*****
Чисе приоткрыла один глаз: «А? Что-то шумит?» — Сквозь сон она пыталась расслышать, как ей показалась, шум воды внизу, где была ванная комната. Но ничего уже не доносилось. Через какое-то время Рут просунул морду в приоткрытую дверь и зайдя в комнату, так же устроился на коврике у кровати. «Рут, это ты там шумел?» — Вяло протянула Чисе не шевелящимися губами и качнула свисающей с кровати рукой. — Чисе, ты не спишь? — Тихонько спросил пёс. — Сплю, а что?.. — Элиас дома. Он в ванной. Чисе пару секунд полежала переваривая слова из вне и широко распахнула глаза. Она поднялась на локтях: — Элиас? Правда? А когда он… — Да вот прям как ты заснула и он уже пришёл. Сон слетел как не бывало. Чисе сидела в постели, старательно прислушиваясь к звукам из-за приоткрытой двери. Элиас дома, Купается. Сердце сладко тянуло куда-то вниз. Чисе накрыла ладонями внезапно ставшее горячим лицо. «почему у меня такое чувство, как будто праздник? " Сама подумала, сама себе заулыбалась. Спальня Элиаса была дальше по коридору. Он пройдёт мимо двери Чисе, когда отправиться к себе. А что если выбежать к нему? Или выпрыгнуть из-за двери с криками Сюрприз? Какая глупость! Сделать вид, что идёт вниз и столкнуться с ним? Ой, Элиас, я так рада! А может выйти и сделать сонное лицо, чтобы якобы нечаянно врезаться в него? Ой, Элиас, я такая неловкая! " Чисе повеселили эти мысли. Конечно, она не осмелится ни на одну из выдуманных авантюр. Рут подозрительно поднял на неё глаза: — Ты чего? — А? Да так, просто думаю о своем. — Столько эмоций, ты вон врезаться в него готова, а он то думает, что ты его сторонишься. — Что? — Чисе удивлено посмотрела на Рута, — мысли читаешь? Рут затушевался: — Ты слишком громко мыслишь. — И как часто ты слышишь мои мысли? Рут устало фыркнул, ну вот зачем он вообще сказал то, что сказал, теперь объясняйся. — Жалеешь, что сказал мне это? — Сузила глаза Чисе, нависая над ним с кровати. Рут сглотнул: — Ты что тоже умеешь?.. — Да тут догадаться не сложно, у тебя же все на лбу написано! — Доброй ночи, Чисе, — Чисе крутанулась на краю кровати так, что спихнула край одеяла, за который зацепилась ногой, на голову Рута. — Элиас! Доброй ночи… — Элиас в светло-голубой пижаме выделялся в тёмном проеме двери. В окно падал лунный свет, и волосы Чисе для него выглядели пепельными. Ее ночная рубашка не закрывала ей бёдра, и упавшее одеяло оголило ноги и полосатые трусы. Растрепанная, взволнованная, удивленная. Что-то екнуло в груди Элиаса и с грохотом, слышимым им одним, обрушилось куда-то вниз с такой силой, что даже дыхание сбилось на мгновение. — Я думал, ты спишь, но проходя мимо, услышал вас двоих. — Рут вылез из-под одеяла, тряхнул головой и пробормотав «водички хочу», трусцой проскочил мимо ног Элиаса в тёмный коридор. Чисе подобрала под себя ноги, сглотнула и быстро убрала прядь за ухо, пока Элиас провожал взглядом пса. Он снова посмотрел на нее: — Все в порядке? — Да, — поспешно кивнула Чисе. Элиас потупился в дверях: — Ну что же, отдыхай, уже очень поздно, — он взялся за дверную ручку и собрался уходить. Но что-то случилось. Струна лопнула. Чисе спрыгнула с кровати: — Подожди! — Чуть более волнительно, чем нужно было, — бросила она. И тут же, испугавшись своих внезапных эмоций, хлопнула себя ладонью по губам. Элиас обернулся. Наклонив голову набок, он заинтересованно смотрел на Чисе, которая, поняв, чего творит вообще, закрыла свой рот ещё и второй ладонью сверху. Элиас зашёл в комнату и подошёл к Чисе. Она опустила руки, впервые за долгие два месяца, смотря прямо в его лицо. Она едва доставала макушкой до его груди. — Ты очень красивая, Чисе. — Он едва коснулся пальцами её лица. Он не стал даже отдавать себе отчёт, зачем он это сказал и зачем он это сделал. Наверное, все-таки разговор с феями придал ему уверенности в правоте своих желаний. И их слова напомнили ему, что это он купил ее. Что это когда-то раньше она была полностью свободной, а теперь, хочет она или нет, она принадлежит ему. Она теперь его, Его и для него. Да даже смешно подумать: что же он отдаст разве ее кому-то другому? Неужели когда-то кто-то может прийти, забрать ее и сказать «я прошу вашего благословения, господин Эйнсворт»? Человек маг? Нет и нет. Только если он не душевнобольной, самоубийца. И она была согласна на это. Она добровольно отдала себя. Так есть ли у неё вообще право отказывать ему в чем-либо? «Как повезло!» Да, ей повезло, что он сдержан и учтив. Он таким и останется, без сомнений, как бы ни пытались «соседи» науськать слух о его якобы временной доброте. Нет, он не заставит ее. Но она должна знать, чувствовать и понимать, что рано или поздно он возьмёт ее. — Элиас, — он не успел опустить руку от ее лица, как Чисе вдруг подхватила его ладонь и прижалась к ней щекой, — Элиас, я… — Как всегда она, кажется, хотела что-то спросить или сказать, но почему-то всегда что-то останавливало ее. Стена, которую Элиас не видел, а она сама не могла сломать. Он выдохнул: «Ничего, — подумал он, — с этим я ничего не могу поде.». — Я люблю тебя, — сорвалось наконец-то с губ Чисе. Элиас не сразу поверил тому, что услышал. Время замерло для него, а Чисе уже вцепившись ему в руку вдруг продолжала: — Я поняла это ещё тогда, когда разговаривала с Алисой. Я задалась вопросом в тот раз, как я отношусь к тебе, кто ты для меня, почему я смущаюсь твоего общества, ведь сначала я ничего такого не испытывала, — она оторвалась от его руки и подняла своё личико навстречу ему, — но сегодня вечером я поняла одно: если бы ты не вернулся сегодня, завтра я уже бежала бы к тебе навстречу сама. Мужество, с которым она сказала это Элиасу, ее прямой, горящий взгляд потрясли его. В голове тонким колокольчиком зазвенел смех фей и их возмущенное «он не знает?!» Как они увидели то, что он не замечал сам под своим носом? — Чисе, — наконец вернув самообладание, заговорил он, — я удивлён. Чисе потупила взгляд и мяла пальцами край рубашки: — Я тоже, -сказала она, — но я подумала, тебе будет важно это знать. Я знаю, тебе самому тоже тяжело понять себя и свои чувства, ту их часть, что от человека. Я видела твою ревность, обиду, все то, что люди обычно пытаются побороть тогда, когда к ним подбираются такие большие чувства. Я поняла сама это, когда столкнулась лицом к лицу со всем тем, что переживал ты: я ревновала, когда ведьма что-то шептала тебе, я злилась, когда ты исчез из дома ничего не сказав, а Рут нашёл тебя в речке в лесу, помнишь? Сегодня я поняла- ещё один день и я сойду с ума от отчаяния что ты, — голос стал на тон выше, — ты оставил меня здесь, не считая нужным сказать, — она снова вскинула лицо вверх и пряди волос, высвободившись из-за ушей, рассыпались по сторонам, подчеркивая ее красоту, — почему ты задержался так надолго! Элиас в порыве восторга упустил, вопрос был в ее последних словах или упрёк. Он понял одно — к такому повороту его ни одна фея не подготовила. Сегодня. Он легко подхватил Чисе и поставил на постель — так она стала даже немного выше его. — Прости меня за задержку, не нужно сходить с ума, доверься мне, я не оставлю тебя. — Говоря это он держал Ее с двух сторон за бёдра. Он внимательно вглядывался в ее лицо. — Хорошо, — проронила она, смотря на его руки держащие ее внизу. — Хочешь, можем спать сегодня вместе? — снисходительно, будто бы Чисе без этого сегодня не уснёт, как ребёнок без игрушки, сказал Элиас. Чисе осторожно покосилась на него: — Да, хочу, — она протянула руку и коснулась пальцами его груди.Она думала, он возьмёт ее на руки, но он, как ни странно, этого не сделал. Не говоря ни слова, спустил ее с кровати и, положив руку на плечо, вывел ее из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Казалось, он вдруг изменился в чем-то неуловимо и непонятно, но Чисе стала ощущать его по-другому. Не так, как будто бы его подменили или что-то в этом духе, нет, а так, как будто началось какое-то серьёзное действо, и оно потребовало перейти на другую волну общения, движений, жестов и. и чувств. Элиас двигался тверже, шаги стали тяжелее, он держался напряжённо и собранно. Совсем не та благородная уверенность и мягкость, которую только и видела Чисе. Она сама притихла, сконцентрировалась, в частности, из-за неизвестности, в которую она, без сомнений, уже вступила обеими ногами, а значит, было поздно сказать нет. Когда Элиас плавно открыл дверь своей комнаты и мягко, но довольно требовательно, молча подтолкнул ее внутрь, Чисе осознала, что сегодня явно не обойдётся простым невинным «давай поспим вместе». Сегодня. За этими словами скрылся другой, тёмный и решительный смысл. А кто его не понял, тот сам дурак. Так Чисе и ощущала себя. Она испугалась, подходя к постели Элиаса. А не поторопилась ли она, сказав ему люблю? За ее спиной коротко пискнула дверь, мягко щёлкнул замок, и в этот миг ее сердце провалилось в пустоту. Стало страшно оборачиваться, стало трудно дышать. Он что, закрыл дверь? Зачем? Чтобы она не могла уйти? Тот самый тёмный смысл заполнил собой комнату. И чем ближе подходил Элиас, тем больше и больнее становилась концентрация в голове у Чисе пугающих мыслей. — Все будет хорошо, — его голос стал ровный, как у постороннего. Почему он говорит так ровно? В следующую секунду обе его ладони легли на ее плечи, повергнув ее в панику. Чисе повернула робко голову в бок, все ещё не решаясь обернуться: — Элиас? Он сам развернул ее к себе лицом и нагнулся к ней так близко, что она сначала села на край кровати, а после и вовсе откинулась на ней, держась на локтях, потому что он уперся руками от нее с двух сторон постели. Практически навис над ней. — Что ты делаешь? — севшим голосом, смотря на него во все глаза, спросила Чисе. Элиас дышал глубоко. Он приблизился мордой к ее волосам, аккуратно терся об них и вдыхал ее тонкий, не вымытый мылом и водой запах. После он выпрямился, подошёл к изголовью кровати, расстёгивая на ходу пуговицы пижамной рубашки, и, потянувшись, распахнул одно окно. На Чисе и почти на всю постель разлился мягкий лунный свет. Снаружи зашуршали цикады. Свежий тёплый ветер заполнил комнату запахом медуницы с луга. В проёме окна Элиас расстегнул последние пуговицы и, сняв рубашку, расправил плечи. Чисе отпустила темнота, и тревога сменилась ожиданием чего-то нового и волнующего. Она подобралась в постели, села и выпрямилась, одну ногу поджав под себя, второй опираясь о пол у кровати. Элиас развернулся в комнату и облокотился двумя руками на подоконник: — Чисе, тебе страшно? — Нет… — Ты хочешь уйти? — Нет. — Подойди ко мне, — он призывно протянул к ней ладонь. Чисе как загипнотизированная, сползла с кровати и встала рядом с Элиасом. Он оттолкнулся от окна, выпрямился. От основания ее тонкой шейки до самых висков поднялись его пальцы, и, запуская их в волосы, он запрокинул ей голову: — Ты знаешь, чего я хочу? — Уже не так отчужденно, но все равно со стальными нотками в голосе спросил он. Чисе не открывала глаз. Она держалась обеими руками за его кисти, чтобы не потерять равновесие от головокружения, и только коротко утвердительно кивнула головой. Дважды. — Хорошо, — Элиас отпустил ее голову, но только она открыла глаза, как он, подцепив ее за ворот рубашки на груди, оттащил за собой от окна. Какой же он все-таки огромный. В лунном свете, в темной комнате без очертаний Элиас поражал своим видом. Неудивительно, что Чисе не могла ему сопротивляться, даже если бы сильно захотела. Помимо твердости в его движениях добавилось ощущение властности, полного лидерства. И вот ещё только пару минут назад сомневающаяся Чисе превратилась в согласную отдаваться ему хоть на час, хоть на века девушку. Более того, ее вдруг начала будоражить вся эта обстановка. Любопытство, страх, сомнения и сладкое возбуждение — все смешалось, убивая в ее глазах любую возможную угрозу со стороны Элиаса. и то, что он сильнее больше, что он может причинить ей боль, что он может ее сожрать. В конце концов, все смазалось, и когда он припер ее снова к краю постели, обеими руками оттянул ворот и в хруст разорвал все крошечные пуговки на ее несчастной рубашечке, она уже задыхалась не от ужаса, а от страсти. Коленки ходили ходуном, глаза ее блестели. Рассыпавшиеся пуговицы она приняла как данность. И, сидя перед своим любимым учителем на кровати, она сама снимала с плеч оставшуюся одежду. Элиас резко выдернул из-под неё рубашку и медленно, но настойчиво опустил ее руки, которые она инстинктивно прижала к груди. Чисе закусила губу и отползла поглубже на кровати, опустив глаза. Элиас встал перед ней на полу на одно колено и гладил ее тонкие белые ноги, поднимаясь постепенно выше. — Элиас, — позвала Чисе, — скажи, что мне делать? — она подняла взгляд и неожиданно столкнулась с холодными голубыми глазами: — Делать? — Элиас чуть наклонил вбок белокурую голову, — а что ты хочешь сделать? — Он влез на кровать и зажал бёдрами ножки Чисе, поднял ее личико за подбородок двумя пальцами и осторожно поцеловал в ее и без того раскрытый от удивления рот. О, если бы Чисе было бы с чем сравнить, она бы поняла восторги крошек фей — Элиас целовал ее глубоко, нежно, со знанием дела, его рука легла ей на затылок медленно укладывая ее на спину. Крошка слэй бэги вцепилась в его плечи переживая гамму новых чувственных ощущений, накрывших ее с головой. Такого восторга и припомнить сложно. Элиас навалился на неё всем телом, держась на локтях, то отрываясь от ее губ, то снова коротко прикладываясь к ним. От жара его тела, от чувственных поцелуев в шею, губы, во все ее пылающее личико. Она распалилась, впервые ощущая такой прилив непередаваемой радости. Элиас поднялся на вытянутых руках над ней, своей разметавшейся крошкой. Не зная, чего от него ожидать, она робко прильнула к его правой руке, порывисто дыша и не сводя с него глаз. — Ты принадлежишь мне Чисе, ты знаешь? — его слова пролетали где-то над ней. В трансе она кивала ему. Элиас сел, откинув волосы с лица назад. Он взял Чисе за ноги и, вплотную подтянув к себе, закинул ее длинные ножки себе за спину. Он наклонился к ее груди, сжимая одной рукой ее бедро в самой чувствительной его части. Вторую ладонь он просунул ей под поясницу, заставляя выгибаться ему навстречу. С губ Чисе впервые слетел протяжный стон. Белье промокло, она покрылась испариной. Как в бреду она чувствовала, что Элиас выбрался из-под ее рук, скользящих по его спине и плечам, как вернул в исходное положение ее ноги, а потом снял с неё трусы, плотно прилегая ладонями к ее коже, от чего и ноги, и каким-то чудом правая рука и затылок покрылись мурашками. Ей хотелось звать его по имени, но голос совсем сел. Ему все было понятно и без слов. Он снова взялся за ее ноги и развёл их немного в стороны. Чисе попыталась их свести, но Элиас не позволил. Тогда безотчетно она протянула вниз ладонь, но и тут Элиас перехватился ее руку, а в следующую секунду Чисе широко распахнула глаза от неожиданного ощущения. Она увидела Элиаса, но Элиаса, такого, как прежде. Ее ноги он закинул себе за шею, одной рукой притягивая ее к себе под поясницей, другой удерживая ее руку, он длинным горячим языком проводил по всей промежности Чисе. Было сыро, тепло и невозможно приятно. Чисе даже не знала за всю свою жизнь, что такие ласки вообще возможны. Элиас отпустил ее руку и свободной ладонью накрыл ее грудь. Минуту спустя Чисе выгибалась и стонала. Она была в полном восторге и в полном недоумении от того, что творилось сейчас в ее голове. Элиас встал с постели. Ещё когда он вставал. Чисе потянулась вслед за ним. Она сидела на краю, а он стоял перед ней. Она думала, что сможет поцеловать его в живот, но выяснилось, что в таком положении она оказалась на уровне его брюк. и это ещё спасибо высокой кровати. Немного смутившись своим промахом, она подняла глаза на Элиаса, как будто снова спрашивая его: «что мне делать». Элиас раскрыл пасть: «снимай». Чисе послушно взялась за эластичный край штанов и аккуратно стянула их с чародея. Белья под ними не было. Было что-то поинтереснее. — Дай руку, — сказал Элиас. Его голос снова стал знакомо мягким. Чисе подала ладонь и Элиас взял и положил ее прямо на то место, куда собственно и смотрели глаза девушки. Он сам руководил ее действиями, иногда подсказывая для закрепления «вот так», «здесь сильнее», «сейчас мягче», «да, молодец». Всё те же учитель и ученица… Он погладил ее по щеке, смущенную, но такую старательную. Сдерживаться не хватало сил. «Какого черта!» — подумалось ему. И снова запустив руку в ее рыжую копну, он притянул ее к себе. Сработал ли его авторитет, или Чисе как-то интуитивно схватывала его желания, но она без малейшего сопротивления положила его член в свои жаркие губы. Он сосредоточился и поймав момент, когда Чисе снова вытащила член изо рта, опрокинул ее на постель и широко развёл ей ноги. Он наклонился вперёд: — Чисе, все будет хорошо, но скорее всего тебе придётся немного потерпеть. Не бойся. — Л-ладно, — только и смогла она выдавить. Конечно, с первого раза не все так просто, и Чисе оказалась узкой крошкой. Элиас пробовал и так, и эдак, в итоге решил просто в случае чего уже дальше действовать по обстоятельствам. Он с силой начал входить в нее. Чисе стукнула ладонью по простыне, замотав головой: «Не надо! " — запищала она, -"пожалуйста! Ай, Элиас, хватит! Стой! Не надо! " Но он крепко сжимал ее бёдра, и махания рук не долетали до него. Медленно, но верно он проникал в неё. и когда погрузился на треть, Чисе уже попритихла, вытирая выступившие слезы. Вся ее страсть под этим нажимом свернулась. Элиас начал медленно и осторожно двигаться назад-вперёд. С каждым новым толчком проникая все глубже и глубже. Он вошёл почти весь. И это было великолепно. Чисе, прислушиваясь к себе, расслабилась, насколько это было возможно в мандраже, вытянулась и только тихо постанывала. Ей саднило внизу при движениях Элиаса и было «неудобно», как она сама себе описала это ощущение. Нестерпимо хотелось убрать из себя что-то постороннее, но оттолкнуть Элиаса она не могла, поэтому уговаривала себя не думать о дискомфорте, просто постараться успокоиться. Когда скольжение стало легче, страсть с новой силой захватила чародея. На этот раз Элиас развернул Чисе к себе спиной и поставил ее в постели на колени. Он гладил ей спину и снова вылизал ее в таком положении, вернув ее стоны. Уже легче, но все равно, стараясь сдерживать себя, он взял ее сзади, входя медленно и все еще так же с трудом протискиваясь в нее. Его широкая ладонь легла ей на поясницу, и она сейчас же прогнулась под его легким нажимом. Ему все больше нравилась ее кротость. От нарастающего темпа слезы снова выступили на ее глазах, но вместе с тем какое-то густое, тягучее чувство зародилось внутри неё. Чувство, ради встречи с которым она ещё не раз в будущим произнесёт «давай спать сегодня вместе» именно с тем самым темным смыслом, и которое через пару месяцев раскроет ей непередаваемое наслаждение от близости с Элиасом. А пока, сосредоточившись на этом новом неизвестном, она старалась для Элиаса, который, не видя сейчас ее лица и слез, с силой насаживал ее на себя. На последних толчках он почти уже рычал и потянул Чисе за волосы, заставляя ее подняться и выпрямиться, и, перехватив поперёк груди, прижал к себе. Он вышел из неё и наконец-то закончил. Не веря, что все завершилось, она повисла на его руке, тщетно пытаясь о неё опереться. Переведя дыхание, он перехватил ее поудобней и, удерживая одной рукой, скинул широким жестом скомканное покрывало с постели и уложил Чисе на подушку. После обошёл кровать и лёг с другой стороны. — Чисе? — Да, — умирающим голосом отозвалась она. — Как ты, моя пташка? — Нормально… но если честно… немного странно. — Ты чудесная, я не ожидал от тебя такой готовности и выносливости. Чисе только смогла согнуть руку в локте и махнуть ею в подушку, мол устала. Элиас передвинулся ближе и уткнулся в Ее макушку. Утром Чисе спустилась и закрылась в ванной комнате. Набрала воды, сняла с себя один из халатов Элиаса. Она хорошенько вымылась, исследовала себя на предмет синяков или ссадин. Все было в порядке. Внутри тоже ощущалось все вполне обычно и комфортно. Она расслабилась. После, завернутая в полотенце, она стояла напротив большого зеркала. Мятое полотенце, которое отобрали ночью феи у чародея, валялось на полу. Чисе подняла и убрала его в корзину. Переодевшись в свою одежду, которую она захватила в своей комнате, она оглядела себя всю в отражении. Что-то изменилось? Несомненно. Жизнь окрасилась каким-то новым, приятным смыслом и это оставило на Чисе отпечаток легкой радости и самоуверенности. — Чисе, — позвал голос снаружи. — Иду! — И Чисе вышла из ванной в коридор в котором уже витали запахи свежего кофе и тостов. Первое лето. Для фанатов, с любовью ❄️Часть 1
7 января 2018 г. в 12:42
Чисе просто смотрела в окно на дорогу вдоль аллеи. Час был вечерний, и в лиловых сумерках растворялись кроны лип и кустов роз, уморённых дневной жарой. Чисе положила голову на подоконник открытого настежь окна, подбородком на сложённые кисти и, постукивая указательным пальцем по облупившемуся дереву, теперь обводила взглядом луг и лес за садом, с той стороны, где уже не было видно домов.
Она недавно вылезла из ванны: распаренная, уставшая за день, обдуваемая ленивым июльским тёплым ветерочком, она так же, как и вчера и ещё за день до этого, смотрела перед сном на пустую дорогу, все ту же криво ползущую вдоль тенистых аллей. Тихую тоску в этот вечерний час на неё нагоняет всего лишь один печальный факт: Элиаса нет дома. На самом деле его нет дома вот уже вторую неделю. Со вторника по вторник она считает дни, и вот сегодня уже догорает второе воскресенье. Да, почти две недели. Так надолго, без вестей он еще не исчезал. В будни, отвлекаясь делами, она старалась не забивать голову дурными мыслями, а в эти выходные тоска просто таки напала. Последние три дня стало особо тоскливо, и Чисе, пользуясь моментом, пыталась немного покопаться в себе и в этом чувстве, чтобы понять, скучает ли она или же ей просто страшно, что Элиас пропал и она останется одна, без его опеки. А ещё хуже: если он пострадал и где-то там один и не может дать знать о помощи.
Чисе выпрямилась и коротко помотала головой: «Нет, нет, нет, перестань думать о таких глупостях». Это ведь так по-детски…
Рут зевнул и щёлкнул пастью. на коврике у кровати Чисе. Кровать стояла прямо под открытым окном, вплотную к стене, и сама Чисе была уже в пижаме. Вернее сказать, в рубашке. от пижамы для длинных штанин все же сейчас было слишком тепло.
И правда, глупости лезут в голову. Такой человек, как Элиас, не может просто пропасть или пораниться. Он ведь столько всего умеет: превращаться в тень, перемещаться с помощью магии.
— Случись что серьёзное, он в тот же миг был бы уже здесь, дома, — сказала Чисе и повернулась к Руту, — ведь правда же?
— Даа, я думаю, волноваться повода нет. Просто наверняка он очень занят и не подумал о том, что нужно как-то предупредить о долгом отсутствии. или считает это пустяком. — Рут осекся. — Я хочу сказать, что с ним все в порядке. Ты его недооцениваешь, — он встал и встряхнулся.
— Спасибо, успокоил, — сказала Чисе и почесала его за ухом.
— Водички хочу, — сказал Рут и побрел из комнаты вниз, на кухню.
Чисе устроилась в постели и напоследок ещё раз глянула в окно на уже чёрную, не освещенную дорогу к дому. Вздохнула про себя: «Хоть бы с ним все было хорошо» и легла набок, оставив окно открытым. Перед сном в ее голове ещё роились, попеременно сменяя друг друга, обрывистые мысли о том, как все-таки дорого то время, когда все хорошо и Элиас дома, и как в такой момент долгой разлуки хочется сказать ему о том, как он стал дорог и важен для ее сердца.
Но разве она может?
Ей всегда так трудно с ним говорить. В последнее время из-за своих недомолвок она попадает впросак и горит от смущения. Да чего там, не то что слово лишний раз сказать. Теперь поднимать на него глаза за столом или в саду стало для нее испытанием!
В начале прошлого месяца, во время занятий над книгами, она сделала паузу и, смотря в окно веранды на облака, сама незаметно стала витать в них: она думала о Элиасе, который вот несчастье, накануне попал под дождь и так зашёл в дом, промокший до нитки. Какой же он был красивый! Тогда то еще она не могла отвести глаза, с интересом осознавая сама для себя, что ей нравится то, что она видит под этой облепившей его рубашкой. А как грустно и благородно он выглядит за письменным столом в библиотеке. Интересно, о чем он думает, тихо и прямо, стоя утром у окна. Казалось, каждую мелочь она подмечала тогда, особенно жесты рук. По ним всегда можно было догадаться о его эмоциях и чувствах. По лицу, когда он молчит, никогда не угадаешь!
Она все думала, невидящим взглядом уставившись в небо, а Элиас просто спросил, все ли у неё хорошо. И она от неожиданности так перепугалась, как если бы он мог услышать ее мысли, что опрокинула стул и вся покрылась пятнами. Вот после этого она стала смущаться зрительного контакта с учителем к полному его непониманию происходящего. А из-за своей невозможности нормально с ним объясняться, ей пришлось три дня в целях профилактики пить отвар из шиповника, потому что Элиас сказал, что не припомнит ни одной болезни с такими странными покраснениями на лице!
Чисе уснула. Но если бы, как вчера, она просидела за окном до без четверти одиннадцать, то смогла бы застать момент, когда на аллее, уже более светлой из-за света поднимающейся луны, бодрым шагом показалась высокая фигура, увенчанная длинными изогнутыми рогами. Элиас наконец то вернулся!
Жив, цел и неотразим, он переступил порог дома. Рут высунулся в коридор из кухни:
— Я так рад! Мы уже волноваться начали.
— Серьёзно? — Элиас устраивал в темноте плащ на крючок. И тут уже милая Силки выплыла в длинной, до пола с оборками, ночной рубашке и розовых тапочках. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам. Она всплеснула руками и, прижав их после к груди, сияла счастьем.
— Здравствуй, Силки, — сказал Элиас, — прости, что так поздно.
Силки замотала головой и взялась за его плечо, упорно затаскивая на кухню.
ВВключили свет, щёлкнул чайник, тихонько постукивали дверцы подвесных шкафов. Силки тонкими белыми пальцами с ловкостью шеф-повара в мгновения накромсала бутербродов на круглом хлебе, метнула на стол миску оставшегося с ужина салата, попутно докинув туда свежего хрустящего салатного листа, и пока Элиас, стараясь не шуметь, устраивался напротив, уже разливала чай. Спустя десять минут он вполголоса переговаривался с ней.
— Все прошло хорошо, но чертовы паразиты успели расползтись по окрестностям, — рассказывал Элиас, — так что пришлось остаться и подождать, пока они окрепнут и осмелятся повылазить из своих нор. Плюс я попал в столице на замечательную лекцию о пользе фейс-фитнеса. Забавная штука, — тут Элиас увидел вопросительно-насмешливое лицо Силки и, подумав о своем костном лице, добавил — но мне не пригодится!
Силки бесшумно засмеялась, прикладывая к губам пальцы. Они вдвоём допили чай и Силки стала осторожно собирать посуду.
— Оставь до утра, уже очень поздно, ложись спать, — сказал Элиас. Силки, подумав, махнула рукой на раковину.
— Чисе как? Спит? — спросил он, когда серебряная хозяйка удалилась шурша оборками.
— Да, спит. Ждала тебя все это время, — раздалось из-под стола.
— Ждала меня? Вот как.
— Ага, допоздна в окно смотрит вечерами, грустная.
Элиас поднял морду вверх, как будто мог увидеть сквозь потолок малышку Чисе.
— Жаль, я не появился чуть пораньше, наверное, она бы обрадовалась. Вот решил прогуляться, пока так тепло и пахнет мёдом с луга.
Он встал, выключил свет и отправился в ванную. Рут повернул к лестнице, а чародей повернул кран. Элиас набрал горячей воды, разделся, открыл окно и погрузился в воду. На краю ванны, где было изголовье, он повесил вчетверо сложенное полотенце и с удовольствием положил на него голову, полностью расслабившись. Из окна доносился стрекот кузнечиков и цикад. В чистом июльском небе вовсю перемигивались звезды. Луна сегодня была полная, а это значит, где-то в лесу определённо духи собираются на праздник Ночи.
Через какое-то время вода начала остывать. Разгоряченный чародей сразу ощутил это. «Ещё минуту и все», — подумал он, уже мысленно перемещаясь в постель.
— Ой, а мы то уже заскучали по тебе, Колючка! В окно залетело три феи-соседки конечно, не без Ариель среди них. Она уселась на водопроводный кран напротив Элиаса, а ее подружки, как тонкие колокольчики смеялись, пихая друг дружку на подоконнике.
— А где ты был? Крошка Чисе, наверное, глаза на своём окне оставила! Никогда бы не подумала, что по такому противному магу колючек кто-то может скучать! А тут на днях нас доставать начал ещё более противный Новый Дух Речек! Ох, знаешь, придёт в лес и поёт нам свои противные песни, Представляешь? Мы так сразу по тебе затосковалиии! — Ариель страдальчески уронила голову на плечо, подсматривая за чародеем одним глазом.
— Просто скажи, что хочешь. Чтобы я избавил вас от него.
Феи радостно захихикали.
— Ясно, — сказал Элиас, вставая и выходя из ванны. — Сделаю, что можно. Попробуем переселить его в речку подальше. Мирным способом.
Он повязал полотенце на бёдра и, стоя напротив большого зеркала, влажным полотенчиком гораздо меньшего размера, тщательно протирал по очереди свои рога. Ариель плюхнулась на тот, с которым он закончил первым.
— Ах, Элиас, посмотри на себя, у тебя непревзойденный вкус, — она подперла мордашку кулачками, томно вглядываясь в отражение Элиаса. — Ты выбрал для себя потрясающую форму, в этом стоит отдать тебе должное. Крошке слэй бэги так повезло!
«Так повезло!.. Какой красивый!..» — зазвенели остальные подружки, летая вокруг зеркала. Они потянули узелок на боку и сняли с Элиаса полотенце. Пихаясь и смеясь они уселись на край низкой тумбы под зеркалом и попеременно пряча личики в влажное полотенце, стреляли глазами в Элиаса, по очереди кивая: «Ах какой ты!.. Красивый!.. Как повезло!»
Элиас опустил руки — он спокойно оглядел себя всего в зеркале, потом так же молча отошёл от него и открыл шкаф, стоящий рядом, извлёк от туда тонкую фланелевую пижаму. Когда он отошёл, Ариель поднялась в воздух:
— Почему ты не берёшь ее, Чисе, она же твоя? Разве это неправда?
Элиас, застегнув пуговицу на груди, сказал:
— Я для неё учитель, опекун, друг, ее покупатель в конце концов, — он повернулся к стайке фей, — я кто угодно, но не тот человек, которого она могла бы впустить в своё сердце. Пусть она не боится меня, это хорошо, но я все равно остаюсь для неё чем-то пугающим, чужим. Она даже ведёт себя со мной не так, как с другими людьми. Не так, как со Стеллой.
— А? Чародей колючек не знает! — с восторгом Ариель хлопнула себя по щекам.
«Он не знает! Не знает!» — возмущённо засопели феи на тумбе.
— М? — сложил руки на груди Элиас. Ариель закатила глаза:
— Она и ведёт себя с тобой зажато, потому что она потерявшая сердечный покой девушка. А ты вон какой! Да посмотри же! Она только и делает, что старается угодить тебе, отводит глаза не потому, что видеть тебя не желает, а потому, что в тайне наверняка только и думает, как быть с тобой. — Ариель мечтательно хлопнула в свои ладошки и от удовольствия поджала ножку. Повисла пауза.
— Да, конечно, — бросил Элиас и вышел из комнаты.
— А? Ах ты противный, глупый! — замахала руками Ариель. — Вот сам потом увидишь. Хмыкнув, соседушки юрко вылетели в окно из опустевшей ванной. Одинокое полотенце обиженно съехало с тумбы на пол.
Примечания:
Слелай автору приятное, оставь комментарий "спасибо" или "хорошо"! )