ты лучшее, слышишь, лучшее! Лучшее, что со мной было во всей моей жизни за этой ебаной бетонной стеной. Ты лучше кого-либо из мужчин и женщин в сотню раз! — Мака, не лги, прошу… Я ведь могу снова поверить. — Вздрогнула девушка. — Я могла сбежать, но почему-то я сейчас стою перед тобой на коленях и молю меня простить. Ты, действительно, до сих пор думаешь, что мне плевать?