И рыбку съесть, и...

— Ах ты ж сука такая, решил мне рога наставить?! Май резко присел, уклоняясь от летящего в его голову стакана, и мышкой метнулся в сторону. Всё, как он умел — быстро и незаметно. Хорошо, что мышонку попался жирный ленивый кот, от которого легко можно было улизнуть. — Я не клялся тебе в верности, придурок! — рассерженно закричал Май, выскочив в коридор и закрыв за собой дверь. С другой стороны в нее влетело тяжелое тело и заорало что-то матом, но парень не стал прислушиваться. Сунул ноги в кеды и выбежал в тамбур прямо так — в футболке и домашних штанах. В его жизни все было сумбурно: бежишь от одного в объятия к другому, потому что по жизни встречались ему одни лишь долбанутые ревнивцы, и каждый второй желал размножить ему голову за кокетливый взгляд, кинутый незнакомцу на вечеринке. А в случае данном, конкретном, за ответ на СМС. И похер его горе-любовнику, что Май ответил решительным «нет», пусть и с улыбающимся смайликом в конце сообщения. Лифт закрылся прямо перед носом разъяренного придурка и повез парня вниз, с шестнадцатого этажа на первый. Этот Макар Антоныч в свои сорок шесть точно не угонится за скоростной кабиной: сердце схватит. Да и не станет он. Вышвырнет немногочисленные пожитки своей малолетней шлюшки с балкона, и всех делов. Вещей Маю было не жалко. Единственное, что смущало — отсутствие денег в кармане и ледяной дождь. Идти тоже, к слову, было некуда. Новый ебырь, как каждого такого «Антона Макарыча» назвал бы отец Мая, увез парня далеко от родного дома — две тысячи километров, не меньше. Да и если бы родители жили в соседнем доме, что бы изменилось? Пришел бы их сын, мокрый как крысеныш, назад проситься, в ногах ползать, пытаясь вымолить прощение? Ну уж нет, Май был не таким. Он бы сдох под лавкой, но не стал никого умолять. Это непоколебимое упрямство и рассорило его с родителями. Он-то сразу принял свою голубизну. А смысл бороться со своей природой, мучиться? Отец этого не понимал. Грозился в армию отдать, в монастырь, да куда угодно. До первого такого «Макара Антоныча». Плюнул тогда, сказал, что не сын ему Май больше, и велел не возвращаться никогда. Он и не собирался возвращаться, только вот… …На улице было так холодно, что зубы стучали и грозились раскрошиться к чертовой матери, и даже начавшийся было «дождь» из брендовых шмоток не мог обрадовать — тряпки падали в грязь и тут же намокали, но, пытаясь спастись от холода, Май все же поймал излюбленную курточку в полете и натянул на продрогшее тело. Поднял голову к депрессивному серому небу, наблюдая свободное падение ноутбука. Продукция «яблочной» компании, которую уже бывший любовник подарил мальчику на четырнадцатое февраля, с грохотом упала на асфальт, подлетела на полметра вверх, рассыпая вокруг себя кнопки и куски пластика, и, весело булькнув, утопла в грязной луже. Все. Больше у Мая ничего не было. Телефон ревнивец разбил еще в квартире. Пнув носком ботинка валяющиеся никому не нужные тряпки, парень зачесал назад кудрявые волосы и, обняв себя руками, поплелся прочь, вздрагивая от порывов холодного ветра. Чертовы дворы элитных многоэтажек путались перед глазами, а он, если так подумать, ни разу пешком не ходил в этих лабиринтах. За два месяца не успел как-то, все на тачке катался. Даже привыкший попадать в такие ситуации, Май все равно чувствовал зарождающуюся панику. Куда идти? В полицию, сказать, что остался без копейки? На вокзал, спать на лавке? Наверное, за все время это была самая отвратительная ситуация. В прошлый раз, когда он думал, что хуже не бывает, пришлось отсасывать охраннику, чтобы его пропустили в клуб к другу. Такого же мокрого, замерзшего, только тогда еще и избитого. Губа, и так треснутая, тогда порвалась от объемного члена во рту и потом долго не заживала. Элитные постройки медленно сменились более душевными хрущевками, а потом парень и вовсе набрел на какой-то крохотный сквер. Громко лаяли собаки, где-то поблизости дрались бомжи, а Май все шел и шел вперед, увлеченный своими мыслями. Дождь почти закончился и теперь только капал с крыш и деревьев тяжелыми холодными каплями прямо за шиворот, а близость рассвета внушала надежду на теплую погодку. Скоро должны были отключить ночное уличное освещение, и Май почему-то был уверен, что вот чего ему точно не стоит делать до наступления рассвета — так это соваться в темные подворотни. Май знал, что он та еще блядь и этим упивался. Боженька щедро одарил его красотой и умом, но красотой — особенно. Особенной. Он был мальчиком на сто процентов. Икс и игрек хромосома, все нормально, да вот только внешность его была далека от мужской. Даже от пацанячей, если говорить конкретно. Стройное, сочное, молодое тело, что так и светилось здоровьем. Опять же, невысокий рост, за который очередной Антон Макарыч прозвал его «полторашкой», хотя и приуменьшил цифру сантиметров на десять-пятнадцать. Мужчины вообще любили его тело. Особенно такие, как этот, последний ебырь. Латентные то ли гомики, то ли нет. Из числа тех, кто любит миниатюрных женоподобных мальчиков с белой кожей, маленькими ступнями, изящными ладошками, темными бусинками сосков на безволосой груди, с небольшим розовым членом, и, конечно же, с тугой задницей, куда же без нее. Эти ебыри особенно любят наряжать свои живые игрушки в кружевные трусики и платья, а потом задирать короткую юбку и трахать прямо так, отодвинув край кружевного великолепия в сторону. Май любил чувствовать себя такой «девочкой». Ему вообще нравилось, когда его имеют жестко и без малейшего намека на нежности, пусть даже порой было больно и немного страшно. Но даже при всем своем извращенном мировосприятии он боялся идти в темные подворотни, потому что чистенькие бизнесмены, юристы и врачи — это одно дело, но спидозные нарики, которые запросто перепутают мальчишку с девчонкой — совсем другое. Май прошлепал хлюпающими кроссовками по мартовской грязи плешивого так называемого «газона» и приземлился задницей на скамейку. Он планировал дождаться рассвета, а там уже решать, как поступать дальше. С волос капала вода, стекала по лицу, щекоча кожу. Парень закашлялся, чувствуя, как нехорошо першит в горле. Да, ситуация была откровенная жопа. Очередной «папик», очередные ревности, очередные упреки, мол, ты за мои деньги цацки себе покупаешь, вот и храни верность, шлюха. Ему нравилось быть шлюхой в постели, но в быту хотелось банальной ласки. Да чего угодно, но не сидеть взаперти в четырех стенах, ожидая, пока Антону Макарычу надоест разыгрывать перед женой и детьми роль примерного семьянина и он приедет к Маю, чтоб поиметь, а потом запереть в золотой клетке еще на недельку. Наверное, стоило идти дальше, но он почему-то продолжал вглядываться во мрак, толком не понимая, на что смотрит. А было на что. Прошуршали шины по асфальту, и лакированная тачка (невольно вспомнилась сцена из недавно просмотренного «Джона Уика») медленно подкатила к черному входу какого-то ресторана. Май сделал шаг вперед, вглядываясь в номера, а потом его будто электрошоком по мозгам ударило. Да это же не просто чертов ресторан! Это же чертов «Пино-нуар», где частенько любил зависать предыдущий ебырь Мая. …Ослепительно яркий свет ламп казалось резал глаза острыми лезвиями, и с каждой секундой все труднее было держать веки открытыми. Очередной Антон Макарыч всю ночь и день упарывался кокаином, а потом ебал Мая во всех позах, и теперь не то что сидеть, а просто стоять было больно. От недосыпа раскаты совершенно не аристократического хохота и непристойные шутки казались особенно громкими, а пьяные малознакомые или совершенно незнакомые люди, которые наперебой что-то говорили, бесконечно чокались бокалами-рюмками-стаканами, проливая алкоголь на уже порядком подвявшие закуски, раздражали до зубного скрежета. Май прижался боком к груди мужчины, пытаясь отыскать точку опоры и поспать пару секунд. Крепкие руки обвили его тщедушное тельце, прокуренное дыхание опалило розовое ушко. Он что-то говорил, но мальчик его не слушал. Его сознание уплывало куда-то далеко-далеко, туда, где тепло и солнечно. Например, на Каставей-Кей, куда Мая возили этим летом. Золотистый загар до сих пор не сошел, а ведь они там пробыли всего неделю. Он недовольно заворчал, когда руки буквально оттолкнули его, заставляя упасть на диван. Май поморщился от боли в натруженной пятой точке и вполне осознанно посмотрел на мужчину. Но сказать ничего не успел: попал в крепкие объятия какого-то толстого потного дядьки, едва ли не в четыре раза старше его самого. — Эй! — пряча раздражение за флиртом, возмутился мальчик, пытаясь выкрутиться из хватки. Кинул беглый взгляд на Макара Антоныча и понял всё. Понял в тот момент, когда заметил, как сильные руки его ебыря обнимают Оксанку — пассию вот этого жирного дядьки, который теперь лапал Мая за задницу. Обмен. Такое уже случалось. Для Мая это была выгодная партия. Его новый «папик» был побогаче, пощедрее. Ну и пусть, что старый и некрасивый. Он только прикрыл глаза, позволяя слюнявым губам выцеловывать свою шею, а толстыми, как сосиски пальцами тискать член сквозь ткань брюк. — А говорил, что не станешь меняться!.. — рассмеялся хозяин ресторана, чьего имени Май так и не удосужился запомнить. — Ох, прости, Демьян, Оксаночка очаровала меня! — пьяно протянул бывший «папик», ухмыляясь. — Я запомнил! — шутливо проворчал мужчина и вдруг впился в Мая таким взглядом, что у того внутри все похолодело. Демьян этот был определенно красивым мужиком. Таким, в которого мальчик возможно мог бы и влюбиться, если бы причислял себя к тем, кто вообще способен на подобные чувства. Маю даже показалось, что в его больших светло-карих глазах мелькнула теплая улыбка, но преобладала в этом взгляде все равно похоть, так хорошо знакомая и чаще всего желанная, но сейчас почему-то обидная. Было почему-то очень стыдно, что этот Демьян смотрит, как рука нового ебыря заползает Маю в штаны сзади, продвигается ниже по ложбинке, и толстый палец насухую входит в растраханное саднящее отверстие. Мальчик зажмурился, скривился от боли, но уже привычно прогнулся, прижался грудью к пузу Антона Макарыча и тихонько соблазнительно застонал… И вот теперь его каким-то образом занесло к этому самому ресторану, который он конечно же не узнал сразу. А машина эта принадлежала не кому-нибудь, а самому хозяину ресторана. Демьяну, мать его за ногу, Туманову! Май сделал еще один шаг вперед, различая среди графитового предрассветного тумана и ночных сумерек яркое пятнышко сигареты. От пласта мрака отделился мужской силуэт в поблескивающей кожанке. В тусклом лунном сиянии Май сумел рассмотреть острые скулы, покрытые наверняка жесткой щетиной, тонкий прямой нос, нахмуренные брови. Блеснуло колечко пирсинга в левой брови, на фоне бледной кожи шеи темным пятном выделялся край татуировки… Еще один шаг и еще один, но Демьян уже скользнул к железной двери ресторана, а кричать ему вслед было слишком стыдно. Ну что он ему скажет? «Меня папик на улицу выгнал? Приюти меня, и я буду твоей послушной «девочкой»?» Полгода прошло с их последней встречи, так что вряд ли он вообще вспомнит мальчика, которого тискал будто плюшевую игрушку потный олигарх. Май подошел еще ближе к машине, рассматривая свое отражение в стекле. Мокрый крысеныш, вот он кто! Светлые кудри повисли сосульками, под глазами залегли темные тени, а шмотки, пусть и дорогие, но сейчас выглядят, как будто он их из ближайшей помойки вытянул. — Эй, пацан, отойди от машины! — рявкнул голос за спиной, и Май стремительно обернулся, сталкиваясь взглядом с коньячными глазами Демьяна. Мужчина прицельно кинул недокуренную сигарету в урну и, удобнее перехватив черную папку с документами, сунул руку в карман, выуживая ключи. Нахмурился, прикусив губу, будто вспоминая что-то. А потом наклонился чуть ближе, всматриваясь в лицо мальчишки. Сделал шаг вперед. Май молчал, вслушиваясь, как хрустит гравий под ногами хозяина ресторана, позволял себя рассматривать, не пытаясь играть и приукрашивать что-то. С этим человеком не пройдут дешевые фокусы, как с другими «папиками», быть может, по причине молодости и красоты Демьяна. Это старым пердунам хочется, чтоб шлюшка визжала от восторга, поглаживая покрытые жестким волосом телеса, и постанывала, прыгая на маленьком слабом члене. Демьяну-то лесть точно ни к чему. Он еще достаточно силен, чтобы на самом деле заставить кричать. — О-о, это ты, — хмыкнул мужчина, оценивающим взглядом поглядывая на Мая. Будто корову на базаре покупал… — Какими судьбами? Ебырь выгнал? Май покраснел, но ничего отвечать не стал. Только плечами пожал неопределенно. Мужчина нажал на кнопку, и с тихим щелчком разблокировались двери. Завелся двигатель. — Ну, садись, раз пришел, — Демьян сделал еще один шаг вперед и вдруг больно и почему-то зло схватил мальчишку за предплечье. Распахнул дверь с пассажирской стороны и втолкнул его в салон. Май не сопротивлялся. В машине было тепло и пахло дорогим кожаным салоном. Привычно и все так, как он любил. Автомобиль плавно двинулся с места. — А я, знаешь ли, уже не думал, что увижу тебя когда-нибудь, — сообщил Демьян, выруливая на все еще освещенный фонарями проспект. — Виноградов теперь с Оксанкой ходит, а Титов в «Пино-нуар» больше не появляется… Боится, что я тебя уведу? — Я не знаю, — хриплым из-за долгого молчания голосом честно признался Май, обнимая себя руками за озябшие плечи. — Я не спрашивал, куда он меня возил. Мужчина только головой покачал, сворачивая на одну из узких улочек. Яркий свет фар то и дело выхватывал черные меховые силуэты дрожащих дворовых котов с зелеными глазами-прожекторами, пока они медленно ползли по залитому предрассветным туманом старинному дворику с приземистыми двухэтажными домиками. Спутанные ветки кустов хлестали по металлической крыше, но вскоре машина затормозила у одного из домов, сильно отличающегося от остальных. Нет, Май, конечно, привык к таким дорогим хоромам в американском стиле, но вот райончик, в котором эта жемчужина находилась, вызывал вопросы. — И скажи мне, пожалуйста, почему Титов тебя прогнал? — заезжая в автоматически открывшиеся ворота, поинтересовался Демьян, и посмотрел на него с таким обжигающим презрением, что мальчишка дернулся. — Блядовал? Май только обиженно фыркнул. — Я никогда не изменял, понятно Вам? — О да, конечно, никакого блядства, — закатил глаза мужчина, выбираясь из протопленного салона. — Лет-то тебе сколько? Это было сказано с такой иронией, на грани издевки, что у мальчишки в глазах защипали слезы от досады. Однако привычка терпеть и подчиняться, чтобы выгадать для себя как можно больше всяких приятных «бонусов», помогала ему держать себя в руках. Гордо задрав носик, он улыбнулся порочной улыбкой суккуба и сладко протянул: — Достаточно для того, чтобы флиртовать с мужчинами, пить алкоголь, курить траву и заниматься сексом! Демьян издевательски ухмыльнулся, насмешливо приподнимая бровь. — Тебе 17? — С половиной! Сверкая идеально ровными зубами, мужчина звонко расхохотался, едва не выронив ключи. — Ладно уж, пойдем, соблазнительно малолетний, а то ты совсем замерз, — больно сжав пальцами цыплячье предплечье мальчишки, он потащил его к тяжелой дубовой двери, а потом, едва ли дав стянуть кеды, по темному коридору, судя по всему, в свой личный кабинет. Грубо и будто брезгливо толкнув Мая на черный кожаный диван, прошелся по кабинету, включил торшер, а потом направился прямиком к мини-бару. Пробежался пальцами по стеклянным бутылкам, налил что-то, кинул лед… — Какие у тебя планы на меня? — прямо спросил мальчишка, зачесывая назад кудряшки. Очень хотелось принять душ и переодеться, но наглости хватило только на вполне невинный с его точки зрения вопрос. — Спасибо, — поблагодарил он, принимая стакан, — ой, это что, сок? — Конечно, — Демьян присел рядом, закидывая руку на диванную спинку. — Не люблю пьяных подростков. Он смерил мальчика многозначительным взглядом и поднес свой стакан к губам. — А трахающихся подростков любишь? — ехидно поинтересовался Май, прищурившись. — Фу, как пошло, — проворчал мужчина, улыбаясь. Голос его звучал глухо, утопая в янтарной жидкости. — Ладно, малыш. К делу. Сколько стоит твоя любовь? Мальчишка отшатнулся, будто его ударили. Так вопрос еще не ставил никто. Нужно было что-то ответить, но он все никак не мог собрать гусей в единую стаю и наконец-то определиться, чего он хочет. Подобрав под себя ноги, Май подполз к Демьяну поближе, рассматривая довольно молодое и несомненно красивое лицо. Сколько стоит любовь? Разве в деньгах дело? Невольно вспомнились все эти Антоны Макарычи. Потные, толстые, лысые, жестокие импотенты, сующие Маю в рот свои недоразвитые стручки, а потом ебущие в зад страпоном, потому что на большее уже нет сил… Демьян другой. Он богат, а это, можно сказать, определяющий фактор. Но ведь… Черные ресницы дрогнули. Коньячный взгляд стремительно светлел, в уголках глаз появлялись лучики, разглаживалась морщинка на лбу. Он тоже изучал его, рассматривая, как диковинную зверушку. — Да ничего она уже не стоит, — хрипло отозвался Май, приближая лицо еще ближе, будто собирался поцеловать. Золотистые глаза мужчины смеялись… Сильные пальцы легли на его затылок, погладили по голове, и мальчишка потянулся вперед, впервые за эти два года действительно желая поцеловать кого-то. Он уже разомкнул губы, предвкушая ласку, но безжалостная рука Демьяна надавила сильнее, вжимая носом в пах. — Продемонстрируй свои умения, и тогда посмотрим, стоит ли мне вообще покупать тебя. Май обиженно всхлипнул, глотая злые слезы, но отчего-то желание доказать свое мастерство оказалось сильнее обиды. Сверкнув взглядом из-под пушистых ресниц, он поставил свой стакан на пол, лишь чудом не разлив сок, и резким движением расстегнул ширинку. Устроился поудобнее, расправляясь с брюками Демьяна, с почти детским интересом ожидая, что же там спрятано за слоями одежды. Честно признаться, ему редко попадались нормальные любовники. Наконец-то справившись с брюками и бельем, он достал уже достаточно твердый член мужчины и не смог сдержать восхищенного возгласа. — Большой, — прошептал мальчишка, обхватывая его ладошками. Демьян самодовольно хмыкнул, зарываясь пальцами в светлые кудряшки, снова склоняя, вынуждая коснуться губами головки, обхватить, потянуть кожицу. Высунув язык, Май на пробу прошелся им по стволу, прослеживая кончиком каждую венку, каждую складку. Он не был большим фанатом отсоса, но вот удовлетворенный вздох польстил, и Май с удвоенным энтузиазмом скользнул губами по его члену, на автомате делая то, что у его «папиков» чаще всего вызывало тахикардию. Рука на затылке сжала волосы сильнее, до боли, до слез, но мальчика это только подзадорило. Он прогнулся в спине, выгодно выпячивая задницу, и, расслабив горло, принялся насаживаться на крупный член, с трудом пропуская его в глотку. Дошел до половины, снялся, едва ли не закашлявшись. — Отлично, а теперь глубже… — приказал Демьян и снова надавил ему на голову, в этот раз действительно толкнувшись чуть дальше. Май крепко зажмурился, стараясь не сглатывать и не дышать. Нужно расслабиться. Всего лишь расслабиться и… Демьян зафиксировал его голову и вскинул бедра. Глотку свело спазмом, легкие нещадно жгло от нехватки кислорода, и Май робко положил руку на бедро мужчины, умоляя отпустить. Его грубо потянули за волосы, с омерзительным «чвакающим» звуком снимая с члена, оттаскивая назад. — Отлично, мальчик, а теперь снимай свои тряпки и принимайся за работу, — ухмыльнулся Демьян, доставая из тумбочки упаковку презервативов и пузырек интимного геля. Май быстро стянул шмотки, путаясь в завязках штанов непослушными пальцами, однако радуясь, что перед ссорой с Антоном Макарычем принял душ. Он-то думал, что они потрахаются и спать завалятся, а получилось вон как. По-быстрому смазав обтянутый латексом член, он перекинул ногу через бедра Демьяна и приподнялся, собираясь насадиться на него. Его снова грубо схватили за загривок, задирая голову, и Май невольно прогнулся, совершенно не понимая, зачем так делать. Он ведь сам готов сесть на этот член, так зачем… — Отпусти, — прошептал мальчик, хватаясь за пиджак Демьяна. Подобные действия сбивали настрой, и он уже не был уверен, что сможет расслабиться и без труда пропустить в себя крупную головку, упирающуюся в пульсирующую дырочку. Разомкнув мокрые от слез ресницы, он заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на мужчине, и обнаружил, что хищные желтые глаза все это время наблюдали за ним с каким-то совершенно нездоровым интересом. — Блять, я уже и не надеялся, что ты попадешь ко мне в руки, — хриплым, потусторонним голосом прошептал Демьян, за волосы подтаскивая мальчишку к себе. Коснулся губами влажных искусанных губ, толкнулся языком в горячий рот, прошелся кончиком по зубкам… Свободной рукой направил член в тесное нутро, и Май сам, без принуждения, принялся насаживаться, прерывисто дыша, насильно расслабляясь. Он чувствовал каждый сантиметр, раздвигающий стеночки, но игнорировал колючую боль, подчиняясь то ли безраздельной власти Демьяна, то ли собственной недетской страсти. Насадился до конца и замер, потихоньку приспосабливаясь. Поцелуй стал ленивым, размеренным, но ровно до тех пор, пока мужчине не надоело. Он звонко шлепнул мальчишку по упругой округлой ягодице, заставляя двигаться, и Май снова подчинился, отдался процессу полностью, полагаясь на собственный богатый опыт и умение получать удовольствие даже от тех моментов, когда, казалось бы, ни о каком удовольствии для него и речи быть не могло. Спружинив на коленках, он приподнялся и снова сел, потираясь чувствительными стеночками о крепкий ствол, сжимался, обостряя ощущения, расслаблялся, терся своим сочащимся смазкой членом о рубашку Демьяна, с каким-то мстительным удовлетворением пачкая его одежду собой. Ему чертовски хотелось доказать, что он опытная шлюха, что он многое умеет и может все это дать… «Сколько стоит твоя любовь…» Злость подстегивала, и он с удвоенной страстью впился в губы мужчины, царапая нежные щеки о жесткую щетину. Пальцы Демьяна выпутались из его кудрей и легли на спину, поглаживая и будто успокаивая. Май даже растерялся от этой внезапной ласки, сбился с ритма, не совсем понимая, чего от него хотят. Но мужчина не стал его за это наказывать. Подхватив под задницу, он поднялся на ноги, будто мальчик вовсе ничего не весил, а потом уложил спиной на диван, сам навис сверху и снова вошел, накрывая собой, придавливая, не позволяя дергаться. — Хороший мой… — прошептал он в раскрасневшееся ушко. Прикусил мочку, потянул зубами сережку, вводя мальчика в предпаническое замешательство. — Вот так. Ты только мой, понял? Май крепко зажмурился, от чего-то испугавшись этих слов. Дырочка сжалась на очередном грубом движении. — Посмеешь уйти к кому-то, я тебя поймаю и запру в подвале… — Х-хватит! — всхлипнул мальчишка, прогибаясь в спине. Эти слова делили его сознание на две равные половины. Одна отчаянно вопила, что нужно бежать от этого дьявола, а другая… другая подчинялась. Демьян обхватил пальцами все еще крепкий член мальчика, сжал и принялся почти с остервенением гонять туда-сюда шкурку, буквально заставляя Мая кончить одновременно с ним. Изящное тело в его руках прогнулось, насадилось до упора, задрожало, и мужчина впился взглядом в красивое лицо, еще по-детски округлое, но такое соблазнительно-порочное, как у той самой пресловутой Набоковской Лолиты. Май не знал. Даже не догадывался, что действительно способен сводить мужчин с ума одним лишь взмахом ресниц, небрежно брошенным взглядом или улыбкой, сорвавшейся с греховных губ. И вот теперь очередная жертва попала в паутину юного паука, в своей детской непосредственности не осознающего размеров своего влияния. Это разозлило. Да как этот мальчишка смеет вообще заставлять взрослых деловых мужчин думать о нем круглые сутки, вместо того, чтобы зарабатывать деньги?! А Демьян думал о нем. Постоянно думал с той самой первой встречи в ресторане «Пино-нуар», когда увидел, как какой-то разжиревший олигарх лапает тонкое тельце, запуская свои грязные толстые пальцы в нежную розовую дырочку Мая, ощупывая изнутри. Нет, он определенно не отдаст это маленькое сокровище кому-то еще. — Остаешься у меня, — рявкнул он, с трудом справляясь с приступом неконтролируемой ревности. — Посмеешь ходить налево, и я… — Запрешь в подвале, я помню, — пискнул в ответ Май, прижимаясь грудью к груди Демьяна, чувствуя, как бешено бьется сердце.