end of the world

Дзынь-дзынь. Что это? Такой странный, непонятный звук. Откуда он идет? Почему все кажется таким резким и нереальным? Стас открывает глаза и бегло осматривает помещение, не в силах осознать, что вообще происходит. Все кажется знакомым, но все равно каким-то чужеродным. Дзынь-дзынь. Опять этот звук. Да откуда он, блядь, доносится? Он шарит рукой по кровати, на которой лежит, и находит его собственный телефон, разрывающийся от звонка с неизвестного номера. Еще не до конца соображающий парень нажимает кнопку «ответить» и прикладывает его к уху: – Здравствуйте, мы из комитета по концам света. Уведомляем: сегодня ваша планета будет уничтожена… простите, что потревожили. Что вообще происходит? Почему он не может вспомнить свою комнату? Что за ебнутые люди звонят с утра? Так. Надо собраться. Всему этому есть какое-то объяснение. Резко откинув одеяло, поднялся и оглядел комнату. Это точно его комната, вот только все здесь как будто… не принадлежит ему. Это его размалеванные обои, которые он портил, будучи подростком. «Самовыражался». Это его стол, на котором он привык делать уроки, а по ночам писать текста «в стол». Это полка с книгами самых разных авторов, начиная романами Достоевского и заканчивая Кингом. Он раньше много читал и привык не ограничивать себя во вкусах, «не загонять себя в рамки». Только через пару минут до него доходит – это его детская комната. Здесь он пробыл большую часть его жизни, здесь жил настоящий Стас. Но это место он давно оставил. Как и оставил граффити – «мы уже выросли из этого, хватит заниматься вандализмом». Как и оставил книги – «нет времени, нужно зарабатывать деньги». Он не оставил только привычку писать «в стол», пряча самые сокровенные текста. Теперь он делает «коммерческий» рэп, получая бабло за тривиальные песни про сук. Впрочем, грех жаловаться. Сам это выбрал. Только интересно одно. Как он здесь оказался? Что он блядь здесь забыл? Точно засыпал на какой-то квартире в Москве. У кого-то была вписка, и он там был. И он там заснул. Так как он оказался в Самаре-то блядь? Почему на его телефон звонят всякие долбоебы? Кто-то слил его номер? А что… Что, если это правда? Что, если действительно не шутка и сегодня они все умрут? «Игорь». Тогда надо попрощаться. Надо сказать так много. И Стас подрывается, одевается в одежду, аккуратно сложенную на стуле так, словно ждала, что ее именно сейчас и наденут. Странно. Он никогда не складывает одежду. Лишь забрасывает ее куда-то. А затем парень бежит. Далеко бежит, отчаянно. Он не видит людей на улице – это пугает. Заставляет верить в слова звонившего. Они, видно, прощаются со своими родными. Проводят свои последние минуты с близкими людьми. Сука, только бы успеть. Вот он – заветный дом. Обычная пятиэтажка, грозящая развалиться. Иногда даже кажется, что она кренится с каждым годом на какую-то сотую градусов. И только когда он остановился около него, приходит мысль. А что, если он не в Самаре? Что, если этот пидорас в Москве? Потому что Стас не помнит, где находится парень. Потому что Стас, еще засыпая, был уверен, что он сам находится в Москве. А теперь оказался в Самаре. Будет очень больно, если того не окажется дома. Очень. Но попробовать все же стоит, решает он. Поднимается по лестнице с грузом на сердце. Встает напротив двери, ощущая, как кровь перестает циркулировать по венам. Нажимает на звонок онемевшими пальцами. А потом испускает вздох облегчения, когда ему открывает Игорь. – Я выбрал тебя. Осознанно. Я выбрал тебя, чтобы под звездами, среди летающих тарелок, перестрелок, ни в чем не бывало с тобою гулять. Страх и робость во взгляде Лаврова сменяются удивлением, а затем на его место приходит спокойствие. Хорошо. Он не намерен драться. Он намерен провести этот день вместе со Стасом, чему свидетельствует распахнутая дверь. Он не собирается выгонять своего лучшего друга, и кареглазому пока достаточно. Пока. Они отлично проведут время, беседуя о том, о сем. А потом пойдут на крышу, смотреть на последний в их жизни закат. И уже потом, когда они будут сидеть и попивать вино, – «такой бабский напиток, ужасно» – Стас заговорит. – Знаешь, а я жалею лишь о четырех вещах. Первая состоит в том, что я бросил граффити. Да погоди, выслушай. Не спорю, это вандализм, но. Это было серьезно для меня, это было искусство. Мне грозили административкой, штрафом и чем угодно. Постоянно не хватало времени на сон и денег на пожрать, зато баллончик всегда был при мне. И я был свободным. Я был счастливым. Я был искренним в своих эмоциях. И тогда я встретил тебя. Легкий разворот в его сторону. Все будет хорошо, если не видеть, как небо окрашивается в ярко-фиолетовый, а растения погибают. – Вторая – я перестал читать. Совсем. Это не мешает мне общаться с людьми, но это мешает мне смотреть на себя в зеркало. Я так давно не брал книги в руки, но так часто писал в твиттер. Мне кажется, если взять твит трехгодичной давности и сегодняшний, то можно увидеть деградацию. По крайней мере, я ее вижу. Книги помогали мне думать, книги давали пищу на размышления, книги давали субъективные ответы на какие-то вещи. Книги спасали мою голову. Теперь смотрят друг другу прямо в глаза. Кажется, в душу. Все будет хорошо, если не смотреть на появляющиеся трещины в полу крыши, на которой они сидят. – Третья. Почти самая главная. Я писал текста и мечтал быть услышанным. Я сидел ночами, писал мысли и фантазировал: «Завтра мы с Игорем будем собирать клубы, меня будут слушать, я буду говорить о важных для себя темах». Но что сейчас происходит? А? Я не горжусь тем человеком, каким я стал. Не горжусь, что я не могу поведать своим слушателям свою душу. Не горжусь тем, что меня слушают люди, ожидая услышать в треке, как я опять выеб какую-то девушку. Я не горжусь тем, что от меня и не ожидают ничего другого. Закрыть глаза. Не наблюдать, как с неба начинает сыпаться какой-то белый порошок, который разрушает все. Не видеть гибель растений и животных. Не видеть гибель Игоря. – И вот. Мы пришли к сути. К четвертой. Но к самой главной. Я жалею, что не сказал тебе о своих чувствах. О своей гребаной любви. О том, как сильно я мечтаю быть для тебя кем-то большим. Я жалею, что мне пришлось ждать гибели планеты, чтобы сказать. Но я вижу, что сейчас ты со мной, а не с кем-либо еще. И это, если честно, главное. Он тянется к губам парня, ища ответ на все вышесказанное. Он ощущает теплое дыхание и знает: он рядом. Но не успевает коснуться их. Не успевает. Не может уже открыть глаза. Не чувствует больше ничего. Но последняя его мысль – Игорь рядом, Игорь не оттолкнул его. Игорь фактически ответил взаимностью. Это позволяет ему не бояться.

***

Бип…бип…Бип…Бип…бип… Что за звук? Такой назойливый… Почему в руках болит? Почему свет такой яркий? – Стас! Слава кому надо, ты очнулся! Ебать, я так переживал, братиш, ты бы знал. Когда мне позвонил Димас и сказал, что у тебя передоз, я сам чуть коньки не отбросил. Взял первое такси и уехал из дому, даже Ди толком ничего не объяснил. Только недавно вот позвонил ей, но она все поняла. Хорошая девушка, люблю ее отзывчивость.