Defeat

До Нового года восемь часов. По заснеженным улицам гуляет морозный воздух с запахом мандаринов. Людей нет. Праздничные выходные. На полу у Дарио две бутылки вина и открытая коньяка - новогодний стол холостяка. Ему этого достаточно. Не хватает только украшения для дома, которое бы подарило новогоднее настроение. Белый шар падает на пол, разбиваясь на сотни осколков. Наряжать ёлку было плохой идеей. Порчи перебирает под нос ругательства. Спускается со стремянки и, критически осмотрев сначала полу наряженную ёлку, а затем и безобразие, оставшееся от украшения, плетется на кухню за веником. До Нового Года пять часов двадцать минут. Он должен тусить с друзьями в баре и просто отрываться, как принято в Португалии, вот только традиции родины совершенно не работают здесь. В этой холодной сумасшедшей стране. Порчи любит Россию. Любит природу, менталитет местных жителей, обычаи. “Порчанский, ты уж извини, но я к родителям еду”. Сколько раз он это услышал всего за один месяц? К концу декабря ощущение одиночества сложилось ровным рядом букв на экране смартфона. Мирон уезжает в Питер. К семье. Нет, его тоже ждут. Куча старых бро, хороших знакомых, родители. Вот только к ним не тянет. Дарио с удивлением замечает, что все его лучшие друзья из России. И не друзья тоже. Лучшие. Порчи любит вспоминать год, который начался с ужасного вихря. Из-за этого отменили самолетные рейсы, и они тусили всей компанией в маленькой квартире Руслана со всего тремя бутылками шампанского на всех. Мирон тогда отобрал алкоголь и сказал, что раз уж напиться нормально не получится, то стоит отдыхать без него. Все были против, конечно, но в итоге тот Новый год Порчи может назвать лучшим в своей жизни. Самым душевным, уж точно. Сейчас, наряжая ёлку непонятно зачем, Дарио перебирает в голове имена знакомых, которые ещё в городе и чертыхается. Ни один из них не вызывает желания встретить с ним праздник. Даже выпить не хочется. Порчи цепляет на вершину дерева звезду и спускается со стремянки. До Нового Года три часа. Наверное, это не нормально. Покупать целую гору дисков с альбомами Окси, запоздало осознавая, что они даже в огромную коробку с трудом помещаются. Не нормально переслушивать треки по вечерам, прогоняя в голове воспоминания об их создании. Мирон любит оставаться один, когда продумывает ритм очередной песни. Он сам говорит, что становится похож на безумного гения, нарезающего круги по квартире, размахивающего руками и бормочущего себе под нос что-то нечленораздельное. Мирон действительно любит писать музыку в одиночестве, но если в углу комнаты Порчи попивает чай, или что-то покрепче, проблем не возникает. Окси как-то сказал в интервью: “Эти минуты лучше любой наркоты, лучше секса, даже лучше секса под наркотой” и Дарио согласен. Он никогда не чувствует себя таким близким Мирону, как в эти минуты. До Нового Года два часа. Стены в его квартире крепкие и толстые, как говорит Охра, где-то под слоем штукатурки скрывается кирпичная преграда. Наверное, именно из-за этого рука Порчи, ударяясь о стену, заставляет его охнуть от боли. Из костяшек пальцев идёт кровь, а он с отчаянным рыком ударяет ещё два раза и только потом направляется к холодильнику за льдом. Физическая боль, смешанная с атмосферой одиночества заставляет его опрокинуть бутылку конька, обжигая горло и рану. В аптечке не оказывается дезинфектора. Дарио убирает её подальше, желания приводить себя в порядок совершенно нет. До Нового Года пятнадцать секунд Наверное, он никогда не чувствовал себя так паршиво, как сейчас, слушая бой часов и восторженные крики людей на улице. Вдыхает дым очередной сигареты, пропуская его через легкие. Праздничный ужин. Тотальное саморазрушение. Убивать себя медленно, со вкусом и расстановкой, как Демокрит завещал. Порчи нравилось. Только в подобные моменты появлялось чувство полного контроля над собой, своим телом, жизнью. Мирон хмурится, когда слышит подобные рассуждения. Называет подобную смерть глупой растратой возможностей. Порчи улыбается. Первый человек, который приходит ему в голову в этом году - Окси. Чертовски ожидаемо. Добро пожаловать в две тысячи восемнадцатый Утро первого января начинается не с кофе. И даже не с похмелья или головной боли, а со звонка в дверь. Дарио с недовольным вздохом поднимается с кровати и плетется в прихожую. Заглядывает в стекло дверного зрачка и замирает от удивления. Порчи готов поверить во всё. Даже, если бы там стоял Санта с мешком конфет, он удивился бы меньше. Но от святого Клауса остался разве что красно-белый колпак с пушистым помпоном, который Мирон нервно поправляет. Дверь немедленно открывается, и Порчи замечает, как подрагивает его рука. “Ты как тут…” “Мне не рады?” Дарио отступает в сторону, впуская Мирона в квартиру. Он разувается и, уловив запах спиртного, осуждающе улыбается. У Порчи мир рушится, когда его хлопают по спине, задевая кончиками пальцев шею, а затем исчезают в темноте спальни. Он на мгновение задерживается, пытается прийти в себя и перестать по-дурацки улыбаться, а затем бежит следом. Первое что бросается в глаза - контейнер со злосчастным Горгородом. Дарио загоняет ногой под кровать картонную коробку и кашляет, пытаясь заглушить стук дисков друг о друга. Мирон загадочно улыбается. В его глазах сложно не заметить пляшущие искры. Из кармана торчит кусочек новогодней гирлянды. Как он сюда добирался вообще? “Чай?” “С виски” Окси присаживается на кровать и падает на спину, подложив под голову руки. Дарио заставляет себя не смотреть на раскинувшегося на кровати мужчину. Заставляет не замечать задравшийся свитер и открытую шею. Заставляет безуспешно. Вокруг Мирона воздух густеет, тянется. Каждый вдох становится неимоверной роскошью, а резигнация кажется единственно возможной моделью поведения. Их взгляды пересекаются и Порчи, качая головой, убегает на кухню за чайником. Умывается, пытаясь охладить рассудок и убедить себя, что это не сон. Две кружки в горошек с плещущимися внутри напитками со стуком приземляются на прикроватную тумбочку. Рука с чёртовым колесом тут же тянется к одной из них. Мирон делает глоток, полуприкрыв глаза, улыбается и касается рукава Дарио. Порчи вздрагивает. “Присядь” И он садится. На край кровати, пытаясь отодвинуться так далеко, как только возможно. Отворачивает голову и упирается взглядом в стену, пьёт виски. Чай он себе не налил. Мирон возвращает кружку на место, хмурится. У Порчи дыхание прерывается, когда Окси приподнявшись обнимает его рукой за плечи и откидывается на спину, утягивая с собой. Голова Дарио оказывается на груди Мирона, и он, закрыв глаза, пытается синхронизировать своё дыхание с ритмом спокойно стучащего сердца. Тепло. До безумия. Пальцы с надписью “RIVM” скользят от плеча вниз по руке, касаются разбитых костяшек и задерживаются, слегка касаясь. Глаза от неожиданности распахиваются. Ладонь Порчи под влиянием Мирона поднимается вверх, и он рассматривает, как чертовски непривычно смотрятся их сложенные вместе ладони. На фоне белоснежного потолка красные раны ярко выделяются и кажутся болезненнее, чем есть на самом деле. Мирон задевает пальцем рану и рука Дарио вздрагивает. Его как будто окатывает холодной водой. Вопросы всплывают в голове и льются водопадом, создавая неестественный шум в ушах. Порчи поворачивается на бок и приподнимается. Ловит взгляд серо-голубых глаз и задерживается, понимая, что не сможет отвернуться. “Что происходит, Мирон?” “Не знаю. Наверное, мы сходим с ума” Дыхание смешивается.