Инцест у вас в крови

Элис взвешивает взглядом тяжесть (крепкость) алкоголя в фужере; блеск обманывает надеждой забыться и забыть. Она перепробовала многое за прошедшие годы, но ни один градус не смог перебить минусовой температуры внутри. Знакомство с молодым человеком младшей дочери и его отцом плавно перетекло в семейный вечер. У Джага надтреснутое болью брошенного ребенка стекло глаз, и Купер не хочет признавать, что оттенком расколотой светлой радужки он пошел в мать. ЭфПи по-знакомому мучительно сладко прижигает ее темным взглядом, со змеиным, слышимым только им двоим, шипением подмечая всю злость выгоревшей вины на побледневшем лице. Ядовитые замечания, порожденные, погребенные самозащитой - так в ее стиле; она тоже змей. Бетти вскидывает всколыхнувшиеся мольбой глаза, но Элис не хочет останавливаться, выискивая в восковой и красивой недвижимости мимики Джонса-младшего отголоски болезненного прошлого; он перенял от отца слишком многое. Достаточно, чтобы ее дочь нарвалась на ту же мину. Ей стоило предупредить, рассказать, сознаться в слезливой некрасивой лжи; та не спасла ее саму от разыскивания в толпе у школы темного вихрастого затылка, пока ждала малютку-дочь у крыльца школы. Сидения дорогого авто, полученного в подарок от идеального, но ненужного мужа, могли быть заняты на одного ребенка больше. На чистом кухонном столе красовался бы лишний столовый набор, и вокруг стало бы чуть шумнее - если бы она оказалась умнее. Ты должен был уехать, Джонс, - в треске пересеченных с ЭфПи взглядов. Только если с тобой. А мальчика я бы не оставил, - прищур тот самый, проклятый и отнятый. Элис передает скользкую тарелку в руки Бетти и замечает, как вольно генетика спроецировала даже ту изящную косточку на чужое (родное) запястье. - Тебе нельзя быть с Джагхедом, - голос тускнеет, теряя привычную насыщенность красок интонаций и всплесков эмоций. Бетти видит опущенные дрожащие ресницы матери и хмурится - ей надоела эта тема; скрип посуды от намокающей в ее руках тряпки отдает раздражением. - Он твой брат, - Элис не знает, как эта мысль вслух складывается в напряженных до предела связках, прокатывается льдом честности по языку, а затем плавится вдруг на губах. На кухне не слышен треск разбивающейся керамики, но Элизабет чувствует, что что-то бьется внутри - и это не сердце; она не хрупко-стеклянная, но все-таки режется, кровоточа потрясенным молчанием. Элис касается ее плеча, мягкого и острого одновременно, и целует пульсацию венки на виске. - Вы с Полли похожи - инцест у вас в крови.